подарила. Говорит, неубиваемый талисман. Обязательно должен помочь.
- От чего, если не секрет? Или для чего?
- Ну, это слишком личное.
В этот момент объявили посадку. Стюардессы раздали леденцы. Замяукали детишки, которым впечатлённые родители дали фигу, а не конфетку. Загорелась красная надпись: ЗАСТЕГНУТЬ РЕМНИ. Я почувствовал, что Вере очень страшно. Не спрашивая разрешения, взял её холоднющие руки в свои, направил поток тепла и покоя. Она расслабилась, веки опустились, замедлилось дыхание. Посадка была такой же мастерской, как взлёт. Лайнер только слегка вздрогнул, коснувшись земли. Молодцы, ребята! Вера открыла глаза.
- Как ты это сделал? Погоди, ты, кажется, сказал: "Олин сувенир"? Так запросто - Олин?
- Они подруги с моей мамой. И я её знаю с детства.
- Ничего себе! Твоя фамилия Штерн? Я правильно расслышала? Ничего себе, совпадение!
За те несколько минут, что я контролировал Верины эмоции, кажется удалось считать и некоторые её проблемы.
- Да, правильно. Ольга Николаевна сказала тогда: "Найди Марка Штерна у нас в профилактории. Почти уверена, что он сможет тебе помочь". Обещала замолвить слово. Но я была страшно занята и, прости, как-то не поверила. Я вообще ко всем этим чудесам отношусь очень... А потом ты исчез. В регистратуре сказали, что записи к тебе нет. Но сейчас, как ты это сделал - знаешь, начинаю верить.
Самолёт остановился. Пассажиры потянулись к выходу.
- У тебя бумажка и какое-нибудь писало есть? Запиши телефон моих родственников. Я буду у них в Москве. Созвонимся.
Девушка пожала плечами.
- Молодые люди! Позвольте вам помочь.
Третий пассажир в нашем ряду - пожилой мужчина, дремавший всю дорогу, с доброй понимающей улыбкой протягивал Вере листок из блокнота и солидную шариковую авторучку. Вера записала телефон.
- А тебе на чём записать?
- Не надо писать. Запомню. Говори.
Мы поблагодарили нашего доброго соседа и двинулись к выходу. На перроне меня ещё ждал десерт: подбежала и расцеловала мать близнецов. Пришлось оттирать помаду. А Вера уехала автобусом, так ей было удобнее.
Левитаны встречали меня в полном составе, дополненном Леной и Наташей.
Мой приезд не был, разумеется, сюрпризом. Да святится имя Белла, изобретшего телефон! После нашего с мамой вторжения в мирную жизнь этого семейства, я был уверен, что мы рассорились с ними навсегда. Мама была не столь категорична, но и оптимизма в её прогнозах было мало. Мы оба угадали с точностью до наоборот. Учинённая нами революция имела самые благоприятные последствия. Мощно сработали два фактора.
Первый. Юркин стремительный взлёт: из серого, замордованного родительской любовью и ненавистной учёбой гадкого утёнка, он превратился в этакого молодого лебедя. Не убогий студент-троечник, а вполне себе респектабельный молодой, быстро набирающий известность художник, студент самого престижного художественного ВУЗа страны и сотрудник "почтового ящика №" - одновременно. По совету профессора Татиашвили, с которым у Юры сложились очень добрые отношения, он скрывал свой аналитический дар до поры до времени, зато полностью выкладывался в учебных дисциплинах. Это его самого вполне устраивало. Он и без того ходил в своё "Суриковское", как неофит в храм божий, а учебные задания исполнял с рвением юного жреца. Чего ещё надо влюблённым в своё чадо родителям?
Второй. Тёти Раина зависть к сестре и несколько данных этой сестрой уроков. Которые были приняты к исполнению, и исполнялись с энтузиазмом. Очень нескучные пошли у них с дядей Яшей ночи. В свою очередь дядюшка задал мне несколько вопросов. Я ответил письменно, снабдив ответы схематическими рисунками. До Юры мне в рисовании, как до Луны на самокате, но хватило и этого. В результате: отсутствие сына дома им, как бы это сказать, не сильно напрягало.
