Как бы то ни было, от наступления Леший не отказался. Откладывать дальше было нельзя. Его ведьму уже вычислили. Всё чаще стали появляться возле леса большие вооружённые группы людей. Генералы поддерживали его план. Задействовали все силы: наземные, воздушные и водные. Но и у людей, оказывается, был разработан свой план.
Набег не задался с самого начала. Передовой отряд оборотней угодил в хорошо замаскированные, засеянные для отбития запаха полынью ямы. Падая в них, они тут же натыкались на острые колья. Прочих атаковали своры натасканных цепных псов. Обеспечивавшие воздушное прикрытие ведьмы из-за плохой видимости не смогли оказать помощи. Несколько даже разбилось насмерть. Против ворон, ведьминых подручных, были пущены ястребы. И на воде произошло поражение. Вся излучина реки была перекрыта сетями с крючьями. Русалки, отважившиеся подплыть слишком близко, запутались в них. Поспешивший им на выручку Водяной натолкнулся на плот из брёвен. Он разбивал в щепки лодки, но плот из толстых брёвен одолеть не смог. Подцепленный баграми он ещё долго боролся, но и его силы имели предел. Люди знали как сладить с самой крупной добычей. Погиб и Ныркун. Попал в силок для сомов. Как сома его позже и вытащили, как сома и убили.
На вражескую атаку люди ответили контрнаступлением. Они отлично знали, куда бить. Деревенские по-своему поняли Вещунью. Вместо того, чтобы замириться с лесом, с ещё большим ожесточением ринулись на его приступ. Вооружившись до зубов, все от мала до велика. Даже дети и бабы пошли.
Оборотни и вурдалаки, уже не таясь, открыто бросались на вторгшихся врагов. Как бы ни были они сильны и быстры, в тактике нежити проигрывали подчистую. Издалека их расстреливали из луков и, направляя искусственно созданные пожары, загоняли на открытые места, где они становились лёгкой мишенью. Неповоротливые упыри вообще в воины не годились. В считанные минуты почти всех их перебили. Огромный Трупоглот считался у лесных самым сильным, но если люди медведей убивали, то и с ним смогли управиться. Окружили, обездвижили с помощью рогатин и затем вспороли брюхо. Пастух, не взирая на преклонные годы и подорванное в неудачных охотах здоровье, дрался наравне со всеми. Вместе с прочими его и убили. Рядом с кучей изрубленных, исколотых косматых тел валялась и его седая благообразная голова.
Люди же, не останавливаясь, клиньями проникали глубже в лес. Их головной отряд, ведомый лично Иваном, дошёл аж до самой опушки, где и сделали небольшой привал.
Оттирая окровавленные топоры и вилы, довольные мужики делились впечатлениями.
— Ловко же ты его, Фрол.
— Если бы не Козьма, нам бы не одолеть его было. Как он на нас рванул.
— А Иван то наш — молодец. Здорово придумал огнём их выкурить. Как они все от его драпанули. Токмо успевай бить.
— Правильно всё Вещунья сказывала. Все беды от духов проклятых, нечисти поганой.
— Гореть им всем в аду.
— Хуже всех ведьмы. Живут меж нас. Похожи на людей. А сами меж тем ведьмы. Вредят нам, сглазы накладывают.
— Болезни насылают.
— И похмелье. — весомо добавил Игнат, весьма часто страдавший от этого недуга.
— Ведьм я больше всего не люблю.
— В кажной бабе ведьма таится.
— И то верно. Не одна Никифоровна, небось, колдовала. Как пить дать ещё остались. Мало мы их жгли.
Злопамятный Колька припомнил свою пикировку с вредной старухой.
— Да, я бы к Михайловне присмотрелся. Подозрительная она. Больно языкаста и говорлива стерва. Точно ведьма.
— По мне так хуже всех Водяной. Плавает там по дну. Страховидло. Лодку мою утопил. Чудище проклятое. Хорошо, что сладили с ним. А то и рыбу ловить страшно было.
— Не, хуже всех оборотцы. Что, вроде как волки, а вроде как и люди. Эти хуже всех. Много их перебили. Но ведь ещё остались. Ловить — не переловить.
— Пастуха ихнего убили, и им конец придёт. С оборотцами сладим и с волками расправимся.
— А эти... Как их? Вур... ладаки. Кровососы. Такие твари.
— И убивать их, гадов, тяжело.
— Вурдалака надо сжечь. Отрубить ему голову, кол в сердце вбить и на части разрубить. Тогда он точно умрёт. —тоном знатока объяснил Иванов тёзка, как видно, сильно уступавшей тому Ивану в уме.
— Любой от такого помрёт. — справедливо возразили ему.
— Так и вурдалак тоже. — нашёлся Иван.
— А я упырей шибко не люблю. Подлюки нас с Васьком чуть не утопили. — Козьма всё о своём забыть не мог.
— Что городишь? Упыри в воде не живут. В воде русалки да топлюны всякие.
Но Козьма так легко сдаваться не собирался.
— А кто ж тогда был, если не упыри?
— А кто вас знает?
— Да, много всяких тварей. — примирительно заметил «Васёк». Он почему-то не столь сильно был уверен в причастности нечистой силы к тому злосчастному эпизоду.
— Значит, и упыри могли быть. — ловко вывернулся Козьма.
— Эх, права Вещунья была, что нечисть всем нашим несчастиям виной. Только что она там плела, будто мира с духами искать надо, с лесом как-то дружить?
— Что с неё взять? Из ума уже выжила, старая.
— Дура безмозглая. Но про нечисть правильно сказала.
— Бог даст, скоро вобче никакой нечисти не останется.
— Оборотцы, видали? Многие тощие, бока облезлые. Знать, худо им приходится.
— Ну так и хорошо, что им худо.
— А мне русалков так даже жаль мальца. — меланхолично протянул неженатый и потому ещё романтичный Федот. — Больно красющие они.
— Красющие, а сколько из-за них утопло?
— Это да, — согласился Федот.
— Вон Матвея это ж они утопили.
— Не бреши. Матвей медовухи нажрался да купаться полез. Ясное дело, утоп.
— Всё одно без них лучше. В воду покойно зайтить можно.
— Без нечисти лучше. Никто тебе, падла такая, не ухнет, не завоет, веткой не хлестнёт.
— Шишкой в тебя не кинет.
— Вот повыведем нечисть. Заживём.
— Как в сказке.
Фёдор аж мечтательно зажмурился, с восторгом представляя это прекрасное будущее. Будь его воля, он бы и зверьё всё в лесу истребил, чтобы совсем уж хорошо было.
— Хорош. Дальше идти надо. Не всех ещё вывели. — поднял людей Иван. Сам он отдыха не ведал. Рубился больше всех и всегда был впереди. А сейчас даже не присел. Недаром его в воеводы выбрали.
