отозвался М.В. Ломоносов: “… по мнению господина Миллера, два народа, славяне и варяги, бросив свои прежние имена, назвались новым, не от них происшедшим, но взятым от чухонцев <…> ни победители от побежденных, ни побежденные от победителей, но все от чухонцев!” (“Замечания на диссертацию Г.Ф. Миллера “Происхождение имени и народа российского” // М.В. Ломоносов “Записки по русской истории”, М., 2003, с 460). Но пусть и нелепость, а нам её навязывают вот уже третье столетие.
Много чего накрутил датчанин Томсен: “Мне кажется неоспоримым, что единственным именем, с которым имя Русь непосредственно связано, является финское обозначение Швеции — Ruotsi <…>. Со стороны норманнистов до настоящего времени почти всеобщим признаком пользовалось производство этого имени (следовательно, прямо или косвенно также имени Русь) от Рослагена, названия прибрежья шведской области Упланда, лежащей (как было говорено выше) как раз напротив Финского залива. <…> Я сознаюсь, что нельзя предположить никакой прямой генетической связи между Рослагеном как географическим именем и Ruotsi или Русью. Тем не менее, мне думается, не слишком ли поспешно перерезана эта путеводная нить. Имя Ruotsi так же мало может быть объяснено из финского языка, как Русь — из славянского. Оно должно быть, следовательно, иноземного, по всей вероятности, скандинавского происхождения. Если же это так, я вовсе не считаю неосновательным остановиться именно на древнешведском слове гоРег, особенно ввиду того замечательного совпадения, по которому в старину RoPer, RoPin было именем как раз тех самых областей Швеции, на которые, как мы это видели выше, указывают древнерусские собственные имена, заставляя угадывать в них родину Руси. Весьма вероятным является предположение, что Шведы, жившие на морском берегу и ездившие на противоположный его берег, очень рано могли назвать себя — не в смысле определения народности, а по своим занятиям и образу жизни—roPs-menn, или roPs-karlar, или как-нибудь в этом роде, т. е. гребцами, мореплавателями. <...> имя Русь перешло к Славянам через посредство Финнов <…> Славяне употребляли его для обозначения скандинавского племени, основавшего государство посреди их; напротив, <…> пришельцам Финны, обитатели прибрежной полосы, дали имя Ruotsi, Ruotsalaiset, а по их примеру и Славяне стали называть этих людей Русью” (В. Томсен “Начало русского государства” // ЧИОИДР, М., 1891, кн. 1(156), с. 84-90; там же // “Из истории русской культуры”, т. II, кн. 1. “Киевская и Московская Русь”, М., 2002, с. 196-200).
У Томсена много голословных утверждений, вот только все они не подкреплены никакими доказательствами. Он абсолютизирует созвучия, причём только те из них, которые ему выгодны, других он не замечает. Отдалённое сходство ничего не доказывает, чаще всего оно оказывается случайным, но связи между словами Томсен указать не мог, да их просто нет. Препарируя слова и произвольно переделывая их смысл и звучание, автор не аргументирует свои утверждения, а предлагает бездумно верить ему. Но препарировать слова можно как угодно и выводы в таких случаях получатся самые разные. Это не доказательство.
