Главное — не потерять себя!
Пашке Анохину очень хотелось попасть в одну часть с Будниковым. Рядом с ним Пашка чувствовал себя более уверенно. И надо же так случится, его желание сбылось. Если бы он только знал, чем все это лично для него закончится!..
Они прибыли в расположение части небольшой группой. Всего десять человек. Их высадили из автобуса у небольшого одноэтажного здания в котором находился штаб. Об этом свидетельствовала небольшая табличка-вывеска, закрепленная на стене у самого входа. Старший сержант, рассказывавший им по пути свежие армейские анекдоты, неожиданно сделался серьезным, поправил ремень и шапку, велел им всем никуда не расходиться и исчез в здании.
— Побежал докладывать! — прокомментировал высокий смуглый парень с пышной шевелюрой, похожий на цыгана. — А нам опять чего-то ждать. Как все это надоело! Когда уже начнется настоящая служба?..
Утром в крепости новобранцев разделили на группы, погрузили в машины, крытые тентом, и отправили дальше. Покормить конечно же не догадались. Впрочем этот вопрос уже никого не волновал. Каждый надеялся скоро очутиться в своей части, где наконец-то все его мытарства закончатся. И то сказать — давно пора! Их всех в последние дни испытывали на прочность и теперь призывники находились на грани физического и морального истощения.
Ну что же — мечтать не вредно! Только до полного завершения всех испытаний было еще далеко. Сначала их доставили на тот же самый железнодорожный вокзал. Правда, в этот раз везли в кузове грузовика. Это, несомненно, был прогресс!.. Посадили в электричку с включенным отоплением и мягкими удобными сиденьями. Это уже было верхом блаженства! Пашка расслабился, прислонился к плечу Геныча и мгновенно уснул.
Проснувшись, долго не мог понять: что, собственно, происходит? Он только что так сладко спал, видел хороший сон, а его почему-то будят. Почему Генычу непременно хочется, чтобы он встал и куда-то пошел? Ему и тут хорошо!..
— Вставай! — теребил его Будников. — Мы уже приехали.
— Что? — удивился Пашка. — Так скоро?.. Мы уже прибыли в часть?
— Да нет. Какой ты однако быстрый! Пока что я знаю лишь одно: мы в Ереване и нам нужно немедленно покинуть вагон. Все ребята давно уже сошли, ждут только нас...
Пашка плохо помнил, как очутился на привокзальной площади. Влекомый Будниковым, он все еще продолжал дремать, надеясь досмотреть свой сон. Скользнул вялым равнодушным взглядом по шпилю здания вокзала. Проходя мимо бронзового всадника с обнаженным клинком, на мгновение остановился:
— А это еще кто? Петр Первый?.. Мы что, в Ленинграде находимся?
— Ну это вряд ли? — усмехнулся Будников. — Это Армения, у них тут свои герои. Пора уже тебе, братишка, проснуться.
— А-а!.. А я-то думаю, чё это он с мечом?..
Группа в пятьдесят человек, прибывшая в Ереван, остановилась на площади рядом с вокзалом. Новобранцев еще раз проверили по списку. А потом началось долгое изнурительное ожидание: когда их уж начнут развозить по местам прохождения службы?.. Новобранцы вынуждены были стоять — им даже некуда было присесть. Заходить в здание вокзала не разрешали. Если нужно в туалет, то только строго по очереди в сопровождении сержантов. Оставалось только терпеть и глазеть на памятник Давиду Сасунскому, тому самому всаднику, которого Пашка спросонья принял за Петра Первого... Да еще на толпу снующих мимо пассажиров. Здесь, в отличие от Ленинакана, на них никто не обращал внимания. Никому они здесь не были нужны!... И только спустя три часа за новобранцами начали прибывать армейские грузовики. Их стали рассаживать прямо в открытые кузова. Пашке с Генычем в этом смысле повезло больше — за их группой приехали на автобусе.
