НА ВОЛНАХ ПОЛНОГО ВОСТОРГА
ИНЖЕНЕР ГЛУБОКО ОКУНАЕТСЯ В РАБОТУ
Задержки на заводе для всё еще молодого специалист стали делом обыденным. Но не только для него. Шеф, то есть тот самый Карелин Евгений Семенович начальник техотдела, занимающий эту должность без малого тридцать лет, тот, который во время пирушки вел себя, в отличие от других, сдержанно и даже недовольно хмыкал, сдвигая при этом к переносице густые и длинные брови, в памяти зафиксировал тот факт. Сначала удивленно поднимал вверх брови, столкнувшись в семь или даже в восемь вечера (нет, не за рабочим столом заводоуправления) на том или ином производственном участке, потом, пообвыкнув, перестал; напустил притворство, будто ничего не замечает. Взгляд при встрече, по правде говоря, постепенно стал теплеть.
Игорь Мартьянов, если бы повнимательнее пригляделся, заметил бы изменения. Но нет! Он по—прежнему считал, что шеф зол на него из-за того, что зеленый мальчишка метит на его место, подсиживает; ничем иным не объясняет тот случай, когда выщелкнулся перед главным инженером с тогдашним изобретением, тем самым подставив его.
Откуда начальник техотдела мог знать, что дело было не так, то есть не совсем так; что никто и не помышлял кого-то подставлять; что главный инженер его спросил, а не спросить в той ситуации не мо. Игорь удовлетворил любопытство; сказал правду: лгать не видел причины. И в мыслях не держал, чтобы кого-либо подставлять, да и выщёлкивание не в его характере Почему таился? Как впоследствии сам скажет, не хотел прежде времени, уподобляясь младенцу, «пузыри пускать». Столкнувшись с загвоздочкой, принялся, как сам любит часто выражаться, мараковать, сам еще будучи неуверенным в результате (не намеренно, а лишь по воле случая) попал на глаза большому начальству. Оно, то есть то самое большое начальство, проявило живейший интерес к его идее. Игорь сомневался и не торопился с нею, то есть с идеей, с кем-либо делиться (боялся, что обсмеют); через пару дней собирался посоветоваться с Карелиным, прямым шефом. Евгений Семенович, готовившийся (по распространяемым слухам) встретить печальную дату — шестидесятилетие, когда придется делать трудный для него выбор: или самому уйти на покой, или ждать, когда его вежливо уйдут. Сам Карелин понимает свои перспективы: без малого тридцать лет в этой должности, мозги совсем не те, что прежде, еле-еле, со скрипом ворочаются, застрял в этом статусе давно и, похоже, надолго, если не навсегда. Молодежь самым откровенным образом наступает на пятки. А он? Ему остается одно: сдвигать густые и длинные поседевшие брови, недовольно хмыкать, глядя на неумеренную прыть, и обижаться на непочтение к старшим по возрасту.
Если Карелин считает, что к нему и Мартьянов относится без всякого почтения к опыту и летам, то глубоко ошибается. Так получилось, что шеф оказался поставленным перед фактом, обидным для ветерана, но Мартьянов этого вовсе не хотел. Да, и в мыслях ничего обидного не держал. Но получилось то, что получилось. Его величество случай. Если бы Евгений Семенович поговорил, так сказать по душам со своим молодым специалистом, то многое бы понял. Во всяком случае, он никогда не был злым человеком, тем более завистливым к чужому успеху; если бы готов был шагать по трупам, то, наверное, карьера у него сложилась бы куда успешнее.
ФАНТАЗИИ, КОТОРЫЕ МОГУТ И МАТЕРИАЛИЗОВАТЬСЯ
А вот сегодня, в пятницу, решил дать себе поблажку: покинуть территорию завода в восемнадцать и ни минутой позже. Дома ожидало срочное дело? Да нет. Разве что преподнести матери сюрприз, приятно удивить ее своим ранним появлением. Мать, наверное, думала, что оттягивает внимание сына появившаяся соперница-зазноба. Пробовала расспросить, а сын, посмеиваясь, отрицал…
Троллейбусное кольцо в ста метрах от центральной проходной. Игорь издали заметил: на стоянке — ни одной машины, из желающих уехать — густая толпа. Неудивительно: в «Час пик» иначе не бывает.
