Я шёл по лесу. Сзади меня шёл Ренат. Где этот придурок взял пистолет, я понятия не имею. Он хоть и служит Милиции, но служит он всего-навсего охранником в тюрьме. Ну наверно у него есть какие-то связи... Кстати, я не знаю, настоящий ли пистолет у него в руке, которым он угрожает мне со спины, - ну то есть не пневматический, а огнестрельный, - но мне всё равно.
Я устал жить, я не хочу жить, и этот идиот теперь хочет облегчить меня. Почему я называю его идиотом? Потому что он таковым является всю свою жизнь, - а я знаю его с детсадовского возраста.
- Ренат, а ты сильно волнуешся перед первым в твоей жизни убийством? – спросил я, откуда-то взяв смелости на такой дерзкий вопрос.
- Заткнись, ушлёпок. – сурово ответил Ренат, тоже откуда-то взяв смелости, ведь он всю жизнь меня боялся.
- Не хочешь – не отвечай. – сказал я с облегчением на сердце, - всё-таки в молчании помирать как-то легче...
Я сказал, что я устал жить, но я никогда во всю жизнь не питал мыслей суицида. Я просто устал жить, потому что мне всё в жизни понятно, и чувствуя – даже не то, что бессилии, - чувствуя *временность* своей жизни, я «устал жить».
- Ренат, а ты знаешь, что мне известно было, что ты меня убьёшь, ещё за двадцать лет до сегодняшнего дня?
- Хватит молоть чушь, а то я тебя здесь прямо порешаю!
Я замолчал и силы у меня вновь исчезли, - их хватило только на этот вопрос. Смерть – страшная штука, даже если ты «устал жить». Ренат сам очевидно волновался, и это было действительно первое убийство в его жизни, которое он намеревался сейчас совершить; я не следил за его жизнью, но говорю так, потому что знаю, что это человек, что называется «простой».
- Неужели тебе неинтересно, как я мог знать двадцать лет назад, что ты меня укокошишь в сорок пять?
Ренат на этот раз не огрызнулся и я решил не ждать его разрешения и стал говорить.
- Поверишь ли...
- Заткнись!
- Да не укокошишь ты меня тут! Тут слишком могут быть свидетели.
- Заткнись!
- Да и тебе выгодней. Ведь сообрази: вдруг какой-нибудь грибник здесь режет опята в кустах, и его не слышно, не видно, а мы разговариваем как два старых друга, коими мы, впрочем, и являемся. А?
Ренат опять промолчал; мне кажется у него были стиснуты зубы от злости.
- Ехал я значит в маршрутке, - начал я (Ренат не перебил), - и вдруг, то ли какой-то голос, то ли просто какое-то такое впечатление снизошло на меня, что я ясно понял – я умру насильственной смертью.
Силы у меня на этом предложении снова закончились – их хватало ненадолго от волнения и страха. Я так же боялся и Рената – вдруг он меня опять заткнёт или, того хуже, действительно выстрелит, не вытерпев.
- Не знаю, зачем Бог дал мне это знание... Кстати, ты верующий? – спросил я Рената.
Ренат молчал, запыхавшись и сопя своим клювом-носом. Нос у него был довольно длинн и он в детстве даже лечился – у него был Гайморит. Сам же Ренат «метр с шапкой», в то время как я «под два метра ростом». Мне в детстве приходило на ум назвать его Карлик нос, - это кажется из какого-то детского произведения литературы, которого я не читал, но слышал эту кличку героя произведения.
Но я не называл так его! Я же не дурак, чтобы высмеивать физические недостатки, - родители правильно меня воспитали.
- Ренат, можно я ещё скажу? Кстати, согласись – тебе приятно, что я спрашиваю у тебя разрешения?
Я хотел добавить ещё: «тогда как будь ты без пистолета, то я просто бы дал тебе пинка под зад». Но я струсил.