...И вот из здания штаба вышел сурового вида майор с артиллерийскими эмблемами на погонах. Майор приказал им построиться в одну шеренгу и стал знакомиться с каждым лично. Потом торжественно сообщил, что служба их отныне будет проходить в гаубичном дивизионе. А он — начальник штаба этого дивизиона.
Майор прохаживался перед ними, демонстрируя свою великолепную выправку, и рассказывал о славной истории воинской части, в которую им посчастливилось попасть. Оказывается, в годы войны эта часть с достоинством прошла все испытания. Её гаубицы калибра сто двадцать два миллиметра образца 1938 года осуществляли огневую поддержку наших войск при форсировании Днепра, участвовали в боях за Варшаву и Берлин. Они и сейчас стоят на вооружении. В отличие от обычной пушки, гаубица обладает большой разрушительной силой и относится к разряду дальнобойной артиллерии. Наводчик, управляющий орудием, не видит цель — он работает по расчетам корректировщика, который передает данные по рации... Он рассказывал так самозабвенно и интересно, что Пашка заслушался. Он уже представлял себя наводчиком этой гаубицы, когда майор неожиданно подошел к нему и спросил:
— А ты, сынок, почему такой худой? Каши что ли в детстве мало ел?
Раздался смех. Пашка действительно выглядел на фоне других ребят, мягко сказать, невзрачно. Особенно это было заметно, когда он находился рядом с Генычем. Не наделила Пашку природа широкими плечами и крутыми бицепсами. Если что и привлекало в нем, так это глаза. Они были живые, подвижные, в них всегда горел огонек... От неожиданности Пашка захлопал ресницами и что-то невнятное промямлил. Майор на смех не обратил внимания. Он добро и как-то по-отечески похлопал его по плечу:
— А хочешь, мы пошлем тебя на курсы поваров? Глядишь, отъешься, наберешь вес. В артиллерии нужны крепкие ребята.
Пашка покраснел и замотал головой.
— Нет, не хочу!
Майор посмотрел на него с удивлением. Такое в его практике случилось впервые. Обычно, если кому-то предоставлялась возможность хоть как-то отлынить от службы, он непременно старался этим воспользоваться. Не та нынче пошла молодежь, каждый старается словчить, выбрать что-то полегче. А этот молодец! Хороший солдат из него должен получиться!
— Ну, как знаешь! — майор пожал плечами и обратился к остальным призывникам: — Ну что, ребята? Есть среди вас такие, кто хочет? Нам все равно нужно кого-то послать. У кого есть желание, пусть поднимет руку.
Все переглянулись, руку поднял один человек.
— Фамилия? — спросил майор.
— Призывник Сырбу.
— Молдаванин что ли?
— Так точно! Из Кишинева я.
Майор достал блокнот, записал фамилию, затем объявил:
— Значит так, товарищи призывники. Сейчас вы пойдете в столовую! Там вас покормят. Потом попадете в распоряжение старшины карантина, получите обмундирование. Дальше: стрижка, баня и все остальное... Все понятно?
— Так точно!
— Тогда строем в столовую! Нале-во!.. Раз, два!..
Глядя им вслед, майор усмехнулся. Даже не спросили, где находится столовая. Ничего! Ребята толковые, разберутся!
Группа бодро зашагала по плацу...
— А куда идем? — спросил кто-то.
— В столовую.
— Это понятно! Только где она, эта столовая?
Группа замедлила шаг... А действительно, где?
— Осмелюсь предположить, — сказал новобранец Сырбу, показывая на небольшое строение, находящееся в пятидесяти метрах от них, — она там, на бугре! Видите одноэтажное здание? Там еще труба дымится. Это наверное обед готовят.
— Ну что же, очень грамотно подмечено. Если труба, да еще и дым оттуда валит... Молодец, Сырбу, хорошим поваром будешь! Пошли, ребята!
В столовой их встретили довольно прохладно.