Вот и троллейбус нужного маршрута. Толпа ринулась на штурм. Игорь никуда не спешил, поэтому остался на месте, наблюдая за происходящей сутулокой.
Машина, присев на все четыре колеса, натужно запыхтев, отошла. И через минуту на кольце показался другой троллейбус третьего маршрута, идущий от «Химмаша», мимо того же вокзала, по Челюскинцев, на «Уралмаш», кольцо у которого на площади имени Первой пятилетки.
Парня устраивает. Потому что его дом стоит в нескольких сотнях метров от остановки, в промежутке между кинотеатром «Урал» и столовой, где он и выходит. Хорошо, что обождал и не стал прежде ломиться. И сейчас он вошел в числе последних, Окинув взглядом салон, заметив свободное место, поначалу хотел занять его, но передумал, логично рассудив, что через несколько остановок пассажиров набьется как сельдей в бочке и ему придется уступить другим — пассажирам с детьми, престарелым или, того хуже, инвалидам. Встал так, чтобы мешать другим по минимуму.
Задумался, ушел в мечты, присущие в свободные минуты, наверное, любому молодому человеку, а именно: на очередной остановке троллейбус остановится, со скрипом распахнутся створки дверей, и войдет юная особа, которая, обдав его чувственным жаром, влюбится; он ответит тем же; поженятся, нарожают кучу детей и будут жить долго и счастливо. Так долго и счастливо, как его родители, которых в ссоре он никогда не видел. И вовсе не потому, что Анна Николаевна такая уж мягкая и пушистая, а потому, что Владимир Игоревич умел гасить ссору еще в самом ее начал зарождения, например, мягко и нежно, как это умеет только он, пошутив, обняв и поцеловав. Он будет следовать примеру отца.
Увы! Мечтать — не грех. Троллейбус сделал не меньше пяти остановок. Люди выходили и входили, а предмет его мечтаний не появился. Вот уже учебные корпуса пединститута. Его троллейбус пересечет Главный проспект, пойдет в горку по улице Карла Либкнехта, а там уже и недалеко, на Покровском проспекте ему уже выходить.
ЮНАЯ КРАСОТА ПРИТЯГАТЕЛЬНА
Он, испытав разочарование, вздохнул. И тут, почувствовав притиснутое к немуу горячее тело, услышал насмешливые слова:
— Не вздыхай тяжело, не отдадим далеко.
Он повернул голову, а там… Улыбающееся лицо прелестного создания. Он даже вспотел. Рядом стояла его мечта. Не стопроцентно та, а всё же близка к его идеалу. Одна головка чего стоит. Сам Рафаэль не устоял бы! Или тот же Леонардо да Винчи со своей Моной Лизой.
Может, это ему почудилось и рядом нет никакой красавицы? Но нет: троллейбус, набитый до отказа молодежью, скорее всего, студентами пединститута, дернулся, явственно заскрипели двери. Он незаметно покосился в сторону видения. Радостно подумал: «Натурально… Но… Всего лишь четыре остановки и… Видение растворится для меня навсегда. Что же делать, что?!»
— Привет! — это был милый голос соседки, так взбудоражившей его чувства.
— Э… здравствуйте… Э-э-э… — он не нашел ничего умнее, как спросить. — Мы… знакомы?.. — красотка кивнула. — Извините, не припомню.
Очаровашка, тряхнув головой, от чего ее копна светло-русых волос, вьющихся на концах, поднялась вверх и, опустившись, вновь покрыла плечи, вовсе не обиделась.
— Еще бы! — судя по тому, как просто общается девушка, они где-то и когда-то встречались. — Напомню: август девяносто первого. К колонне протестующего политеха сначала примкнули университетские , а потом и мы, из педагогического.
— Да, это помню, а вот вас, извините… — он отрицательно мотнул головой и огорченно вздохнул.
Девушка мило улыбнулась.
