Они молча шли к нему домой. Там под осуждающие взгляды матери запирались в его комнате и долго занимались своими странными делами. А потом, удовлетворив все его эротические фантазии, Вероника сразу же уходила. Это напоминало какой-то странный ритуал, где не было ничего кроме чувства брезгливости, стыда и безысходности. Она чувствовала себя последней шлюхой, не способной противостоять похоти, и проклинала себя за это. Будущее представлялось ей совсем безрадостным.
В этот раз она вернулась в общежитие абсолютно подавленная, хотела просто лечь и забыться, но сразу поняла, что-то случилось! Слишком необычно вела себя Нина. Смотрела исподлобья и вроде как с завистью?.. В руке она держала конверт. Вероника почувствовала, как сильно застучало в висках, как безнадежно забилось её сердце...
— Вот, — сказала Нина, — лежало на вахте. Надеюсь, ты догадываешься, от кого оно?
Она конечно же догадывалась. Дрожащими руками выхватила конверт и стала вскрывать. Нина вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь.
Как-то очень стремительно отношения между подругами стали невыносимо сложными. Им было что делить! После встречи с Будниковым Нина окончательно поняла: не суждено ей выкинуть из своего сердца этого человека. Как ни пытайся! А если так, то она будет отчаянно бороться за право быть с ним. Тем более, что Вероника ведет себя очень странно. Нина пыталась понять, что движет ею? Почему она, думая об одном, бегает к другому? А Ника думает о Геныче постоянно, тут уж к гадалке не ходи! Неужели постыдное желание бывает настолько сильным, что этому невозможно сопротивляться?
Она пыталась поставить себя на место подруги, тем более, что это было совсем не сложно — она тоже изнемогала от желания. Геныч часто снился ей по ночам, Нина просыпалась от сладкой истомы в теле и потом уже не могла уснуть. А на соседней койке происходили невероятные вещи: Вероника совсем её не стеснялась, а может просто не могла себя контролировать? Нине, неискушенной в таких делах, трудно было это понять. И она делала вид, что спит, прислушиваясь к стонам, которые вносили в её душу сумятицу... Она никогда не будет так делать! Она дождется Геныча, сохранив свою чистоту и невинность. Несмотря ни на что, она все выдержит! И тогда посмотрим, кого он выберет!
Но Геныч прислал письмо, и было оно адресовано Веронике. Для Нины это как удар в запрещенное место! Вот сейчас Ника вскроет конверт и будет читать, и все эмоции отразятся на её лице. Ну уж нет — она не хочет видеть этого! Она лучше уйдет!.. Нина бесцельно слонялась по коридорам общежития, спустилась в вестибюль. Но наткнулась на любопытный, все понимающий взгляд вахтерши и повернула назад... "Почему ей так не везет? Почему все кому-то, но только не ей? — Нина чувствовала, как по щекам текут слезы, и ощущение несправедливости переполняло её мысли: — Вот у Марины есть Эдик. У Вероники вообще море поклонников, и её уже не смущают их грязные намеки! Зачем ей еще Будников?.. Тоже страдает по ночам... Двуличная! Страдает, а бегает к другому!.."
А Вероника в это время чувствовала себя совсем отвратительно. У нее тоже по щекам бежали слезы. Она была благодарна своей подруге за то, что та проявила тактичность и оставила её одну. Сердце Вероники разрывалось на части, она уже начала понимать, какую совершила ошибку! Наверное самую большую ошибку в своей жизни!.. Она сомневалась, не верила. А он ее по-настоящему любит! И наплевать ему на её прошлое и разницу в возрасте. Об этом свидетельствует его письмо. Не может мужчина просто так написать такое. Здесь каждая строчка, каждое слово было пропитано нежностью!
Но она опять все испортила, теперь уже окончательно! Наверное это её проклятье: отталкивать любимых людей и отдаваться ничтожествам. Ей бы сейчас ответить. Сесть и написать, рассказать о своих чувствах... Нет, не получится! Слишком поздно — крылья сломаны, в душе осталась одна зола!
Москва предновогодняя.
Сам Будников не подозревал о существовании полковника Шапочника. После триумфальной, иначе и не скажешь, демонстрации своей силы он вдруг почувствовал, что интерес к его персоне угас. Павел Сергеевич уже какой день не появляется. Словно забыл о его существовании. Хорошо хоть деньги оставил. А иначе куда в Москве пойдешь без денег? Денег было много, Будников поразмыслил и решил их тратить.
Утром, хорошо позавтракав, он покидал квартиру и отправлялся знакомиться с Москвой. Геныч упивался сознанием, что гуляет по Красной площади, катается на настоящем эскалаторе в московском метро. Он стремился побывать везде, увидеть как можно больше, чтобы сохранить воспоминания об этом удивительном городе! А столица жила своей жизнью и активно готовилась встречать Новый год. На улицах организовывались елочные базары, там постоянно наблюдались большие очереди. Москвичи торопились обзавестись к празднику хорошей аккуратной, пушистой елочкой. Ну какой же Новый год может быть без елочки?!
