Про рэп (в оправдание).
Однодневное искусство - граффити и рэп, -
Чтоб среди скук и занудства был какой-то свет.
Недостойными считают их профессора -
Тех, кто это сочиняет, тратя время зря.
Их позвать на сцену стыдно, ведь из них всяк хам.
Но талант имеет "быдло" - *новый* музыкант.
Да, жестоко их искусство - нет тяги к добру.
Но оно не так уж пусто, хоть в нём много врут.
"Вот в Советах были песни!" - скажет умный дед.
"А попсы поганой этой тоже сейчас нет?"
Нет - отвечу деду - время сейчас зло.
То что жил ты в годы светлы - тебе повезло.
В наше время гад ест гада - разница лишь в том,
Что одни поют баллады всяких пустяков,
А другие лают псиной, чтобы Мир был нестабильный,
Одни любят глупость танцев -
Ненавидят тех упрямцев,
Что, читавши мало книжек,
Матом текст пишут бесстыжий.
Одни про любовь объятий
(Как в Советах *ваших* кстати),
А другие чтоб машины дребезжали и долбили,
Проезжая мимо, либо
Первокласснику в ушах нагонял чтоб плеер страх.
Джентльмен.
Не охота грузить читателя ненужной ему философией, поэтому в этой миниатюре загрузим читателя более земными рассуждениями, а именно: нужна ли профессия дворник? Дворник - человек необразованный, да и просто слабоумный, - такое клеше всем нам вбито в голову чуть ни с первого класса школы, а если точнее, то именно с первого и даже раньше. На самом деле так оно и есть – дворники народ необразованный и часто слабоумный. Нет, есть конечно и исключения, такие как люди в возрасте и от безделья убирают за «более образованными»; есть так же молодые люди романтического склада, которые имеют ум порой даже незаурядный, но находят в этой профессии самого низшего ранга некий смысл для себя, некую свободу...
(ещё немного философии) Цивилизация будто предусмотрена самим Богом при создании Мира – а доказательство тому дворник... Ну потому что дворник так удачно вписывается в цивилизацию, - то есть те люди, которые не способны даже класть кирпич – как они должны зарабатывать на хлеб? И им, таким слабым людям, таким детям в личине взрослого человека – им как бы уготовано самим Богом, - ну или передовыми людьми в Мире, - место в жизни...
Так вот эти уборщики, передовые так сказать люди на улице, что-то в один из сезонов нешибко-то трудились на улицах. Мы конечно внутреннюю кухню их не знаем, - может быть начальство как обычно виновато, но дороги в одну из зим никто ниразу не убирал – то есть в определённых районах одного городка.
Один молодой человек (не знакомый автору этого рассказа) шёл как-то раз вечером подобно какому-нибудь канатоходцу... Известное дело – когда тротуар не чистят от снега, то протаптывается такой порой острый даже гребень полуснега-полульда, что выбор стоит между окунанием нежных своих ног в обжигающе холодный сугроб или риск поскользнуться на «тропинке».
Описываемый молодой человек имел характер вспыльчивый и, разумеется, когда не было иных причин для раздражения в его уме, то он раздражался на скользкие тропинки, коих в его городке было едва не больше, чем нескользких. И вот, идёт молодой человек, а навстречу ему молодая особа, примерно его возраста. И, видимо, молодая та особа заметила ещё издалека по некоторым движениям торса молодого человека всю его раздражительность, так что предпочла заранее уступить, чем попасть, может быть, под горячую руку... Она не знала, что он всегда такой!
Уступить-то она уступила, да только тут же и провалилась аж по колено (так как зима выдалась снежная).
- Ой! Хи-хи-хи! Ой! – засмеялась она самоиронично, когда молодой человек поравнялся с беспомощной ей.
