- Самарин утром, как рассвело... повёл Павлика в овраг по ту сторону, стрелять его повёл...
- Ты что, дура, мелешь?! - он подскочил к женщине и схватил её за плечи. Платок накинутый сполз, она недвижимо, как каменная стояла перед Прохором и молчала. - Говори, всё что знаешь, говори!..
- Я пришла уже когда дед лежал на полу... Там за рекой выстрел прогремел, Серафим и не выдержал... Я сама, не могу встать с лавки, тяжело мне, ноги отнялись, после того, как я энтого гада укокошила, а вы идите... может и найдёте парнишку, чтоб похоронить-то, - глаза её наполнились слезами, Дарья отброшенная Прохором рухнула на лавку и больше не поднялась. Ноги отказали и не слушались. Женщина завалилась на бок и застонала во весь голос.
Прохор бежал по двору и звал Татьяну:
- Танька, скорее сюды!.. - он задыхался на ходу. - Дашка гутарит, что Самарин Павлика на ту сторону через мост ещё на рассвете... Расстреляли его, Татьяна. Надо найти!.. Вы бегите с Митрохой к оврагу, а я побегу к пойменной впадине, скорее!..
У Татьяны всё упало внутри и застыло, подбежал Митроха, а она не могла дышать и говорить.
- Что тут у вас сделалось? - спросил парень, поправляя на себе кепчонку, которая по привычке закрывала пол лица с торчавшим длинным носом.
- Павлика расстреляли, - Татьяна закричала навзрыд, упала на землю и забилась в мелких судорогах. - Нам искать его велено...
- Где, куда?! Что? - Митроха кинулся её поднимать, а у самого затряслась челюсть и свело скулы.
Они вместе вскоре бежали по мостку на ту сторону реки вдоль оврага, заглядывая в каждый тёмный уголок этого низменного и сырого места.
Павлик скатился на самое дно, когда его спихнули в овраг казаки. Сперва он ничего не видел и не слышал от навалившейся на него тяжести, а потом тело получило вновь чувствительность. Он почувствовал сперва свои отяжелевшие, изуродованные руки. Ему казалось, что мать наклонилась над ним и взяла его искалеченные кисти в свои тёплые ладони, она нежно целовала их и что-то приговаривала, сияя улыбкой. Потом снова всё погасло и стало давить на глаза. Он поднял левую руку, которая была полегче, и потрогал голову. Павлик медленно стянул с лица опухшими синими пальцами чёрную повязку. Он открыл глаза и поглядел на верх на поднимавшееся над макушками берёз и тополей солнце, с его губ слетело только одно слово:
- Зачем?!
Видимо было непонятно, зачем он вернулся к жизни, чтобы снова испытывать боль? Павлик повернул голову, стояла тишина вокруг, наверное его мучители всё же ушли отсюда. Так он пролежал без движения и в сознании ещё долго, пока к нему вниз не спустились двое, парень и девушка, которых он сперва не узнал. Он тяжело дышал, грудь его вздымалась, руки подрагивали. Но оно ещё продолжало биться, израненное Пашкино сердечко!..
- Вот он! - Митроха кинулся вниз, сползая на дно оврага и цепляясь за коренья, торчавшие из земли. Татьяна бросилась туда же.
Они сели рядом с Павликом, он в этот момент закрыл глаза, опять часто задышал, начиная бредить. Было ясно, что парень чудом выжил. Татьяна склонилась над ним, а Митроха ухватил Павлика за плечи и стал поднимать. Они вместе с Барминой сумели вытащить его на верх из оврага, Митроха побежал в деревню за помощью и подводой. Татьяна села перед Павликом, положила к себе на колени его израненное тело, нежно обхватила его голову:
- Пашенька родненький, не умирай!.. Потерпи ещё немного, сейчас Митроха с подводой приедет и доставим тебя в госпиталь. Не умирай, родимый!.. Павлуша!
Она придерживала одной рукой его кудрявую голову, а другой ощупывала грудь, осматривая рану возле сердца. Она достала сложенный с несколько раз бинт из сумочки, что всегда была у неё на бедре, как у медика, и засунула ему под рубашку, осторожно положив на рану. Татьяна ласкала его голову, целовала в лоб, губы, глаза, роняла слёзы на его бледное лицо. Когда загремела подвода по деревянным мосткам, Павлик зашевелился и повернулся в сторону подъезжавшего Митрохи, тот вёз с собой Прохора и врача с хутора Михайловский, пришедшего вместе с эскадроном в деревню.
(Таня и Павлик - актёры Ирина Панфилова и Сергей Панков.)
Подвода стояла у ворот дома Прохора Беседина, врач Сидорин осматривал лежавшего на ней Павлика. Татьяна находилась, прижимая руки к груди, у калитки, её не подпускали почему-то ближе, и она с тревогой в глазах смотрела со стороны на стоявших у подводы Прохора, Митроху и подошедших к ним солдат из отряда Ивлева. Когда с коня спрыгнул, подъехавший из взятого час назад Глазуново, Правдин, она робко прошла мимо его лошади и встала за спиной у Прохора. Он обернулся и снова отодвинул её в сторону. Татьяна сопротивлялась и хотела подойти к Павлику, но Беседин её остановил удерживая за локоть:
- Не подходи, не надо, - он отвернул ей голову за подбородок. - Не смотри туда, Татьяна... У него вся грудь штыками исколота, и порезы глубокие от шашки на боку и вдоль рёбер. Врач сомневается, что мы его живого до Ровенок довезём.
