раба, а в жизни он любовник Иды. Но я слышала также, что Нижинский принадлежит Дягилеву во всех смыслах, а у Иды есть другой любовник, какой-то экстравагантный богатый поэт: говорят, у него огромное поместье, в котором он носит домашние туфли из человеческой кожи и пьёт вино из черепа девственницы.
Анатолий. Вот это здорово! Я бы тоже так хотел.
Вероника. Говорят ещё, что помимо поэта Ида имеет и другого любовника, и они проводят время втроём. Это не оригинально, конечно, вспомним хоть Жорж Санд с Шопеном, но всё-таки смело. (Смотрит на Веснина).
Веснин (улыбаясь). На меня не смотрите, я человек старых понятий, пусть и люблю всякие новшества.
Вероника. В жизни надо всё попробовать, тем более, когда это приносит удовольствие. Правда, медвежонок? (Гладит Анатолия по руке).
Анатолий. У тебя просто страсть к экспериментам.
Вероника (Веснину). Но, граф, мы зашли не только поболтать. Когда мы гуляли по набережной, я подумала, а не создать ли нам общество свободных художников? Нет, не одних лишь живописцев, а художников жизни, творческих личностей, – тех, кто готовы бросить вызов условностям и перевернуть – да, перевернуть! (с вызовом смотрит на Анатолия) – перевернуть искусство. У меня даже название для этого общества готово: «Сверкающие осколки», ведь все мы – осколки старого мира, но некоторые тусклые, невидные и не интересные, а другие – яркие.
Веснин. А вас не смущает, что существует знаменитый петербургский журнал «Осколки»? Как бы вас не начали путать.
Вероника. Ничуть! Наше общество будет более знаменитым.
Веснин (смеясь). Приятно видеть такую уверенность! Ну, а мне какую вы роль отводите?
Вероника. Вы будете председателем попечительского совета. Вы человек умный и с деньгами; кому же ещё быть председателем?
Веснин. Благодарю за доверие, но это несколько неожиданно.
Вероника. Вы отказываетесь?
Веснин. Я подумаю.
Вероника (настойчиво). Вы обязаны согласиться.
Анатолий (Веронике, нарочито грубо). Вечно ты прёшь напролом; вначале огорошишь, а потом жилы тянешь.
Вероника (сердито). И что? Я не скрываюсь и не лицемерю, как прочие; какая в этом вина?
Веснин (примиряющим тоном). Не хотите ли кофе или чего-нибудь покрепче?
Анатолий. Нет, мы пойдём. (Поднимается с дивана).
Вероника (тоже встаёт). Деспот, тиран, изверг! Видите, граф, что мне приходится терпеть!
Веснин. (Встаёт вслед за ней). Не забудьте, я даю сегодня обед из экзотических блюд. Жду вас к пяти часам.
Анатолий (угрюмо). Придём.
(Уходят).
Веснин. Странная парочка, но забавная. Если бы все люди были правильными, можно было бы умереть от скуки.
Сцена третья
(Входит Раджа).
Раджа. К вам посетители.
Веснин (в сердцах). Да что у меня сегодня – день приёмов? Визит за визитом! Кого ещё нелёгкая принесла?
Раджа. Их имена не помню, а визитные карточки они не дали. Один низкий, другой высокий, который два дня назад читал у вас стихи.
Веснин. А, понял! Высокий – это Константин, наш поэт, а низкий – Сысоев; вот тоже странная пара. Зови, послушаем, что они скажут.
(Раджа приводит Константина и Сысоева, и стоит возле них).
Сысоев (развязно). Доброе утро, дорогой Вадим Петрович! Странный с нами случай вышел: встретились мы с Константином около кафе, где вино задёшево наливают, и вдруг вспомнили, что денег у нас нет. Константин и говорит: зайдём к Вадиму Петровичу – мы всё равно к нему на обед собирались придти, так можно и утром стаканчик пропустить.
Константин (смущённо). Сысоев, не выдумывайте, я вам ничего подобного не говорил.
Сысоев. А могли бы сказать, потому что мыслим мы с вами одинаково.
Веснин. Раджа, принеси, пожалуйста, вино и фрукты.
Сысоев. Фрукты можно не нести, лучше вина побольше.
(Раджа с каменным выражением лица не трогается с места).
Сысоев. Ты не слышал, что тебе хозяин приказал?