Толкование названия руси “не в смысле определения народности, а по своим занятиям и образу жизни” полностью противоречит свидетельствам русских летописей и показаниям иноземцев, где термин “русь” всегда использован в качестве этнонима и никак иначе: “Третий остров зовётся Земландией, и расположен по соседству с русами и поляками” (Адам Бременский “Деяния архиепископов гамбургской церкви” // Адам Бременский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский. “Славянские хроники”, М., 2011, с. 104); “По ту сторону Одера первыми обитают поморяне, а затем поляки, которые с одной стороны граничат с пруссами, с другой – с чехами, а на востоке – с русами” (там же, с. 118; “И до сего дня так живут турки, что соседствуют с русами, и прочие народы Скифии” (там же, с. 127); … южный берег населяют племена славян, из которых первыми от востока идут русы (Гельмольд из Босау “Славянская хроника” // там же, с. 153). Русские послы в Константинополе заявляли: “Мы отъ рода Рускаго” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 32). От “рода”, а не от мифического сообщества гребцов. Совершенно безосновательно Томсен приводил в пример франков, лангобардов, болгар (В. Томсен “Начало русского государства” // ЧИОИДР, М., 1891, кн. 1(156), с. 93-94; там же // “Из истории русской культуры”, т. II, кн. 1. “Киевская и Московская Русь”, М., 2002, с. 202) – это очередная подтасовка, потому что там стал главенствовать этноним, а не название профессии.
И ни один народ никогда в истории не называл себя гребцами, а сами викинги, которых в Европе знали хорошо, тоже никогда не представлялись там гребцами, так с чего на Руси им себя переименовывать? Норманист А.А. Куник признал, что шведы связали Рослаген с Русью “по недостаточному знанию ими своего древнего языка, и это ввело в заблуждение других <…> генетической связи между Рослагом и Русью я, начиная с 1846 г., не допускаю” (“Замечания А.А. Куника” // С.А. Гедеонов “Отрывки из исследований о варяжском вопросе”, СПб, 1862, с. 122).
Рослаген Томсен выбрал лишь по созвучию с названием Руси, но на таком же основании можно было выбрать, к примеру, Rosofar или Rossjca в Крыму (Д.Л. Талис “Росы в Крыму” // “Советская археология”, № 3, 1974, с. 88). Рекламируют то, что выгодно, и скрывают то, что не выгодно. И при чём тут наука? Рослаген получил своё название лишь в конце XV века, до этого он назывался Руден, и к названию Руси его никак не привяжешь. К тому же, его территория во времена Рюрика находилась под водой и жить там могли только рыбы:
“Земля или прибрежная полоса, получившая название Руден в конце XIII в., не только в IX в., но и в X в. как физико-географический субъект, практически не существовала, ибо находилась под водой <…> По исследованиям шведских учёных, уровень моря в районе, где сейчас расположен Рослаген, в IX в. был минимум на 6-8 м. выше нынешнего <…> озеро Меларен было открытым заливом моря, а значительная часть береговой полосы была островками, более или менее выступавшими из воды (Л.П. Грот “О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии” // “Слово о Ломоносове”, М., 2012, с. 331); “Эта область только к XIII в. стала представлять собой территорию с условиями, пригодными для регулярной человеческой деятельности” (Л.П. Грот “Призвание варягов: Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике”, М. 2012, с. 107).
С финским “Ruotsi” норманистам тоже пришлось расстаться: “… собственно скандинавоязычного прототипа у фин. Ruotsi, а значит, и др.-русск. Русь выявить не удается” (А.В. Назаренко “Древняя Русь и славяне”, М., 2009, с. 370). “… уже в первой половине IX в. носители этнонима “русь”, кем бы они ни были этнически, пользовались славяноязычным самоназванием” (его же “Древняя Русь на международных путях”, М., 2001, с. 49). Связь слова Ruotsi со Швецией оказалась весьма сомнительной и это в наше время стало очевидным:
“Ведь финское Ruotsi своей, финской, этимологии не имеет, и искать там ее бесполезно <…> Финское (суоми) Ruotsi, как уже сказано, значит “Швеция”, ruotsalainen значит “швед”; так – в литературном современном финском языке. В народных говорах картина разнообразнее. Например, в северно-карельских говорах ruotsalainen выступает в значении “лютеранин, финн”, карельско-олонецкое ruottši значит “Финляндия”, а также “финн, лютеранин”, редко – “швед”, тверское карельское ruottšalaińi – “финн”, людиковское карельское ruotš – “финн, лютеранин”, “Финляндия, Швеция”. Таким образом, в отличие от стандартного финского <…>, более периферийные, карельские, говоры проявляют любопытную настойчивость, преимущественно обозначая этим словом иной этнос и иное вероисповедание, и в восточном, в значительной степени православном, регионе этим словом обозначены внешние по отношению к нему финны, финны как лютеране” (О.Н. Трубачев “В поисках единства: взгляд филолога на проблему истоков Руси”, М., 2005, с. 171-172).
