Осколки
(комеди-драма в стиле декаданса)
Действие происходит на Лазурном берегу Франции в 1909 году
Действующие лица
Вадим Петрович Веснин, безбедно проживающий в Ницце выходец из России.
Лида, молодая девушка, выдающая себя за его дочь.
Вероника, девушка без определенных занятий, весьма вольных взглядов и поведения.
Анатолий, близкий друг Вероники.
Константин, непризнанный поэт.
Сысоев (имя и отчество никому не известны), карточный шулер и аферист.
Твердохлебов, важный генерал, недавно приехавший из России.
Лю, повар-китаец в доме Веснина.
Раджа, индус, дворецкий Веснина.
Слуги в доме Веснина.
Охранники генерала Твердохлебова.
Действие первое
Гостиная в доме Веснина. В ней высокие окна, камин с часами и серебряными статуэтками; кресла, стулья, у стены деревянный диван и круглый столик.
Сцена первая
(Веснин сидит в кресле и читает меню на сегодняшний обед, поданное поваром-китайцем Лю. Тот стоит перед ним, ожидая приказаний).
Веснин (про себя). Фуцзяньский густой суп, «габаджоу», «пэн-се», «фунчоза» с утиной грудкой, битые огурцы, тёплый салат с капустой, мясные шарики. (обращаясь к Лю). Огурцы – это я понимаю, но почему они битые? Утиная грудка тоже понятно, однако отчего она в какую-то фунчозу попала? С густым супом и мясными шариками также более-менее ясно, как и с тёплым салатом, пусть и сомнительно, остальное же я вовсе не понимаю – это хоть съедобно?
Лю (с лёгким оттенком презрения). Китай это давно кушает, тысячи лет кушает – вкусно.
Веснин. Да?.. Ну, где нам, варварам, понять… Ты учти, мои гости к такой еде непривычные: как бы им голодными не остаться.
Лю. Голодный не будет, много вкусного.
Веснин. А это что такое? (читает) «Муравьи лезут на дерево»… Ты нас муравьями решил потчевать?
Лю. Это другой кухня. Китай иметь один-два-три… (считает по пальцам) …восемь кухня. Очень хороший еда. А муравей не будет, фунчоза такой.
Веснин. Знать бы ещё, что за фунчоза, да ты ведь всё равно объяснить не сумеешь… Ладно, – говорят, лучше китайцев поваров нет, вот и проверим. Постой, а ты где продукты купил для своих кушаний?
Лю. Тут очень много купить можно, богатый страна.
Веснин. Ещё бы, по всему миру колонии! А у нас зато граница с Китаем общая – скажешь, в России китайских товаров нет?
Лю. В России китайский товар есть. Лю знает: в Москва жил, русский язык учил.
Веснин. Учил да не выучил… Не понимаешь? Бог с тобой, готовь обед, какой задумал. (Отдаёт ему листок).
Лю (кланяясь). Хозяин доволен будет, гости доволен будет. Лю хорошо готовить.
Веснин. Посмотрим… Ступай.
(Лю уходит.)
Веснин (вздыхая). Всю жизнь мечтал повара-китайца нанять, а уж теперь сам не рад. Надо его русской кухне научить; кажется, душу сейчас отдал бы за стерляжью уху с расстегаями, осетрину со слезой, поросятину с хреном, да чёрный хлебушек с хрустящими солеными огурчиками. А если всё это ещё под водочку, холодную, в запотевшем графине: ей-богу, душу отдал бы – и не продешевил!
(Входит Раджа).
Раджа. Господин, к вам молодая женщина пришла.
Веснин. Ты где русский язык выучил, Раджа?
Раджа. В Саратове. Меня туда один купец из Индии выписал, я у него три года служил.
Веснин. Видно, в Саратове русскому языку лучше учат, чем в Москве… Что за молодая женщина, что ей нужно?
Раджа. Мне не сказала, – к вам просится, господин.
Веснин (недовольно). Опять какая-нибудь попрошайка за деньгами, или очередная сумасшедшая со своими гениальными проектами. Как только у тебя заводятся деньги, охотники до них валом валят… Откажи ей – только вежливо, чтобы крик не подняла.
(В гостиной появляется Лида, которая слышит эти слова).
Лида. Вы не угадали, Вадим Петрович. Я не попрошайка и не сумасшедшая – у меня личное дело.