Раджа (Веснину, не обращая на Сысоева внимания). Господин прикажет принести вина?
Веснин. Ну, если тебе нужен приказ, а не просьба, то приказываю.
Раджа. Слушаюсь, господин. (Идёт за вином).
Сысоев. Какой у нас важный! Часом, не князь? «Раджа» ведь означает «князь» по-ихнему?
Веснин. Насчёт происхождения ничего не знаю, он не рассказывает, а Раджой я его зову сокращённо от полного имени: оно не выговариваемое.
Константин. Вы извините нас, что мы вам надоедаем: и на обед напросились, и сейчас побеспокоили.
Сысоев (не давая Веснину сказать). Помилуй, какое беспокойство! Вадиму Петровичу скучно целый день одному сидеть, он гостям рад.
Веснин (смеётся). Вам бы в цирке факиром выступать, мысли угадывать.
Сысоев. Бывали мы и в факирах, и мысли угадывали: ничего особенного, обычное занятие.
(Раджа приносит на подносе бутылку дешевого вина и простые бокалы, ставит на столик около дивана и молча стоит рядом).
Веснин. Ты что-то хотел?
Раджа. Господин прикажет удалиться?
Веснин. Да, иди.
(Раджа осматривает Константина и Сысоева с ног до головы и выходит из гостиной).
Сысоев. Важен, ой, как важен! (Присаживается на диван, откупоривает бутылку и разливает вино по бокалам). Чего вы стоите, вино выветрится.
(Веснин садится в то же кресло, в котором сидел ранее, а Константин возле Сысоева).
Сысоев. Будем здоровы! (Жадно выпивает свой бокал и опять наполняет его). Маловата емкость… (Константину). Ещё налить? (Веснину). А вы что не пьёте?
Веснин. Благодарю, мне по утреннему времени хватит.
Сысоев. Значит, нам больше достанется… (Константину). Повторим, да передохнём немного: следует соблюдать приличия – разговор светский завести. (Выпивают). Вот и на душе полегчало… О чём желаете поговорить, Вадим Петрович?
Веснин (усмехаясь). О чём вам будет угодно, господин Сысоев.
Сысоев. Хотите о синематографе? Как мы без него раньше жили, не понимаю. Я давеча зашёл в здешний «Lanterne magique», «Волшебный фонарь», посмотрел синему о женщине-вампире. Пояснения, что там в виде надписей идут, мне не понятные, – я французский знаю через пень-колоду, – но и так всё ясно. Жуть, дух захватывает! А женщина какова – готов быть укушенным, лишь бы вкусить блаженство близости с нею. И ведь сколько всего хорошего наснимали: я в России видел «Минуту греха», «В буйной слепоте страстей», «Любовник по телефону», а уж «Поцелуй»!.. Не видали? Такого даже на открытках – ну, на этих, что на бульварах продают для мужчин – нету!.. А «Сонька – Золотая Ручка», а «Разбойник Васька Чуркин»! Тоже не видали? Зря! В них наша жизнь преотлично показана.
Веснин. Вы какую жизнь имеете в виду?
Константин. Свою он имеет в виду, какую же ещё.
Сысоев (прибоченившись). Да-с, свою, а чем она хуже других? Возьмите хоть Ваську Чуркина – мудрёное ли дело людей грабить? А у нас занятие умственное я бы сказал – психологическое. Вы «Пиковую даму» читали? Александр Сергеевич сам в картах был мастак, да ещё и передёргивал, так что ему можно верить… Вы думаете, что это просто – человека в игру втянуть и заставить его с деньгами расстаться? Это ремесло не для каждого, в нём годами совершенство достигается! Конечно, нет такого человека, который не верил бы, что он удачи достоин, но надо, ведь, этой вере дать ощутимое подтверждение, чтобы всякая осторожность забылась.
Был у меня такой случай. Играли мы тогда в Москве: у нас подобралась хорошая компания, даже один князёк был. Игра шла по-крупному, на тысячи, а клиентов нам наводчики приводили, которые свою долю от этого имели. И вот, привели раз одного субчика, у которого перед тем вся жизнь поломалась: под суд попал, имущество потерял, и жена от него ушла. От таких невзгод он сильно закручинился, но веру в удачу не утратил: не может же, де, быть, чтобы одно плохое на меня сыпалось? – должно быть что-то хорошее, чтобы плохое искупить. На этом он и попался: наводчики уверили его, что он выиграет обязательно, что это сама судьба ему шанс даёт. Финал известен: проигрался в пух и прах, последние деньги за столом оставил.