Нет ни единого доказательства существования слова “Ruotsi” во времена Рюрика: “… cлово Ruotsi (*rōtsi) точно зафиксировано лишь в финском языке нашего времени (фактически начиная с XVI-XVII вв. более ранних памятников финского языка нет) и неизвестно, существовало ли это слово в финском языке IX-X вв.” (И.П. Шаскольский “Вопрос о происхождении имени Русь в современной буржуазной науке” // “Критика новейшей буржуазной историографии”, Л., 1967, с. 156).
То есть, слово “Ruotsi” обозначало не конкретно шведов, а чужаков вообще, так что для норманнской теории оно непригодно, да и зафиксировано оно лишь с XVI века и о более раннем его использовании нет никаких сведений. Опять пустышка.
— Следующий документ, которым размахивают норманисты до сих пор, это Бертинские анналы, описывающие историю государства франков с 830 до 882 года. Авторство второй части (835-861 гг.) приписывают придворному капеллану Людовика I Благочестивого, последнего правителя единой Франкской империи, Пруденцию Труасскому:
“В лето от Воплощения Господня 839-е. <…> Прибыли также греческие послы, направленные императором Феофилом (Theophilus) <…> С ними он прислал еще неких [людей], утверждавших, что они, то есть народ (gens) их, называются рос (Rhos) и что король (rex) их, именуемый хаканом (chacanus), направил их к нему, как они уверяли, ради дружбы. В упомянутом послании он просил, чтобы по милости императора и с его помощью они получили возможность через его империю безопасно вернуться, так как путь, которым они прибыли к нему в Константинополь (Constantinopolis), пролегал по землям варварских (barbarus) и в своей чрезвычайной дикости исключительно свирепых народов, и он не желал, чтобы они возвращались этим путем, дабы не подверглись при случае какой-либо опасности. Тщательно расследовав [цель] их прибытия, император узнал, что они из народа Sueones, и, сочтя их скорее разведчиками и в той стране, и в нашей, чем послами дружбы, решил про себя задержать их до тех пор, пока не удастся доподлинно выяснить, явились ли они с честными намерениями или нет. Об этом он через упомянутых послов, а также через [собственное] послание не замедлил сообщить Феофилу, равно как и о том, что из любви к нему принял их ласково и что, если они окажутся достойными доверия, он отпустит их, предоставив возможность безопасного возвращения на родину и помощь; если же нет, то с нашими послами отправит их пред его очи, дабы тот сам решил, как с ними следует поступить” (“Древняя Русь в свете зарубежных источников”, т. IV. “Западноевропейские источники”, М., 2010, с. 18-21).
Норманисты ухватились за упоминание людей из народа Sueones, моментально переименовав их в шведов: “… оные посланники Русские от поколения Шведы были” (Г.З. Байер “Сочинение о варягах”, СПб, 1767, с 10); “Люди, называемые в Германии Шведами, Sueones, в Константинополе называют себя Руссами, Rhos” (А.Л. Шлёцер “Нестор. Русские летописи на Древле-Славянском языке”, ч. I, СПб, 1809, с. 319); “Когда же Людовик точнее осведомился о причине прибытия этих людей, он узнал, что они были шведской народности (eos gent is esse Sueonum)” (В. Томсен “Начало русского государства” // ЧИОИДР, М., 1891, кн. 1(156), с. 38; там же // “Из истории русской культуры”, т. II, кн. 1. “Киевская и Московская Русь”, М., 2002, с. 165); “И