Веснин (немного смутившись). Виноват, мадмуазель, но просители просто замучили!.. (Встаёт с кресла). Стало быть, вы меня знаете? С кем имею честь? (Делает знак Радже, чтобы тот ушёл. Раджа уходит).
Лида (спокойно и решительно). Моё имя Лида, я ваша дочь.
Веснин (удивляется). И вы вот так сразу мне признаётесь? То есть я не удивлён, что у меня есть дочь – учитывая мою бурную молодость, у меня должны быть дети, – но как вы решились объявиться?.. Кто ваша матушка?.. Да вы присаживайтесь, не стойте, и я присяду рядом с вами.
Лида (усевшись в кресло). Мою маму звали Ксенией Александровной. Вы познакомились с ней во Владимире. Вы помните её?
Веснин (взволнованно, сев кресло напротив неё). Ксюша? Как не помнить! Я приехал во Владимир, чтобы вступить во владение имением, которое досталось мне от дядюшки. Хлопоты затянулись, я отчаянно скучал и тут на земском балу повстречал вашу матушку; она была чудо как хороша, весь вечер я танцевал только с ней; назавтра мы опять встретились, – так начался наш роман. О, это была настоящая любовь, – поверьте, я не лукавлю! Помимо того, что ваша матушка была красива, она была ещё умна, благородна, скромна, но при том не рохля: родители её давно умерли, и она жила своим трудом. Я влюбился без памяти; до сих пор вспоминаю наши встречи на высоком берегу Клязьмы возле древних соборов, упоительные весенние вечера и ещё более упоительные ночи, которые мы проводили в маленьком Ксюшином домике.
Я был готов жениться на вашей матушке, – parole d'honneur! – однако вскоре мне пришлось уехать, а когда я вернулся, я нашёл её домик заколоченным, и никто не мог мне сказать, куда она делась. До сих пор не понимаю, почему она так поступила, а теперь ещё не могу понять, отчего не сообщила о вашем рождении? Может быть, вы объясните мне это?
Лида. Она рассказала мне о вас лишь незадолго до её смерти. Она очень любила вас, но говорила, что вы с ней из разных миров и не были бы счастливы в браке.
Веснин. Так она умерла? Давно?
Лида. Шесть лет назад.
Веснин. Бедная Ксюша!.. Она была замужем?
Лида. Нет, замуж она так и не вышла.
Веснин. Значит, после её смерти вы остались сиротой? Почему же вы не разыскали меня? В это время я ещё жил в России; неужели вы могли подумать, что я откажусь от своей дочери?
Лида (холодно). Я вас совсем не знаю, Вадим Петрович, поэтому ничего не в праве о вас думать.
Веснин (скрывая обиду). Однако сейчас-то вы ко мне приехали. Что же изменилось?
Лида. Вы, пожалуй, решили, что я приехала за помощью, – вовсе нет. Вернее, мне нужна ваша помощь, но не такая, которую вы могли вообразить. Мне стало известно, что в вашем доме бывает генерал Твердохлебов; он попечитель учебного заведения, в которое я хотела бы поступить на работу. Девушек туда берут неохотно, и без протекции генерала мне не устроиться. Вот в чём мне необходима ваша помощь: представьте меня генералу Твердохлебову.
Веснин (недоумённо). И для этого вы проехали более двух тысяч вёрст? Да и как вы узнали, что у меня бывает Твердохлебов?
Лида (не отвечая на его вопрос). Мне очень нужно увидеться с генералом: вы сможете мне помочь?
Веснин (пожимая плечами). Разумеется, это проще простого. Генерал придёт сегодня ко мне обедать; приходите и вы часам к пяти. Но я мог бы подыскать вам лучшее место, если позволите; у генерала тяжёлый характер, а в учебном заведении, где Твердохлебов попечительствует, я слышал, драконовские порядки. Надо ли вам это?
Лида (вставая). Я приду к пяти часам.
Веснин (поднимаясь вслед за ней). Где вы устроились? Могу порекомендовать вам отличный недорогой пансион. А деньги у вас есть? – извините за неделикатность, но мне хотелось бы поддержать вас как-нибудь.
Лида. Не беспокойтесь. Прощайте до пяти часов. (Выходит из гостиной).