— А, новобранцы, мать вашу!.. — хмуро проворчал младший сержант, дежурный по кухне. — Ну, проходите. Садитесь все за один стол. Да не шастайте тут без дела! Видите — все полы уже помыты.
Младший сержант находился в дурном настроении: "Эти новобранцы совсем задолбали! Вот уже месяц, как он регулярно, через сутки назначается сюда дежурным. И каждый раз одно и то же: Стоит убраться в зале, как появляются эти... Опять натопчут, намусорят!.. Он крикнул в маленькое окошко, ведущее на кухню:
— Эй, Ахмет, что там от завтрака осталось? Партизаны пришли!
Потом он поманил пальцем Анохина. Пашка с удивлением уставился на дежурного:
— Что такое?
— Разговорчики!.. А ну-ка бегом сюда на полусогнутых... Салабон!.. Я сам что ли буду за вас жратву таскать? Неси на стол миски, ложки, хлеб... И пулей назад — за кашей... Потом в этом же окне вам чай подадут. Все понятно?
— Понятно.
— Тогда выполняй!.. Извиняйте, хлопцы, кроме каши ничего нет. Обед еще не готов.
— Черт возьми, это месиво невозможно есть! — Цыганистый парень бросил ложку на стол, демонстративно отодвинул от себя миску с кашей. — Она же совсем сухая! Если ты, Сырбу, будешь тоже нас так кормить, то до дембеля точно не доживешь. Это я тебе обещаю.
— А что вы все: Сырбу да Сырбу? — обиделся будущий повар. — У меня имя есть. Меня Андреем зовут. А вот насчет каши ничего не могу сказать. Наверное не все от меня будет зависеть.
— А от кого же? Ты говори, да не заговаривайся!
— От разного. В первую очередь от продуктов...
— Да ладно, ребята, — подал голос Пашка Анохин, — что вы к парню пристали! Он же пока не повар и вместе с нами давится этой гадостью. А ты, Андрей, все же постарайся. Потом, когда из учебки вернешься. А то действительно от такой пищи никто из нас до дембеля не дотянет!
— А ты сам-то чего от учебки отказался? - спросил Будников.
— А я, — ответил Пашка, — сюда приехал не кашу варить... Пойду-ка принесу чай. Похоже, надо заканчивать с едой. Вон стоит бравый военный и пристально на нас смотрит. Что-то мне подсказывает, не случайно это!
И в самом деле! Метрах в пяти от них стоял сержант-сверхсрочник и молча наблюдал, посмеиваясь в свои усы. Он дождался, когда ребята допьют чай, и решительно направился в их сторону.
— Ну что, партизаны, поели? — грозно спросил он. — Тогда разрешите представиться. С этой минуты я для вас и папа, и мама, и царь, и бог, и святой дух — на весь ближайший месяц! И буду я из вас делать настоящих воинов... Вернее, попытаюсь. Так что выходите строиться — служба началась!
* * *
Служба в карантине особо не напрягала. Служба как служба. Старшина Екименко, обещавший сделать из них настоящих воинов, оказался неплохим человеком. С шуткам-прибаутками он вводил необстрелянных ребят в суровый мир армейской действительности. Было трудно поначалу раздеваться по команде "отбой" за сорок пять секунд, а потом за минуту снова одеваться. Да так, чтобы каждая пуговица на гимнастерке была застегнута; каждая нога аккуратно и плотно завернута в портянку и удобно сидела в сапоге. Старшина за этим очень строго следил. Он все замечал своим острым профессиональным взглядом. Если кто-то откровенно халтурил, он выводил его из строя и заставлял снимать сапог...
— А шо цэ такэ? — спрашивал он, показывая на портянку. — Я же как объяснял! Шоб ни одной складочки не було!.. А если война? Если прямо сразу в бой? Ты как в атаку побежишь?
— Мы же артиллеристы, мы в атаку не ходим! — раздавался голос из задней шеренги. Старшина грозно поводил усами, словно
