О личном

Разведя на берегу небольшой костер, мы не торопились закидывать удочки. Дед решил угостить меня печёной картошкой, с солью и зелёным луком. А я прихватил с собой хлеб, чтобы зажарить его на костре, насадив кусочки на ветку ольхи, которая росла рядом.

  Дед молча сидел и смотрел как разгорается огонь, а мне хотелось просто молчать и слушать тишину…

  - Деда Жора, можно я тебя спрошу?

  - Можно. А почему ты спрашиваешь разрешения?

  - Да я хотел спросить…, - я набрал воздух и на одном дыхании выпалил - Дед Жора, а как вы познакомились с бабой Аней?

  - Ох, Серёня… Сколько лет прошло, уж и золотую свадьбу справили. А вот закрою глаза, и вижу тот самый первый день, когда я её увидел.

  Лежал я тогда в госпитале, после контузии. Голова тяжёлая, тошно мне от всего. Кругом мужики в палате тяжелораненые стонут, храпят, в палате народу много, душно. И вдруг, подуло чистым воздухом откуда-то, я даже и не понял. Это впорхнула в палату новая сестра милосердия, что-то тихо напевая. И сразу открыла настежь окно, по пути успев укрыть одеялами всех, на кого подул свежий воздух. Стало мне так спокойно на душе, благостно. Понял, что встану я на ноги. Такая жизненная сила окружила. Да что там меня, все ребята только про Аню и говорили. Шустрая была, всё успевала - и посмотрит добрым взглядом, и улыбнётся, слово ласковое скажет, а глаза у нее были такие как будто там лампочки. Горели её глаза всегда добрым весёлым светом. Внешне она была обычная, ничем не примечательная. Но глаза! А голос! Голос у неё был просто волшебный. И письма нам читала, и писала тем, кто просил, и всегда напевала что-то сама себе. Никогда её не видел грустной или плачущей. Держалась она, как бы тяжело и трудно ни было. Сама держалась и нас ободряла.

  Короче, влюбился я. А как сказать о своих чувствах, если вся палата в неё влюблена?! А она никому особых знаков внимания не выказывала. Вот так, со своей любовью и выписался я. Уже после войны уехал в родную Одессу, начал работать на заводе.

  И вот, однажды иду я после утренней смены, а день был жаркий, окна открыты и вдруг слышу до боли знакомый Анюткин голос и даже ту же песенку, которую она часто напевала. Я встал, как вкопанный, и слушаю. Как только песня смолкла, я возьми, да и громко так крикни: "Анюта!" И глаза закрыл. Даже сам испугался своего голоса. И тут слышу "Здравствуйте". Открываю глаза – она, Анютка. Такая родная. Тут я ей сразу же предложение руки и сердца сделал. Она рассмеялась и согласилась. Оказывается, она меня тоже там, в госпитале, заприметила. Да всё ждала, что я к ней подойду. Вон оно как бывает.

  Всякое-то было за эти годы. Четырёх сыновей она мне родила. Дружные ребята, все такие же голосистые, на музыкальных инструментах играют. Самый старший, Васютка, инженером стал, Ваня - врачом, третий, твой тёзка, военную дорогу выбрал, а младший, Гриня, агрономом работает в соседнем селе. Потому мы с Анюткой к нему поближе и перебрались. Места здесь красивые, умиротворение какое-то в душе наступает, когда здешними видами любуешься.

  Вот с тобой свою всю жизнь вспомнил, аж помолодел в душе. Хорошо, что ты приехал, рассказал тебе, как оно было в жизни-то моей. Может, чего-то и пригодится. Как нынче говорят – "связь поколений". Опыт у меня такой. Две войны, одна любовь и четверо детей. Всяко в жизни бывало, но, я - счастливый человек, - сказал дед и начал укладывать картошку в золу.

  Костер догорал, я взял прут и, нанизав на него кусочки хлеба, стал их обжаривать.