Когда-то замечательный русский поэт Евгений Евтушенко (чтобы назвать его «великим», времени после его смерти недостаточно прошло) вот что написал об отце:
И про отца родного своего
мы, зная всё, не знаем ничего.
А ведь отец, папа в жизни каждого человека - величина важная и огромная, даже тогда, когда его, отца этого самого, нет рядом. Говорю это с полной ответственностью, ибо сам в три года стал безотцовщиной и папу своего помню, как сон, мираж, вздох…
Говорят, что личность каждого человека формируется благодаря, согласно или вопреки кому-либо или чему-то. Харизма или, если угодно, «анти харизма» того, кто оказывает влияние на растущего рядом, должна быть так велика, что становится частью формирующейся под его влиянием личности. Отцу это качество дано природой, даже если, порой, незаслуженно.
Вот так было и с отцом нашего Поэта, который, безусловно, фигурой являлся колоритной и очень противоречивой… Или нам так только кажется теперь, спустя время? Впрочем, не стану навязывать своего оценочного суждения, предпочту, чтобы приговор этому человеку вынес читатель этих строк.
Скорее всего, свет увидел этот человек в Москве. Но даже год рождения его доподлинно не известен. Да и так ли это важно теперь, спустя «многие лета». Своего отца, деда пока ещё не родившегося Поэта, лишился он ребёнком. И потому обязанности по его и братьев воспитанию взял на себя отчим, который предпочёл голову себе не морочить, а потому и избрал для своих пасынков военное поприще.
Отец Поэта был приписан к Тамбовскому пехотному полку, стоявшему тогда в Костроме, когда тому едва исполнилось двенадцать. Что же, - весьма обычное начало судьбы для тогдашнего дворянского недоросля. Однако, несмотря на юный возраст, участие в боевых действиях он всё же принял и Отечественную войну 1812 года встретил в чине «семнадцати- или осьмнадцатилетнего» подпоручика.
В отставку же будущий Отец Поэта вышел в чине майора, до которого, надо сказать, умудрялись дослужиться тогда немногие. Обосновался, женившись на миловидной и воспитанной патриархально дворянской девице, где-то на окраинах Малороссии, где будущий Поэт свет и увидел. Однако вскоре семейство перебирается в Ярославскую губернию, где находилось крохотное родовое имение, по наследству доставшееся Папеньке.
Позднее Поэт рассказывал, что будто сквозь сон помнил путешествие туда, когда в финале длинной дороги его внесли в тёмную комнату обветшалого дома, где наполовину был разобран паркет на полу. В глубине сидели две старушки в очках, вязавшие чулки. Это были мать и тётка Отца Поэта…
Усадьба родовая была в каких-нибудь двадцати верстах от Ярославля, куда добраться можно было во тому самому Владимирскому тракту, ставшему печально знаменитым не только благодаря песне Михаила Круга.
Доход от имения оказался столь ничтожен, что Папенька вынужден был наняться управляющим к богатому соседу.
Поэт вспоминал об Отце, как о человеке чрезвычайно грубом, однако не лишённом сентиментальности. Так, будучи тираном для жены и детей, Он выстроил в глубине обширного сада «музыкальный дом», куда сгонял для репетиций и концертов крепостных музыкантов. Сам и руководил этим «самоварным» оркестром, часто плача от умиления музыкой, им исполняемой.
Здесь же, в этой самой «музыкантской», потом мог устроить многодневную оргию с алкоголем и непотребными девицами. А мать в это время, чтобы дети не слышали звуков «удалой пирушки», музицировала в доме с детьми и плакала, сидя за роялем.
Когда пришло время, будущего Поэта вместе с братом отдали в Ярославскую гимназию, где уровень преподавания был чудовищно низок, что понимал даже плохо образованный Отец Поэта, периодически устраивавший там скандалы по любому поводу, хотя сыновья его и были зачислены в учебное заведение «казённокоштными».
Для своих сыновей снял Он в Ярославле комнату и прикрепил с целью догляда за ними крепостного дядьку. Так тогда назывались мужики-няньки для дворянских мальчиков. Но, подозрительный от природы, часто вставал Он ни свет ни заря, вскакивал в конское седло и более часа мчался в город, чтобы проверить, «ночевали ли нынче сыновья в дому или где-нибудь повесничали».
Успехи отпрысков в гимназии были весьма плачевны. Думается, что причиной тому не было отсутствие у них способностей к наукам. Но, как бы то ни было, ещё до окончания курса гимназических наук, они из «святилища наук» были изгнаны.
Заботы о дальнейшем образовании сыновей взяла тогда на себя мать Поэта. Но Папенька в стороне от «воспитательного процесса» не остался. Он брал маленького Поэта с собою на азартные охоты, где учил не только меткой стрельбе по зверю, но и тому, как можно отмстить какому-нибудь ненавистному соседу, въехав всей охотой на его поля и почти полностью уничтожив созревающий урожай, вытоптав его лошадьми.
А ещё… ещё он брал Поэта с собою, когда в деревнях, находившихся под его управлением, устраивали экзекуции для крестьян. Выставлял сына перед собою, крепко держа за плечи, и шипел сквозь зубы: «Не закрывай глаза, не закрывай!.. Смотри, смотри!!. Такая вот она, жизнь человеческая…»
Не видя для Сына своего иного будущего, кроме военного, Отец готовил его к службе: учил премудростям картёжной игры. Эта пагубная страсть, карточный азарт, осталась с Поэтом до конца жизни.
Когда пришло время, Сын отбыл в Петербург, чтобы, как мыслил Папенька, поступить там на военную службу в один из полков, расквартированных в столице. Однако, по тайному сговору с матерью, Поэт вознамерился поступать в университет, экзаменов в который не выдержал, а потому пошёл вольнослушателем. Узнав об этом, Отец написал Сыну гневное письмо, в котором сообщал, что лишает того материальной поддержки. Однако, обречённый на нищету, Сын остался верен своему призванию до конца дней и стал самым известным русским Поэтом своего времени, хотя университета так и не окончил. Но, скажем честно, совсем не по вине отца…
… Об отце же своём он в молодых ещё стихах писал:
И набок валится пустой и мрачный дом,
Где вторил звону чаш и гласу ликованья
Глухой и вечный гул подавленных страданий.
И только тот один, кто всех собой давил,
Свободно и дышал, и действовал, и жил.
Таким вот и был, по воспоминаниям собственного Сына, Алексей Сергеевич Некрасов. Таким его и представляют в наших школах по сию пору. Однако вновь открытые достаточно недавно источники утверждают, что, едва узнав о болезни отца, Поэт немедля приехал в Грешнево и успел с тем проститься. Был Николай Алексеевич и на его похоронах. Горячо любимую мать Поэт не хоронил…
… Так, знаете ли, получилось…