Поэтому, когда я осторожно намекнул на свои московские планы, мне было заявлено абсолютно категорически: если этот месяц я проведу не у них, обида будет смертельной и непрощаемой во веки веков. За постой мне предстояло расплатится разъяснением тётушке некоторых тёмных вопросов системного метаанализа (Что я ей - универсальный оракул?), поскольку её знаменитая диссертация здорово продвинулась; и "некоторых деликатных тем". (Тут я поделился с мамой опытом общения с дядей Яшей. Вопрос был закрыт.) Но, если тётя позавидовала маме, то дядя - папе. Несколько фоток из альбома. Тут я мог быть полезен обоим. Так мне и не жалко. Кстати, а что это за зверь - системный метаанализ? Вдруг самому пригодится?
Оказавшись у родственников, я "попал, как Чацкий, с корабля на бал". В честь моей скромнейшей персоны. Юра сразу вручил мне подарок: пропуск в закрытый НИИ профессора Татиашвили. Оказывается, мой кузен не только искусен в художественной графике, но и изобретателен весьма. Нарисовал мой портрет в стиле гиперреализма (работа адовая, по-моему), его приятели сфотографировали рисунок и изготовили фотки нужного формата. Так сказать, фотореализм наизнанку. Сошло! Все мои паспортные и прочие данные Юрке были отлично известны. Татиашвили дал разрешение, и теперь мне осталось только подписать несколько бумаг насчёт секретности. В понедельник утром Георгий Вахтангович ждёт меня в своём кабинете. Ура! Работаем!
Он мне очень понравился - с первого взгляда и с первого рукопожатия. Сухая тёплая рука, очень сильная и энергичная, но движение не агрессивное, без демонстрации превосходства. Хорошая рука. Судя по тому, что я считал, симпатия оказалась взаимной. Он внимательно вглядывался в меня.
- Знаешь, ты очень похож на мать. В жизни даже больше, чем на портрете от твоего удивительного кузена.
- Жизнь богаче любого её отражения, а реальность превосходит вымысел, Георгий Вахтангович.
— Вот с этого и начнём, если не возражаешь. С вымысла и реальности. Всё, что ты мне прислал, я основательно проштудировал, очень основательно. И не только я. Ты же ничего не писал о приватности.
Я молча кивнул.
- Давай сядем поудобнее. Разговор у нас будет долгий и не обещаю, что приятный. Потом подойдут ещё люди. Будем разбираться.
- Трое, Георгий Вахтангович.
- Что?
- Двое мужчин и женщина подойдут. Сначала женщина, а потом эти двое вместе. Кнопка диктофона - на селекторе справа... нет, слева. Вы его хотите включить вместе с вызовом секретарши.
Я переждал реакцию профессора, заодно через неё заглянул глубже.
- Я тоже не верю в чудеса. Я тоже материалист. Не стихийный, от влияния среды, а...
Он махнул рукой: понятно.
- Вы уже работаете с Юрой. Успели что-нибудь понять? А это не всё. О некоторых своих, скажем так - свойствах, он сам пока не подозревает. Я не изображаю из себя какое-то чудо, уму непостижимое. Не корчу из себя Вольфа Мессинга, Розу Кулешову или Джуну какую-нибудь. Но очень хочу разобраться, что это всё такое? Как оно работает? Мне не нужна слава шарлатана. Никакая не нужна, хотя я нормальный человек и покрасоваться совсем не прочь. Вы же с Виктором Евгеньевичем общались? Обратили внимания на его удивительную проницательность, когда он опережает ваши высказывания. Но не мысли. Он тоже Другой. Так я не ошибся. Вы наметили пригласить своих коллег именно в том порядке, что я сказал. Вы их предупредили заранее о совещании. Но никому не сказали ни о порядке вызова - решили только сейчас, ни...
- Понял! Убедительно!
- Тогда скорее зовите Галю с чаем и включайте диктофон. Запись нам очень пригодится, особенно в свете того, что вы планируете против меня небольшой брэйн-штормик.
