горят, зато не дёргаются, не мечутся.
- Ещё как мечутся! Когда и хочется, и колется.
- Подожди...Ну, тогда это — все мы? ...А разве стабильность в жизни, в общем и целом... Сама жизнь — не уныло-однообразно - рутинная, а просто упорядоченная и спокойная — есть что-то похабное? Она должна быть похожа на американские горки, что ли?
- Да ты меня не слышишь! Эти благополучные и стабильные обрастают глубоким равнодушием. Снимают на свои мобильники видео жутких уличных разборок, горящих машин, домов с людьми в них, не пытаясь им помочь! А потом выкладывают для своих подопечных в сетях. У них атрофируется реакция на зло.
- Люди не перестали помогать друг другу, больным детям, инвалидам, погорельцам...Посмотри, сколько цветов приносят к местам трагедий, к посольствам совершенно любых стран в случае разных катастроф... Наконец, перечисляют деньги.
- ...Я помню фотографию похорон Римского-Корсакова в Питере. Огромный поток людей. Вот тебе и признание и признательность... А мещанская психология — штука древняя, потому - очень страшная. Не способная на жертву. Они в случае чего сдадут всё. Всё.
- Ну, ты и пессимист. Или пессимистка? - Лёля встала и открыла пианино. - Пора что-нибудь сыграть....Не возражаешь? - Зоя молча кивнула, потом, положив телефон в свою объёмную дамскую сумочку, достала из неё блокнот и ручку и под звуки Шопена, а потом — Штрауса, стала что-то писать. Сыграв несколько вальсов, Лёля закрыла клавиши своего Petrof.
- Я так рада, что ты приехала... Даже не представляешь!
- Спасибо, моя ты дорогая.
- И вообще — я уж наплачусь, когда уйдёшь...- Лёля положила еду на тарелки и пододвинула одну из них своей гостье. - В принципе, я согласна с тобой насчёт наших мещан.
- Да их и в Европе полным-полно. Они себя там средним классом называют. Между прочим, иногда этот, по сути, трусливый прослой сильно нуждается в собеседнике. И даже не столько в собеседнике, как в слушателе, восприимчивом и заинтересованном. Самого собеседника при этом они серьёзно не воспринимают.
- Нарциссы, что ли?
- Можно и так сказать. Пока ты играла, я набросала несколько слов ровно об этом...
- Читай.
- ….Главное, чтобы слушатель встал на его сторону, даже удивившись при этом самому себе...Но рассказчик, мастерски завораживающий такого собеседника, нипочём в этом не признается. Вначале он даже оглядывается по сторонам, пощипывает себя за щёку, дёргает головой, как будто у него хорея, затем он страдальчески морщится, корчит мелкие рожи, наконец, заглатывает много воздуха...И глядя наутычь в ваши глаза и поначалу как бы потягивая шеей, он вот, вроде же ни с того, ни с сего, начинает вдруг вам что-то рассказывать об очень личном, имевшем место буквально только что. Или, в крайнем случае, полгода тому назад. Сопровождая это сперва небольшими ужимками, раздвиганием губ вширь и в стороны, порой даже и с шипением из-под выставленных ненароком напоказ начищенных зубов, подцокивая языком и складывая кожу лица, сверх всякой вообразимой её подвижности, в поперечные и прочего направления гримасы. Наконец, приглушив свои только что лицом вылезавшие эмоции, он приспускает веки и прямодушно опрокидывает на вас ливень невероятных подробностей «сюжета», тонкостей, штришков, уже на втором ушате мало связанных друг с другом и с «главной» историей или даже идущих с ней в полный разрез. Удивительным образом вы вдруг начинаете проявлять необыкновенную готовность внимать его обстоятельным описаниям, но сразу обнаруживаете не благодарность за ваше участие, а даже и возражения против ваших комментариев к детали, которая, оказывается, была описана совершенно же противоположным вашему её пониманию образом. Впрочем, вас тут же прощают и соглашаются уточнить нюансы неожиданных поворотов и загогулин в пересказе случившегося события, как любезность в ответ на выказанную Вами заинтересованность и даже любопытство. И вот вы уже рассыпаетесь в благодарностях, что вас так по-доброму восприняли...А вам со всем вдохновением выкладывают и дальше и ещё, усердно и всеискренне, а вы внимаете всё изряднее и взволнованнее... и вовсе не из-за опасения ощутить себя ханжой или возможного конфуза обнаружить абсолютное незнание предмета беседы, вполне оправданное в любое другое время, или в связи с подспудным ощущением вами неловкости взаимного неприлично нелепого лицедейства, которое вы тут же гоните прочь, но чтобы — по совершенно необъяснимой причине, не показаться чванным, несносным и Бог знает, каким ещё. Задвигая куда-то свои собственные основания, взгляды с их нетерпимостями или приемлемостями. А рассказчик, между тем, очевидно к вам же и равнодушен, абсолютно и бесконечно. Если уже не куражится... А коли так, то и полнейший самодовольный бахвал! - Зоя вздохнула.