Ренат опять не удостоил – да, именно не удостоил – ответом. И я решил ещё пооткровенничать, - ведь я никому никогда за все двадцать лет этого не говорил, боясь, что если оно не сбудется, то меня примут за пустослова... И вот оно сбылось. Хотя конечно ещё не сбылось, но уже сбывалось.
- Ты ведь знаешь наверно, я же писатель? Знаешь что означает слово «прозорливость»? Ты книги читал вообще за жизнь?
Мне показалось, что последним вопросом я его разозлил и поэтому тут же как бы усиленно замолчал, де, я его не пытаю - ну не читает, так не читает.
- Давай направо! – вместо ответа произнёс Ренат.
Сердце моё сжалось; направо не было ни дороги, ни тропинки. Я понял, что скоро он меня убьёт.
Тут уже я ничего не ответил, так как не смог. Я повернул и мы пошли сначала просто по траве, а потом и через кусты и перешагивая бурелом.
Я не знал сколько нам ещё идти. Оказалось, что немало. Через какое-то время я снова ободрился духом и снова взял слово.
- Ну дай ты мне дорассказать хоть на прощанье? – обратился я к нему, но уже не таким смелым образом, как до.
Тишина.
- Я очень долго думал над этим пророчеством. Я ждал первые годы – не поверишь, лет пять, - внезапной смерти... Хотя я и выяснил, долго копаясь в уме, в мыслях, порой как бы даже медитируя, - ну кто же убьёт меня? И я выяснил, что это ты.
Я понимаю, это наверно невероятно. Но ты думаешь почему я не стал с тобой здороваться?
О, Ренат прекрасно должен был помнить этот день, когда я не помахал ему на его приветствие. Сказать по-правде, я не специально не стал здороваться с ним, а видимо какое-то вновь было участие Божье. Штука вышла интересная. Один знакомый должен был мне значительную сумму денег и каждый раз, как я его встречал, он любезничал со мной, обещал скоро отдать, и разумеется не отдавал. Так вот, я перепутал этого знакомого с ним, с Ренатом. Они были одинакового роста, только должник мой был черноволос, а Ренат рус. Но издалека я не заметил разницы в цвете волос. Я с ненавистью отверг приветствие должника, к тому времени намереваясь забрать у него долг другими, жёсткими методами, а не уговорами. Так что я и проехал мимо Рената, хотя и глядя на него и его искреннее приветствие.
Я потом поехал и обратно и вновь заметил Рената, - он ждал свою машину с автомойки, стоя возле неё, - и тогда увидел, что обознался. Но что-то подсказало мне, - хотя вся ситуация казалась странной, - что непросто так я обознался, что и не нужно считать Рената своим другом. С тех пор я решил вычеркнуть Рената из своих приятелей без всяких внешних поводов.
Ещё до этого разрыва я как-то раз понаблюдал за Ренатом со стороны. Дело было так: я приехал к своему другу, - Ренат тоже был его другом и стоял возле его дома вместе с ним. Я пожал руки им обоим, после чего Ренат зачем-то отлучился и полез что-то искать в багажнике своей машины. И вот, стоя с этим своим другом и общаясь с ним, я сделал такое наблюдение, краем глаза поглядыапя на Рената: лицо его из только что приветливого и лицемерно радостного сделалось злым и озадаченным без всяких причин; даже если в багажнике было что-то не так, то слишком уж он помрачнел из-за какого-то пустяка. Я мог тогда на девяносто процентов судить с уверенностью, что он очень как не рад моему визиту. Это было ещё одно доказательство, плюсом ко всем другим, что я не ошибся в своём определении Рената, как будущего моего убийцу.
Были другие случаи. Одна девчонка из нашего двора презирала его, когда он пытался к ней навязываться с ухаживаниями. Она прямо посылала его по матери и все смеялись, и все понимали, что она не просто груба, а справедливо груба, обличая Рената в низком заискивании. И что же было далее? А далее я сочёлся с этой девчонкой в паре. Я представляю себе, какие мысли были у Рената на этот счёт... Ведь я перед ней не заискивал и не ухаживал за ней, а она сама меня полюбила.