- Да, Новлянка ближе, от Глазуново всего вёрст пятнадцать будет,- произнёс, услышав его Сидорин. - А время терять нельзя, там тоже хорошие врачи. Если будет живой, отправим его в Ровенки, но я в том сомневаюсь... Потом ещё руки, видимо придётся ампутировать обе кисти. Пуля рядом с сердцем, везите осторожнее, и в тоже время, нужно его побыстрее доставить в госпиталь. Кто-нибудь сядьте рядом с ним и держите его, так чтобы не очень трясло.
Татьяна, услышав этот грозный вердикт, закатила глаза и стала заваливаться на Прохора. Беседин поймал её, встряхнул и повёл к телеге, что стояла уже наготове вместе с другими ранеными во встречном бою солдатами. Сам он вернулся и сел на подводу к Павлу, чтобы удерживать его во время движения. Прохор осторожно приподнял и обхватил тело Павлика, положил к себе его голову на колени, удерживая за плечи и со словами: - Трогай! - вместе с Митрохой и в сопровождении Ивлева, выехали на дорогу к лесу.
В Новлянке его тут же, не мешкая, по просьбе доктора Сидорина, внесли в приёмный покой. Павлик ухватил за край халата медсестру, склонившуюся над ним, чтобы вместе с хирургом осмотреть:
- Скорее!.. - задыхаясь произнёс он, - у меня нет времени... я могу не пережить операцию. По дороге сюда мне сказали, что Родько в больнице и без сознания, а кто-то должен узнать, что... Позовите скорее, кого-нибудь от Жукова, скорее... Я не могу больше ждать.
Вбежала Татьяна, её пропустили к нему, а врач удалился к телефону в свой кабинет.
- Танечка, прощай!.. Тяжело мне, милая, не могу больше... Помру в любой момент, а никто не узнает, где Лена и Калганов... Скорее кого-нибудь, у меня нет больше времени...
- Что ты, Павлик, что ты, милый!.. Всё будет хорошо, - она прижалась к его лицу.
- Не надо себя обманывать... Ты же знаешь, что это не так!.. Скорее, прошу скорее, пусть кто-нибудь придёт, - от начавшегося жара он начинал бредить.
Днестров влетел в палату, вызванный сюда начальником госпиталя, Павлик держался из последних сил.
- Карту, - попросил он и, приподняв голову над подушкой, показал глазами на Горелое урочище. - Карандашом круг очертите, там внутри есть заимка киргизов, если они оттуда не ушли из-за опасности, там и найдёте Калганова с Леной... А ежели они ушли выше, тоже найдёте, - он взглянул на круг, которым Днестров очертил местность, названную Павликом, сам же парень уже не мог поднять руки. - Там в верховьях реки... есть пойменные луга!
- Держись, парень, - тихо попросил его Алексей, - держись, и прости нас за всё!..
Днестров умолк, притих и Павлик, к которому уже шли врачи, чтобы везти его на операцию. Он в последний раз взглянул на свою Татьяну, опрокинул голову на подушку, с глубоким вздохом закрывая глаза.
Калганов на лодке вместе с киргизами спускались в низовья реки Иловайки. Тамиру показалось, что там будет безопаснее. Борис Степанович, лёжа на мешках с вещами и провизией, рассказывал охотнику о своей миссии, которая по его мнению, провалилась. Ему ещё не было известно, что основная когорта белогвардейцев и казаков повернула к Дону, что из села Никольское выбивались последние остатки собранных в полк самаринцев, что Еремеев заставил своих солдат и казаков спешиться и уходить лесом, просачиваясь по одному, бросая лишних коней и ненужный груз в поле. Что он же Еремеев в последний момент принял решение пустить лошадей под пулемёт, чтобы они не достались красным и его остановил поручик Дерябин, ценою своей жизни. В тот самый момент, когда штабс-капитан Еремеев зарядил свой пулемёт и дал длинную очередь по лошадям, Дерябин вцепился ему в руки мёртвой хваткой, они долго боролись, но всё же поручик был отброшен капитаном и тут же им застрелен. Однако, времени хватило, чтобы подошли красные кавалеристы и окружили Еремеева, уже начавшего сходить с ума, так же как и Самарин.
Когда штабс-капитана взяли в плен, он сопротивления не оказал, а лишь попросил судить его законным судом, после чего получил на это заверения и был отправлен в Ровенки вместе с остальными, сдавшимися в плен казаками и солдатами, кто добровольно сложил оружие и не вступал в бой.
Выехавшие на поиски Калганова чекисты во главе с Жуковым, на второй день обнаружили его вместе с киргизами и Леной Вознесенской на верхней заимки у Александрова Городища. По карте местности, что очертил Днестров, они объезжали каждый квадрат, и вот вышли к цели.
Тамир с Борисом Степановичем поднимались от реки с большим уловом, а возле их юрты уже прохаживались Жуков со своими людьми. Лена узнала Жукова и вышла к нему вместе с Зарой и Айшой.
- Вы нас нашли? - спросила она сверкая глазами. - Вас Павлик прислал?
Жуков проглотил тугой комок, вставший в горле, погладил Лену по голове, но ответить ей ничего не смог. Они обнялись с подошедшим Калгановым, по братски пожали руку киргизу Тамиру и, отойдя в сторонку, чтобы не смущать женщин, приступили к серьёзному разговору.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