- Марк, тебе когда-нибудь говорили, что ты редкостный нахал?
- От мамы и Оли я это слышу регулярно. Они меня за это даже побили, злюки. (Я всхлипнул.) Но уверяю вас, этим мои положительные качества не ограничиваются.
- Мало били! Ладно, перетащи сюда стул и садись рядом. Будем разбираться по порядку.
- Не надо перетаскивать. Я спокойно читаю вверх тормашками.
Мы прошлись по всему материалу, заблаговременно переправленному по почте. Многое профессор принимал спокойно. Иногда просил пояснений. Потом достал отдельную папку. По этим случаям мне пришлось пояснять долго и много. Мама умеет спрашивать мастерски, но этот пожилой грузин, он не мастер, и даже не маэстро. Он маэстрище! Я аж слегка взмок.
- И ты хочешь, чтобы я всему этому поверил, генацвале? Не делай страшные глаза на рисунок твоего кузена. Удивительная семейка! Один простым карандашом ставит на уши всю аналитическую психологию и как пай-мальчик, который разбил телевизор, строит из себя невинность. "Ой, не знаю, Георгий Вахтангович, оно как-то так само". Другая в сорок с лишним лет выглядит, как девчонка. Как два десятка лет мимо неё прошло! Косметика! Вах! Георгий, посмотри: не только лицо!
Он осёкся. Я фыркнул.
- Георгий Вахтангович, папа выглядит не хуже. А мама вам говорила, что у нас нет секретов друг от друга. Это так. Поэтому не смущайтесь, пожалуйста.
- Да? Настолько? Ладно. А теперь на меня свалился ты. Хорошие у тебя идеи! Умные идеи! Толковые идеи! Так. Это вот всё. Ладно, тут за рамки разумного не выходит. А это - не верю, дамангревели!
- Ваш чай совсем остыл, Георгий Вахтанговч.
- А твой?
- А мой я уже выпил и пирожные съел. Очень вкусно. Спасибо.
- Шени дэда! Когда ты успел? Как я не видел?! Ты же против меня сидишь!
- Просто я немножко управлял вашим вниманием. Простите мне эту маленькую шутку. Такой трюк легко проделает любой приличный иллюзионист. Но я-то отнимаю ваше драгоценное время не ради простеньких фокусов. Давайте начнём это ваше совещание, тем более, что вы уже передумали и позовёте всех сразу. Жалко же времени.
По его селектору я попросил секретаршу убрать посуду. Как он на меня посмотрел! Как пожарный на бочку бензина у печки.
- Прикажешь привыкать к твоим жутким манерам? Что с тобой делать?
- Исследовать. Но есть вариант: пинок под зад, и все свободны.
- Не дождёшься, кацо. Галя, пусть ко мне зайдут Карева, Райтман и Ермаков. Да, они знают по какому делу.
Через неделю мы все снова собрались в директорском кабинете. И атмосфера - я имею в виду психологическую - была уже совсем другой. Георгий Вахтанговч сразу сказал, что он, разумеется, следил за ходом исследования меня, и результатами настолько же доволен, насколько удивлён. Но просит их сейчас огласить в уже систематизированном виде. А также предложения и планы на ближайшее будущее, какового осталось всего три недели. Докладывать взялась Анна Витальевна Карева - учёная дама пятидесяти лет.
- Был обследован Штерн Марк Борисович, двадцати одного года. Антропометрические данные: рост 198сантиметров, вес 100 килограммов. Нормостеническая конституция. Физическое развитие отличное, телосложение очень гармоничное - как результат интенсивных физических упражнений.
- Нахально заявил, что ему нравится быть красивым и сексуальным, и он очень об этом заботится. - вставил своё замечание пузатенький Райтман.
- С медицинской точки зрения: никаких патологий не выявлено. Абсолютно здоров. Однако обнаружены некоторые аномалии. Так, острота зрения составляет 450%. Нормальной таблицы не хватило. Офтальмолог пользовался каким-то нестандартным методом. Примерно то же относительно слуха, обоняния, тактильной, температурной и прочих видов чувствительности. Утверждает, что