Прошло потом лет десять и я снова отбил невольно у него уже другую девушку. Вернее как, не то чтобы отбил, но ситуация была похожей, и снова я со своим ростом выиграл дамское внимание в ущерб маленькому росту Рената, оставшегося потом ни с чем, - хотя он сам привёл ту девчонку в нашу компанию... Я не виноват, что девушки предпочитают высоких - такой закон природы! И вобщем, хоть у меня никаких отношений с ней не состоялось, да я и стыдным считал уводить подруг у друзей, но она его бросила вскоре.
С тех времён прошло немало лет и убивать меня из-за юношеских обид было бы странно. Но я думаю, эти обиды - это начавшийся скатываться с детства снежный ком ненависти в мой адрес. Много чего было в детстве и юношестве, - порой был и я неправ перед ним, но чаще всего это были обиды надуманные в его злобненькой головке.
В тридцать четыре года я уехал из нашего города жить в Москву, зная что еду ненавсегда. Ренат, думаю, с облегчение вздохнул втайне, дескать наконец-то эта тварь провалилась отсюда. Я не сказал, что наши дома были на одной улице и расположены были на обозримом расстоянии.
И вот, как и планировал, прожив около пяти лет в столице, я вернулся обратно, - да ещё и как вернулся! Я вернулся, чтобы жениться. А жена моя не чета его жене, которая была хоть и помладше него, но к своему возрасту ужасно располнела и была похожа на колобок, будучи тоже невысого роста. Моей же жене чуть больше двадцати лет и она на момент свадьбы, мало того что красива в силу молодости, так ещё и от природы редкая красавица. Плюсом к этой зависти в отношении моего успеха в любви, - потому что я хоть и имел всю жизнь успех у слабого пола, но женился в таком зрелом возрасте в первый раз, так что все знакомые, которые переженились с двадцати, меня считали в этом отношении неудачником, - так вот, плюсом к этому я за жизнь добился кой-каких успехов на литературном поприще и меня кое-кто уже знал в стране...
Конечно, одной только зависти, которая несомненно имела место у Рената в сердце, слишком мало для такого шага как убийство; конечно у него был повод и куда более бытовой, - но какой это повод, я не знаю, - я описываю только то что знаю. У меня за жизнь накопилось немало врагов, как в родном районе, так даже и в городе, из-за моих резко идущих вразрез взглядов со многими бывшими друзьями и знакомыми. Так что может быть Ренат был всего-лишь исполнителем, как бы самым смелым из всех врагов, - а он, к слову, всегда отличался этим качеством, он был в этом смысле даже умён и знал замечал как над ним смеются, но усиленно не обращал на это внимания внешне и пробивал себе дорогу в жизнь, наживая денюжки и заводя связи с кем только можно. И кстати, это был ещё один камушек в мой огород, потому что меня в компаниях нередко считали лидером, тогда как я для этого ничего почти не делал, а Ренат усиленно пытался с малых лет быть чем-то вроде лидера, но на его лидерство все восновном смотрели скептически... Думаю и даже знаю, что он жизнь тоже прожил не впустую, и осуществил свою мечту, заведя себе компанию достойную, состоящую и из людей небедных, и даже из некоторых бандитов, не смотря на свой статус "мента". Но и с друзьями детства связей не утратил, и более того, сумел примириться с некоторыми своими врагами детства, которые его ни во что никогда не ставили. И вот, думаю, кто-то из этих врагов, которые ни во что не ставили и меня самого, - только я, в отличие от Рената, тоже не ставил их ни во что, и не заискивал как он, - кто-то из этих врагов и совратил его на "подвиг"... Балбесу невдомёк, что плохие люди никогда не сделают ничего хорошего, даже в статусе друга, - невдомёк, что человек, перешедший из врагов в друзья, не меняется внутренне и остаётся тем же самым, что и раньше.
*
Мой вопрос сейчас Ренату о том дне, когда я подло не ответил на приветствие, кажется должен был сильно задеть его. Ренат вообще человек добродушный, если не считать некоторых его пороков, которые отравили всю его светлую