Молодого человека воспитывали с детства в духе английского джентльмена (что в переводе с «англицкого» означает – ласковый мужчина) и он судорожно поспешил помочь «даме» выбраться из сугроба. Дама с всевозможными ласками и шутками приняла его помощь, а затем довольная и весёлая отправилась восвояси. Юноша остался в замешательстве.
С одной стороны, девица была симпатичная, - с другой стороны, вся её лесть относилась к нему в качестве благодарности, а не в качестве чего-то большего; а так как он был один-одинёшенек, то, разумеется, в своём юном возрасте всё время находился в поиске какой-нибудь подобной юной особы. Вобщем парень после этой встречи и оказанной им помощи стал ещё более раздражительным, чем до встречи и до помощи.
Бог знает сколько прошло времени, но следующее приключение случилось с этим же парнем в эту же зиму. А так как прошло сколько-то времени, и так как дворники по-прежнему не убирали большую часть города, то снега насыпало ещё, и теперь чтобы залезть, - да, именно залезть - на тротуар через прогребённые трактором с дороги для машин снежные полуметровые бордюры, которые прогребли более совестливые дворники, имеющие права категории "D", нужно было как бы забираться на тротуар, а не просто «сходить с проезжей части».
Молодой тот самый паренёк шёл, а в ушах его играла музыка по проводам от наушников с следующими «стихами»:
- Кто здесь вечно правый?
Ты скажи мне, старый!
Если ты не знаешь темы,
То это твои проблемы!
Если ты не тот взял путь свой,
То скажу тебе я, **** ...
Словом, паренёк слушал в плеере агрессивный рэпчик и ему он так нравился, что паренёк меньше даже чем наполовину участвовал, так сказать, в реальности. Впереди предстоял подъём на полуметровый бордюр из снега, но для молодого человека, - будь то, кстати, юноша или девушка, - это, разумеется, не могло составить проблемы.
Дорогу этому юноше преградила бабушка – советская бабушка, одетая в серое драповое пальто и в расписанную хохломой косынку. Юноша, как и было сказано, был очень отвлечён своей «gangsta» музыкой и понимать не понимал происходящего. Бабушка потянула ему руку сверху бардюра, а юноша воспринял этот жест будто она *невменяемая* и непонятно зачем хочет пожать ему руку. Юноша конечно был несправедлив в своей оценке ума и состояния души пожилой женщины, но кажется имел на это хоть маленькое, но право... Дело в том, что пожилая эта женщина протянула ему руку с такой улыбкой, будто ей было сейчас не семьдесят, а двадцать лет, - будто юноша должен с превеликим удовольствием услужить ей, дабы возыметь надежду на какие-то с ней сношения... Наверно это была её привычка молодости, ибо полно подкоблучников средь мужского населения, а истинных джентльменов среди них гораздо меньше.
Молодой человек, с самым простым чувством, ответил ей рукопожатием, взобрался на бордюр и был таков. Недоумевающие глаза бабушки он разглядеть не мог, которая обернулась ему вслед, рассуждая - сумашедший ли он? Так же не видел он, спустилась ли бабушка сама, так как и не думал о ней, а вникал в смысл агрессивной песни в наушниках.
Бабушка же, не видя в поле зрения никого поблизости, спустилась благополучно своими больными ногами, и даже не решилась ахать и охать, так как всё равно не было никого по-близости и никто бы её не услышал. Но справедливости ради скажем, что боль в суставах она чувствовала действительную, а не то чтобы она собиралась охать и ахать напоказ.
Знаки.
Люди как собаки -
Видят всюду знаки...
Что у тех "сидеть", "лежать",
То у нас во мраке,-
Мы всё ждём от всех других
Лести или драки.
Кто ругается - мы жертва,
Тот кто хвалится - мы суд,
Тот кто кается - не верим, -
Все кто каятся, те врут...
Если кто к нам благосклонен,
То из нас уж всяк доволен;
Если кто к нам ненавистен -
Тот глупец не знает истин.