Эта предпраздничная суета будоражила и утомляла. Очереди были не только на елочных базарах — они были везде! Почти в каждом магазине. Люди покупали буквально все: от одежды и обуви до поздравительных открыток и елочных игрушек. И конечно же продукты!.. Продукты скупались в огромных количествах, словно москвичи сошли с ума. Геныч не догадывался, что это не москвичи штурмуют центральные универмаги и гастрономы, создавая немыслимые очереди. Каждый день в переполненных электричках на вокзалы столицы прибывали тысячи людей с большими сумками и вещмешками. Именно они и сметали все с московских прилавков. Не раздумывая, что берут, лишь бы побольше!.. Сами же москвичи предпочитали отовариваться в магазинах, находящихся далеко от центральных улиц. Там и ассортимент получше, и очередь поменьше...
В конце концов эта суета начинала надоедать и Геныч загрустил. Он почувствовал себя одиноким в этом большом городе. Все чаще он стал уходить с центральных улиц вглубь московских кварталов. Туда, где не проносилась бесконечная вереница ревущих автомобилей и можно было пройтись по широкой аллее тихого бульвара. Зайти в магазин, где не было никакой очереди. Оказалось, Москва везде разная: где-то яркая и шумная, а где-то тихая и спокойная. Здесь можно было найти в небольшом скверике свободную скамейку и, сидя на ней, вспоминать милые его сердцу улочки родного Зареченска. В эти дни у Будникова впервые возникло желание записывать свои мысли. Он пошел в книжный магазин и в канцелярском отделе присмотрел себе толстую общую тетрадь, очень напоминающую дневник, который так кардинально изменила всю его жизнь. Вечером Геныч записал в эту тетрадь первые строчки...
Однажды группа наружного наблюдения потеряла Геныча из виду. У капитана Наумовна неприятно засосало под ложечкой. Правильно говорил полковник — от Геныча можно всего ожидать!
До этого ему каждый вечер докладывали по телефону о результатах слежки. Там не было ничего интересного. Объект просто гулял по городу, наслаждался столицей. Для передвижения пользовался исключительно подземным транспортом, ни с кем не встречался. Группу не уведомляли об истинной причине слежки, и она по привычке концентрировала свое внимание на стандартных моментах, упуская главное. А главным по мнению Джокера были как раз мельчайшие подробности, по которым можно было составить психологический портрет Будникова. Его больше интересовало в какие магазины он заходит, чем интересуется, что покупает, на что и на кого больше обращает внимание. Он совсем замучил Котова, старшего группы, заставляя подробно перечислять все эти мелочи, вызывая у него недоумение. Впрочем Котов старался относиться к этому спокойно — начальству, как говорится, виднее. Тем более, что отслеживать действия Будникова не представляло никакой сложности.
Каждое утро оперативники поджидали Геныча сидя в автомобиле, издалека наблюдая за его подъездом. Обычно он сразу же направлялся к ближайшей станции метро. Машина незаметно следовала сзади. Здесь главное: вовремя выйти двоим из машины и прицепиться к объекту у самого входа на эскалатор, чтобы потом не потерять его в толпе. Дальше, меняясь местами, проследовать за ним по всему подземному маршруту до самого выхода на улицу. Там оперативники по рации сообщали партнерам в автомобиле свои координаты и продолжали вести объект до тех пор, пока те не подъедут и не сменят их. Так и вели его целый день, постоянно сменяя друг друга: двое на улице — двое в машине. До тех пор, пока объект наблюдения не вернется к месту своего проживания на оперативную квартиру. Следить за Будниковым было несложно. Можно просто идти за ним на расстоянии нескольких шагов. Он никогда не оборачивался, все его движения были предсказуемы. Иногда он часами мог гулять по бульвару, не обращая внимания на двух крепких мужиков, постоянно находящихся неподалеку. Тем более, что они периодически переодевались в машине и меняли свой облик. Похоже, ему и в голову не приходило, что за ним могут следить.
На самом деле все было совсем не так! Геныч давно уже заметил этих ребят и хорошо запомнил их лица и повадки. Всех четверых! Его не вводили в заблуждение их парики и накладные усы. Но эти люди ему не мешали. Он знал, что в любой момент сможет от них уйти! Но пока пусть работают и тешат себя мыслью о том, какие они классные профессионалы!
Они упустили Будникова прямо в метро. Джокер экстренно вызвал группу к себе в кабинет.
— Как же так! — возмущался он. — Вы же опытные ребята! Разве вы не понимали, что в метро нужно буквально приклеиться к нему. Там же столько народа! Там клиенту ускользнуть легче всего!
Володя Котов, прежде никогда не допускавший подобных промахов, усиленно тер рукой свою переносицу и виновато моргал.
— В том-то и дело, — сказал Котов, — я постоянно находился рядом с ним. На перроне стоял в полуметре от него, мог дотронуться рукой.
— А потом заснул что ли?
— Обижаете, товарищ капитан. Я все время не спускал с него глаз!.. В какой-то миг смотрю — его уже нет! Мистика какая-то! И главное, что интересно. Люди, как стояли, так и продолжают стоять. Он просто бесследно исчез, но никто ничего не заметил... А потом пришла электричка и все кинулись в вагоны. Только мы с напарником остались на пустом перроне.
Джокер повернулся к Герману Юдину, напарнику Котова. Тот был менее опытен, но молод и энергичен. Такой вряд ли заснет в самый ответственный момент.
— Ну а ты что скажешь?
Герман только пожал плечами.
— А я находился в пяти метрах и не мог ничего видеть... Что нам теперь делать, Павел Сергеевич?
— Продолжать! — вздохнул Джокер. — Сегодня отдохните, а завтра