- А что это было? Пародия?
- Она. Не скажу, на что и на кого. Потому, как великий...Кстати, одна моя хорошая приятельница, будучи в гостях, оказалась в кругу современных образованных дам, сплочённых благими намерениями. Зачем-то, сдуру, попыталась им соответствовать. Подстраивалась, охала и сострадала.
- Ну, а как же иначе в гостях-то...И что?
- Попалась, как кур в ощип. Вот что. Хороший человек, но наивный для наших с ней лет. И слишком мягкий для кодлы тупых и наглых курей. Потом долго переживала.
- Понятно. Но мы-то с тобой не такие? Ведь правда? Правда-правда же -и-ведь? - Лёля задорно улыбалась, наклонив голову, как бычок. Но глаза её исподлобья внимательно следили за подругой.
- Не кокетничай, Лёха, - шутливым тоном отмела вопрос Зоя.
- Как? Ты ещё помнишь мою детскую кличку?
- Ну, здрасьте вам.. А не я ли её придумала?
Лёля задумчиво помолчала. - У меня дядя отца закончил рабфак. Имея церковно-приходское начальное образование. А потом — технический факультет. После Отечественной работал инженером, спустя год после повторного посещения своего института - кое-что забыл, да и тяжёлая контузия была. Натурально вкалывал до своих 70-ти. А вышел на пенсию и быстро умер... Не справился без своих механизмов. И без внуков, которым, возможно, бы пригодился.
- Пригодился? Те поколения вообще о себе разве думали? Если посмотреть на цифры по довоенному строительству, то их жизнь - подвижничество. Я не знаю другого подобающего слова...В Ярославской области, в музее, видела фотографии возведения Угличской ГЭС, начатого в 1935 г. Они — поразительные, даже вот старые и уже не чёткие. Читала там и хронику. Какая была стройка! Титаническая. Изнурительнейшая...В том числе руками заключённых Волголага. Людьми двигали какие-то мистические силы. И особенно вкалывали зимой, представляешь?
-Угу, могу. Мне не единожды живьём пришлось зимнее времечко «представлять».
Зоя скользнула взглядом по Лёлиному лицу, казалось, не видя и не слыша её.
- К началу войны ГЭС уже давало проектную мощность, электричество шло в Москву, в Ярославль, где позже училась моя родня, в другие места. Завершали всё потом, ещё много лет. А ГОЭЛРО? Слушай!.. - вдруг остановилась она, задумавшись. - А ведь Известия **** писали о городе на болоте. Что-то похожее на Даниловскую мануфактуру. Ещё до первой мировой, под Москвой с нуля был построен город Солнца.
- Как у Кампанеллы? —Засмеялась Лёля.
- Почти... Рабочий посёлок с жильём, яслями и школой, больницей, местами для профобучения, магазинами, узкоколейкой. Под будущую электростанцию на торфе, добычу которого там впервые механизировали. И с которой началось создание практически современной, с воздушной сетью, энергетической системы Москвы. А какие имена... Р. Классон, Кржижановский, Красин и другие. Гении Российской инженерии!... ГОЭЛРО — это же тоже они, 200 инженеров без высоких зарплат. Я...я очень надеюсь, ...мне хочется верить, что и сейчас многие из нас способны и готовы на подобную самоотдачу. Ты...так не думаешь?
- Да уж, это были не аргонавты на Америкэн Ривер. А в Ленине я и не сомневалась, - засмеялась Лёля. - Да при наличии таких высоколобых соратников...Они же отлично понимали, что с яростью полезут новые Антанты, как только оклемаются. И страна получилась великая. Собрались в кулак, что называется.
- Вот именно! На который и наткнулась Европа своим рылом...
- Но они — не мы, Зоя, а мы — вот уж совсем не такие героические. Время-то сейчас другое, с другими потребностями. Что ты так на меня смотришь?
- И смотреть нельзя? - Рассмеялась гостья. - Время всегда другое, каждую минуту. А про потребности ты спроси у олигархии.
- Время... Тоже интересная штука. Рассказываю про своих родственников. Про тех, кто строил метро в Москве в 30-ые. Котлованы, грунты всякие, «каменные» и плывунами. В детстве на разных праздниках слушала истории про ту работу земельно-подземную. Руслоотвод, например, делали - то ли речку небольшую отводили, то ли ручей...? Уже не помню. Причём, как я теперь понимаю, надо же было оценить границу нового русла - что, куда, на сколько, чтобы предотвратить оседание с обрушением и затоплением. А ведь знатоков -то этой работы там было не очень много, мягко выражаясь. Да ещё попробуй-ка объяснить людям так, чтобы они правильно всё поняли и не запороли дело. И весело так вспоминали про ту эпопею. У меня родня — металлическая, хоть и простые... Вот что их туда