Константин. А дальше что с ним было?
Сысоев. Понятия не имею, больше он к нам не приходил.
Константин. Но ведь это непорядочно.
Сысоев (зло). А не будь дураком! С чего ты решил, что судьба обязана тебе подарки преподносить? Если она и есть, она слепа и сыплет без разбора плохое и хорошее… Но судьбы нет, – можешь мне поверить, я точно знаю, – значит, всё что в жизни с нами происходит, нами и вызвано. Если даже тебе кажется, что это случайно, вспомни хорошенько и поймёшь, что ты сам этому виновник. А если все виноватые, то и жалеть некого: поделом вору мука.
Веснин. Отличная философия: всё что угодно, оправдать можно.
Константин. Мошенническая философия.
Сысоев (Константину). Думаешь, ты меня обидел? Ничуть! Я ведь не скрываю, кто я, и каков есть; за это ты со мной и дружишься – разве не так? Подставляй бокал, пора выпить…
(Они выпивают, а Веснин слегка пригубливает из своего бокала).
Сысоев (Веснину). Вы кокаином не балуетесь?
Веснин (удивленно). Нет, почему такой вопрос?
Сысоев. Сейчас многие кокаином балуются, а то ещё морфий колют. В Петербурге вся интеллигенция на кокаине и морфии сидит – художники, артисты, поэты и прочие… Да вот и он «серебряным инеем» не пренебрегает. (Толкает Константина).
Константин (смущённо). Редко.
Сысоев. Редко, да метко! (Хохочет). Нынче всё искусство кокаиновое: бывал я на их выставках, видел. Какие-то гальванизированные трупы и зелёные лягушки вместо людей, а то просто кубы да линии. Это же как надо нанюхаться, чтобы эдакое изобразить!.. Впрочем, для нашего ремесла сплошная польза: когда таковые нанюхавшиеся гении садятся в карты играть, тут и безрукий выиграет. Нравится мне наше время: легче стало жить, легче работать.
Константин. Вы со своей колокольни смотрите.
Сысоев. Я на другие колокольни не лазаю… Допьём, что осталось, и пошли. Нашему хозяину мы уже надоели.
(Веснин пожимает плесами, но ничего не говорит. Сысоев и Константин допивают вино и встают, встаёт и Веснин).
Сысоев. До свиданья, Вадим Петрович! От обеда нам не отказываете?
Веснин. Отчего же? Приходите.
Сысоев. Добрый человек… Константин, попрощайся.
(Пока Константин жмёт руку Веснину, Сысоев, проходя около камина, незаметно прихватывает серебряную статуэтку и прячет за пазуху. В дверях появляется Раджа и заслоняет дорогу Сысоеву).
Сысоев. Чего тебе? Дай пройти.
Раджа. Верни, что взял.
Сысоев. Чего?!
Раджа (невозмутимо). Верни, что взял.
Сысоев. Вот вражья сила, басурманин проклятый! На, возьми! (Отдаёт статуэтку).
Константин. Сысоев, мне надоели ваши выходки!
Сысоев. Чужими словами говоришь: это должен был сказать Вадим Петрович, а не ты. (Веснину). Что поделаешь, денег взаймы вы мне всё равно не дадите, а до обеда ещё дожить надо.
Веснин. Вы практичный человек.
Сысоев. Но денег не дадите?
Веснин. Не дам.
Константин (Сысоеву). Перестаньте!
Сысоев. Спрос не грех… (Веснину). Теперь уж точно – до свидания. Главное правило в нашем ремесле – играй, но не заигрывайся.
(Уходит с Константином).
Раджа. Совсем плохие люди, господин.
Веснин. Ты чересчур строг. Приберись тут, а я вздремну часок-другой, а потом купаться. Аппетит надо к обеду нагулять.
Действие второе
Сад во дворе дома Веснина. Всюду цветы, красиво подстриженные кустарники и деревья. Под шпалерами стоит длинная полукруглая скамейка, напротив неё – другая.
Сцена первая
(Веснин и Лида сидят на скамейке в саду. Лида держит в руках дамскую сумочку, вышитую бисером).
Веснин. …Я не всегда был богачом, и