Веснин (невесело усмехаясь). Да, душевной эту встречу никак не назовёшь… Но какая замечательная девушка, и она – моя дочь! Чёрт возьми, приятно чувствовать себя её отцом!
Сцена вторая
(В гостиную входит Раджа).
Раджа. К вам Вероника и Анатолий. Вы примите их, господин?
Веснин. Вот, кто поднимет мне настроение… Кстати, почему ты их никогда не называешь господами?
Раджа. Они не господа. В Индии они принадлежали бы к низшей касте.
Веснин (засмеявшись). У вас там всё по ранжиру!
Раджа (очень серьёзно). У нас всё как положено.
Веснин (махнув рукой). Не собираюсь с тобой спорить… Зови Веронику и Анатолия.
Раджа. Слушаюсь, господин. (Выходит и возвращается в сопровождении Вероники и Анатолия). Сядьте на этот диван. (Указывает им на деревянный диван возле стены, слегка кланяется и уходит).
Анатолий (раздражённо). Почему он всегда усаживает нас на диван? Хоть бы раз кресло предложил.
Веснин (улыбаясь). У них в Индии всё как положено: кресло для хозяина. (Придвигает своё кресло к дивану и садится). Ну-с, с чем пожаловали?
Вероника. Мы гуляли по набережной, а потом решили подняться к вам. Какие здесь красивые места: какое небо, какое море, какие краски! – я постоянно нахожусь в странном возбуждении, что-то вроде эйфории. О, я понимаю, отчего на этом берегу творили Гоген, Ван Гог и прочие великие художники, перевернувшие современное искусство! Именно здесь это надо делать.
Анатолий (кисло). Всё бы тебе переворачивать – слово-то какое противное. А к чему, зачем, что ты этим изменишь?
Вероника. А тебе хотелось бы сидеть в своей раковине и не высовываться? Это жизнь устрицы, а не человека. (Обращаясь к Веснину). Вы его не слушайте, у него очередной приступ ипохондрии, а так он вполне пассионарная личность. Видели бы вы, в каком он был восторге, когда мы смотрели в Париже «Ночь Клеопатры» у Дягилева. Жаль, что вы, граф, не посмотрели этот балет.
Веснин. Я не граф, я уже говорил вам.
Вероника (отмахиваясь от него). Я воспринимаю вас как графа. Но речь не об этом: сюжет балета известный – Клеопатра дарит ночь своей любви любому мужчине, однако с тем условием, что наутро он будет казнён. Ида Рубинштейн в заглавной роли просто бесподобна; кто бы мог подумать, дочь банкира, но сумела очиститься от плесени старого мира! Когда она раздевалась на сцене, покрывало за покрывалом, я физически ощутила страсть, охватившую всех сидевших в зале, одинаково мужчин и женщин. Обидно, что саму сцену любви скрыли под пологом кровати, но звуки были совершенно правдоподобными.
Анатолий. И без сцены любви был скандал: балет назвали порнографией.
Вероника (вскидываясь). Так что же, что порнография? Разве это не естественно? Разве большая часть искусства не порнография, в том или ином виде? Фрейд утверждает, что искусство это проявление сексуальных инстинктов. (Веснину). Вы читали Фрейда, граф? Мне посчастливилось слушать его лекции в Вене; учение Фрейда – это новая Библия нашего времени, говорю серьёзно! Библия теперь станет простой иллюстрацией к Фрейду.
Веснин. Я читал Фрейда, но полагаю, его идеи применимы лишь к некоторым людям.
Анатолий (вдруг улыбается). Смешно, что средства от первой постановки «Клеопатры» в Мариинке в прошлом году пошли Императорскому женскому патриотическому обществу.
Вероника (смеётся). Да, этим ханжам и занудам, впрочем, я уверена, что они тайком читают и смотрят порнографию ещё больше, чем мы. Но Идой я восхищаюсь – восхищаюсь! Газеты пишут, что в её особняке в Париже есть зимние сады с павлинами и чёрной пантерой, свободно разгуливающими по дорожкам; в гостиной – золотой театральный занавес и африканские ткани, а в особой комнате – пыточные приспособления из Сенегала. Ходят слухи, что она применяет их в любовных играх с Нижинским: он чудесный юноша и бесподобный танцор! В «Клеопатре» у него роль
