Тысяча девятьсот восьмидесятый год, летняя Олимпиада в Москве. Тогда они, студенты педагогического института, поехали в центр смотреть, как эстафету олимпийского огня примет их город. Все были возбуждены, ликовали, словно в ожидании чуда. Но не успела компания добраться до площади, как налетела гроза, и небо пролилось сильным дождем. Марина уже промокла до нитки, как вдруг над головой раскрылся зонт. Она подняла глаза и увидела смеющегося парня – симпатичного, стройного, зеленоглазого, с намокшими, чуть волнистыми густыми каштановыми волосами.
– Девушка, что так уж хочется на этот огонь посмотреть? А может, ну его! Ты же совсем промокла. Предлагаю сбежать отсюда в уютное и сухое место, – сходу начал парень.
– Я первый раз тебя вижу вообще-то, кто ты? – Марина удивилась и смутилась.
– Так это дело поправимое, давай познакомимся. Я Владик, приятель твоего сокурсника Мишки Кононова. Студент ХИСИ, факультет строительный. – И с улыбкой парень потянул её за руку, проталкиваясь сквозь толпу, уводя от этого неожиданного проливного дождя. – Я давно тебя приметил, красотка. Пойдём, тут недалеко.
Марина не успела понять, почему так легко подчинилась воле этого незнакомца. Ей вдруг стало весело, а ситуация показалась забавной и обещающей интересное продолжение.
Вскоре они оказались в квартире приятеля Владислава, где уже «сушили перышки» несколько девушек и парней. Хозяин дома, тоже студент, тут же предложил Маше переодеться и подал огромного размера полосатый махровый халат. А Владик уже подносил ей бокал красного сухого вина. В качестве профилактики от простуды, как он выразился.
Так они и познакомились, а после нескольких свиданий решили пожениться. Всё произошло в ускоренном темпе. Марина влюбилась с первого взгляда. Владислав был живым воплощением рисуемого её воображением образа идеального мужчины. Всё совпало, и рост, чуть выше среднего, и поджарая фигура, и типаж лица, и даже голос, низкий, чуть с хрипотцой.
Каким он был? Обаятельным, немного легкомысленным, словоохотливым, талантливым. Абсолютный музыкальный слух позволял играть на самых разных инструментах, но предпочитал гитару. Он любил шумные компании, любил петь, танцевать, шутить. А еще любил прожектировать: «Маришка, я же строитель, вот увидишь, скоро я построю нам большой красивый дом». Может быть, он и сам в это верил, но жили они в старом доме с его родителями. Правда, им выделили отдельные две комнатки, довольно уютные, неплохо и со вкусом обставленные. Но беда в том, что свекровь невестку сразу невзлюбила. И не потому, что у Марины был плохой характер, или не соответствующая достоинствам сына внешность. Нет, ей трудно было смириться с тем, что какая-то девчонка теперь значит для сына больше, чем она, мать. И начались мелкие придирки. Как ни старалась Марина понравиться свекрови, та лишь губы кривила. Зато сын был вне критики. И даже тогда, когда поздно возвращался домой, и тогда, когда выпивал лишнее. «Он мужчина, а ты терпи», – говорила она невестке.
Беременность Марины оказалась для Владислава неожиданностью. «Может быть, не стоит спешить. Мы еще молодые, успеем. Аборт сейчас сделать не проблема», – такова была его первая реакция. Но Марина твердо решила рожать, а мужу пришлось с этим смириться. А когда Верочка родилась, сиял и гордился, будто и не противился вначале появлению этого ребенка.
Три года семейного счастья. Марине, наивной Марине казалось, что так должно быть всегда. Однако Владик изменился. Она чувствовала, что дом его тяготит. И всегда находился повод уйти. Всё чаще задерживался на работе, всё чаще ходил по гостям один, пока Марина занималась ребенком, всё чаще приходил под хмельком. Моногамности хватило ненадолго. Другие, новые женщины, вот что влекло теперь Владислава.
Он приходил домой в полночь, ложился в их постель, а она чувствовала запах чужого секса. Отодвигалась к стенке, и тихие слёзы увлажняли подушку. А он всё не мог остановиться. Короткие перемирия заканчивались новыми изменами. «Я просто слишком рано женился, - оправдывался он, – ну изменил, не беда, от меня не убудет».