/
Мы умеем разбираться в психологии, в христьянстве...
Только если нам зарплату вдруг задержат не как надо,
То тогда волненье хлынет
В наши души, в наше имя...
Много знаков и в приличьях,
И в законах, и в обычьях.
И смекнёт каждый из нас
То, что видимое - фальшь!
В нас словарь числом слов тыщи,
Только что-то мы всё ищем -
Что имел наш аппомент, -
Правду молвил или нет?...
Об ожирении и исхудании.
1
Вы не задавались такими вопросом, читатель: почему толстые не худеют, почему бедные не богатеют, почему народы севера не перекочуют из своих юрт в тёплые края, вместо того чтобы терпеть пятидесятиградусные морозы? Ответ на эти и подобные вопросы удивительно прост: потому что все люди, кажущиеся со стороны ненормальными, сами себя считают нормальными, разве что с некоторыми недостатками, но саму основу свою они считают нормальной. Да и выше головы не прыгнешь ведь, известно.
Жила-была девочка Оля. Внешности она была скорее симпатичной, чем наоборот. Хотя теперь в это никто бы не поверил, когда она выросла и стала взрослой... Ума она была не то чтобы высокого, но обладала необходимым чтобы получить высшее образование в Москве. В Москве она влюбилась в одного молодого кинорежиссёра и режиссёр этот разбил ей юное сердце. Он впрочем не нарочно это сделал, так получилось, что с ветреным своим характером, почувствовав в себе уверенность, когда сочёлся с Олей в паре, и с этой уверенностью ему казалось море по колено, казалось, что любая, не только Оля, теперь может быть у его ног. Поэтому он жестоко флиртовал со всеми без разбора, как при Оле, так и без неё, доходя не только до флирта... Оля разумеется терпеть это долго не смогла – такая симпатичная, такая умная, доверившаяся, как ей казалось, равному ей типажу мужчине, но так ошиблась! Олина жизнь поделилась на «до» и «после».
У Оли был брат – сорви голова, любитель всего запретного, по уровню своего падения гораздо превзошедший московского режиссёра. Он тоже имел тягу к путешествиям и как и Оля, когда она отправилась на учёбу в столицу, он тоже отправился, только на юг к морю, и не на учёбу, а прожигать свою жизнь. Добирался он до моря как придётся – и на попутках, и на электричках, - деньги же на существование добывал тоже разными способами, такими как мошенничество, воровство, разбой. Но один из способов ему особенно понравился – это способ находить какую-нибудь девицу и жить с ней за её счёт. Человек он, надо полагать, смелый, хотя и получал ни раз за свою эту «смелость» и даже болел позорной болезнью – Триппер.
Бурная молодость прошла и он, как и Оля, примерно в то же время, вернулся на родину. Жениться ему труда не составило и вскоре у него родился ребёнок. Вскоре он развёлся, женился снова и родил ещё двух детей. Оля же не вышла замуж, а стала вести какой-то отшельнический образ жизни. Она устроилась на хорошую работу, вскоре приобрела собственную квартиру, тогда как брат её так и жил на квартирах жёниных. Оля стала копить денежки, стала толстеть, имея возможность покупать себе любую еду в любых объёмах и не имея рассудка чтобы укротить свой аппетит, «свою страсть чревоугодия», как выразился бы православный священник . Таким образом, когда у её брата уже подросли двое его детей, ,Оля теперь не по своей уже воле не выходила замуж, а её никто не взял бы с её внешностью, даже если б она и захотела.
Оба они, брат и сестра, были редчайшими эгоистами, каждый уважал только самого себя, считая, что «Мир и так им причинил много бед», чтобы им кого-то любить или прощать «после всего этого». Когда им было обоим за тридцать, в их жизнях снова произошли некие перемены, хотя уже не такие по своей яркости как в молодости. У Оли в квартире жила толстая кошка, которую она любила, но кошка умерла от старости.