— Охотно извиняю, — она при этом, как показалось парню, застенчиво опустила глаза. — Таких, как я, там было много, тысяч.
— Но и таких, как я, тоже хватало.
Они так и продолжали общаться: девушка по-свойски, будто тысячу лет знакомы, на «ты», а парень по-джентльменски, как и положено незнакомому воспитанному мужчине, то есть, на «вы».
— Не скажи… Ты выделялся в толпе, а иначе я бы не смогла запомнить.
— Интересно, чем же?
— Мужеством, солидностью, статностью и… взрослостью… Может, я ошибаюсь, но мне показалось тогда, что ты до УПИ успел послужить в армии, где и сделал из тебя настоящего мужика. — Услышав последние слова, Игорь невольно поморщился. Девушка заметила. — Не так? Что-то не то сморозила?
— Так-так… Насчет армии, — чтобы разговор перевести на другую тему, укорил. — Но не педагогично.
Девушка насупилась.
— Не поняла.
— Не пристало будущему педагогу употреблять такие слова, как «мужик» и «сморозила».
— Вот ещё!.. Я — не в классе, для начала, а в общественном транспорте, среди простого народа, где и не такая просторечность витает, — куда сочнее и круче.
Игорь понял, что с укором перебрал, поторопился. Они не настолько близки, чтобы друг другу выговаривать.
— Извините…
— Извиняю, — с необычайной легкостью, ничуть не обидевшись, отреагировала студентка.
Игорь решил подарить комплимент и тем самым сгладить возникшую по его вине неловкость.
— Удивительно… Вы так наблюдательны, меня сразу заметили и запомнили, а я… Осел! Такую прелесть!..
Девушка не дала договорить.
— Совершенная глупость! — воскликнула она. — Ничего нет удивительного! Помимо перечисленных положительных качеств, ты был среди своих очевидным лидером, застрельщиком. Скажи, я не права?
— Отчасти… Если в вашей речи поубавить пафоса, то… Да, будет правда. Все равно… С вашей стороны столько наблюдательности… Не верится… Будто знакомы целую вечность… — Парень решительно заключил. — Так не бывает.
— Да? А хочешь по памяти процитирую коряво написанный планшет, который тогда был у тебя в руках?
— Любопытно…
— А вот: «Ельцину — да, партийной сволочи — нет!» Ну, как?
— Ничего не скажешь: великолепная память! А вот я…
— Я попала в ряды протестантов не по убеждению (честно говоря, какие , скажи, могли быть в мои семнадцать убеждения?), а совершенно случайно. Я — не местная, из глубокой провинции… Про Ирбит слышал?
Игорь кивнул.
— Один из старейших наших городов. Чего стоит знаменитая тогдашняя ярмарка… А мотоциклы с коляской «М-72», получившие мировую известность?
— Так вот…За неделю до тогдашних событий сдала последний вступительный экзамен, а двадцатого приехала узнать, прошла ли по конкурсу. Увидев результат, обрадовалась. В приподнятом настроении вышла на улицу. Гляжу, тротуар запружен решительно настроенной молодежью… Все пошли и я за ними следом. Интересно же! В провинции такое не часто увидишь: ни тогда, ни сейчас. Провинция дремала и, спустя три года, по-прежнему в благополучной спячке. Сейчас на третьем курсе, живу в одном из корпусов педгородка. Знаешь, где это?
Игорь кивнул.
— Не доезжая пары остановок до площади Уралмаша… Меня зовут Игорем, а вас?
— Тамара Золотых… С этой фамилией в Ирбите полным полно.
— Могу вам позвонить? Сходим… Не просто так судьба нас свела?
— Огорчу тебя… Общага есть общага… На вахту можно позвонить, но на пятый этаж никто не побежит вызывать.
Мартьянов, взглянув в окно, увидел, что троллейбус только что отошел от остановки «Театр юного зрителя» и, значит, следующая остановка его. Достав из нагрудного кармана блокнотик и ручку, написал свой домашний номер телефона и протянул девушке.
— Позвоните, ради Бога!
— Не обещаю, Игорь… Буду думать.
—