А Марина из спокойной уравновешенной, даже немного флегматичной девушки постепенно превращалась в истеричку. Скандалы стали нормой их жизни.
Однажды, возвращаясь от очередной любовницы, Владислав не пришел к жене, а предпочел ночевать на половине матери. А наутро, после бурных выяснений отношений, собрал свои вещи и ушел окончательно. «Ты можешь оставаться здесь, живи спокойно. Я устал от твоих истерик».
Некоторое время Марина так и делала. Жила с Верой в доме свекрови, в тех самых двух комнатах, которые та выделила когда-то молодым. Стараясь не замечать мужа. Надолго не хватило. Видеть его, видеть торжествующую свекровь и понимать, что отвержена… Собрала вещи и переехала к родителям. Потом был развод, Владислав сам об этом попросил. Тогда он уже собрался жениться на другой.
Марина запретила Вере общаться с отцом и бабушкой, хотя они пытались сохранить связь с ребенком. Все осуждали такое решение Марины, но уязвленное самолюбие сделало её невероятно упрямой.
Когда же Вера скучала по отцу, и просила о встрече, Марина усаживала девочку на колени, гладила её шелковистые светлые волосы и шептала: «А разве нам вдвоем плохо? Зачем он нам нужен? Нам лучше без него, он плохой, очень плохой».
Иногда он приезжал проведать дочку. Марина не хотела пускать его в дом, но подбегала Вера и радостно кричала: «Папа, папочка приехал. Пусти его». С болью смотрела Марина, как дочь бросается к нему в объятия, а он подхватывает её на руки и они начинают весело щебетать.
Но такое случалось редко. Потом, когда у Владислава появилась ещё одна дочь, встречи свелись к минимуму, почти к нулю. На несколько лет.
Однажды он снова появился в их доме – серьезный, сосредоточенный, и сообщил, что эмигрирует сначала в Израиль, потом они с женой надеются переехать в Германию. В те годы, после развала Союза, многие уезжали. И Владислав, с его предприимчивостью и авантюризмом, не мог не воспользоваться тем, что вторая жена была еврейкой. Тогда он сказал Вере, что она всегда может на него рассчитывать. И вот, как теперь выяснилось, Вера тайно поддерживала с отцом отношения. Невзирая на просьбы матери. Что ж, подумала, Марина может оно и к лучшему. Во всяком случае, будет, кому о ней позаботиться. Да и мне пора уже простить.
Она так и не вышла больше замуж, хотя мужчины не обделяли её вниманием. Были короткие романы, но желания вновь связать себя узами брака не возникало. И главное, любовь больше не приходила. Всех мужчин она пристально сканировала и всегда видела изъяны. Когда-то наивная и доверчивая девушка превратилась в придирчивую мнительную женщину. Кроме того, мысли о бывшем муже никогда не оставляли её. Уже взрослой дочери она говорила: «Твоего папу никогда не прощу, ибо предательство, это самая ненавистная человеческая черта». Наверное, дело в том, что Марина представляла собой редкий образец однолюбки. А жила она интересами дочери, которую обожала, и работой, которая ей приносила удовлетворение. Дочь выросла, работу пришлось оставить. Самое время ждать внуков, но Вера замуж не спешила. Жила Марина довольно замкнутой размеренной жизнью. Душу подпитывала книгами и хорошими фильмами. Нет, ещё она следила за событиями в стране и они ей совсем не нравились. На телевидении было два – три украинских канала, которые она могла смотреть. Но их еще задолго до войны прикрыли. Тогда она выключила телевизор окончательно.
***
И снова тревожный вечер. Продолжается март, но весной не пахнет, этот март холоднее прошедшего февраля. Темнеет рано, но свет включать нельзя. Требуют соблюдать светомаскировку. Марина нашла черную ткань, пошила шторы и повесила их на окно в кухне. Хотя совершенно не понимала, зачем нужна эта светомаскировка, неужели русские собираются бомбить мирные кварталы? Когда она задала этот вопрос в домовом чате, на нее набросилось несколько участников, обвиняя чуть ли не в пособничестве врагу. Хорошо, что нашлись люди, ставшие на защиту. Марина поняла, что язык нужно прикусить.
Продолжение следует
