Мать родила его в пятнадцать. По большому счету, в неполные пятнадцать лет. Ничего вроде и удивительного в наше время. Ну, если не считать саму историю зачатия…
Девочка Света росла красивой. Красивой она была с рождения, так уж вышло. Все восхищались маленьким ангелом, и в садике, и в школе. Все Светочке давалось легко. Была в ее красоте какая-то способность управлять. Девочка быстро становилась лидером. Ее всегда окружали влюбленные мальчики и подружки.
Семья была, как принято говорить, среднего достатка. Мама Светы, Ирина Ивановна, работала продавцом. Яркая женщина тоже всегда имела успех у мужской части покупательской массы, чем и пользовалась беззастенчиво. Единственное, что не красило обеих, это, как говорили, - «кукольные», красивые, но пустые голубые глаза. Так распорядилась природа.
Ирина была хваткой женщиной, а вот мужа себе выбрала тюфяка. Поговаривали, что не без причины, погуливала она от него, да и Света якобы совсем даже не его дочь. Работал Виктор Павлович водителем междугороднего автобуса, так что деньги в семье водились. Но все, что произошло потом, зависело, скорее всего, просто от рока, судьбы. Или как все это назвать? Стечением обстоятельств?
В день своего четырнадцатилетия нарядная Светочка торопливо шагала через сквер домой. Шла она от подружки, с ней они «по секрету» обговаривали проведение дня рождения. Мать Светланы, хоть и не очень охотно, разрешила дочери пригласить подружек домой вечером. А среди подружек приглашения получили и три мальчика, один из которых очень нравился Свете. Впрочем, нравились ей многие, но как-то не так, вскользь, а вот Никита интересовал ее уже, наверное, по-взрослому. Поэтому все мысли Светы были заняты предстоящим вечером, и она не обратила особого внимания на «взрослого» парня лет двадцати пяти, который, обгоняя ее, удивленно глянул в лицо девочки и присвистнул. Тут зазвонил ее телефон.
Пока Светлана рассказывала мальчикам, как быстрее добраться до ее дома, молодой мужчина успел подойти к стоящей у выхода из скверика красивой легковой машине. Света не очень разбиралась в иномарках, но что машина дорогая и новая, отметила мельком, продолжая говорить по телефону. Поэтому такими неожиданными для нее стали последующие события, которые развернулись стремительно.
Как только девочка поравнялась с автомобилем, в нем распахнулась задняя дверь, выскочивший оттуда тот самый парень, резко дернув за руку, буквально вкинул ее в салон, в котором уже сидели двое таких же молодых и здоровых мужчин. Света сначала подумала, что это глупая шутка, и поэтому строго спросила:
- Ну что еще за дела? Вы что себе позволяете?
Вместо ответа девочке болезненно заломили руку назад так, что поневоле она стала сползать с сиденья на пол автомобиля, при этом один из сидящих одобрительно заметил:
- А ничо так пелотка, молоденькая совсем. Молоток, Стас! Отвяжемся по-полной, гаси ее.
На голову девочки что-то накинули, она не поняла, что, так как голова уже лежала практически на полу машины, а ткань укутала ее почти полностью.
- Лежать, шлюшка, и не вякать, иначе придавлю сразу, - продолжал голос, и Света поняла, что уже полностью лежит на полу, к которому ее прижимают сильные мужские ноги.
Было больно и неудобно, девочка завозилась, пытаясь высвободиться. Внезапно она получила очень сильный и болезненный удар по почке. Тело пронзила острая боль, дыхание перехватило, и Света с ужасом поняла, что обмочилась.
- Трогай свое железо, Кирпич, - раздался снова тот же уверенный в себе голос. - А ты, соска, лежать и не дышать, иначе вообще сознание вышибу! Поняла?!
Парень нагнулся к ней и снова ударил, потом внезапно притих и сказал:
- Да она же обоссалась, падла вонючая. Убью!
Он снова замахнулся, но тот, второй, который Стас, сказал:
- Погоди, пусть лежит, приедем на место, все вылизать заставим. Давай Кирпич, в натуре, гони быстрее, проскочим пост, пока светло и машин валом.
Сколько они ехали, Света не запомнила, ей показалось - вечность. Шевелиться она уже просто боялась, бок болел, было очень стыдно и неприятно лежать в луже собственной мочи, которая пропитала всю ее юбочку. Наконец машина остановилась, но Свету по-прежнему придавливали ногой к полу.
- Сема, Стас, откройте ворота, - приказал Кирпич. - А ты, девка, лежи пока, я скажу, когда можно гриву поднять, - он зло хохотнул, - если сможешь, конечно.
Потом машина проехала еще немного и остановилась, двигатель заглушили.
- Ну вот, теперь вылазь, красотка, и помни: правило номер один - ты молчишь, пока не разрешат пасть открыть. Поняла?
Девочка, встав на коленки, стянула с головы, как оказалось, чью-то куртку, и уже полными слез глазами взглянула на говорившего. Это был мужчина постарше остальных двоих. Пожалуй, он был даже старше их физрука Потапова, которому было аж тридцать пять лет, и который норовил придержать девочек при прыжках через коня или кувырках за все выдающиеся места. Школьниц это скорее забавляло, чем пугало.
- Так ты поняла, манда, я спрашиваю?
Светлана кивнула. Говорить она просто не могла, в горле стоял ком, ей было страшно, больно и очень стыдно. А еще девочка не понимала, что происходит, поэтому просто кивнула.
- Так, ладно. Стас, волоки ее в дом, машину потом помоем, надо шланг цеплять, дверь не закрывай просто, чтоб проветрилось. А эту ссыкушку сразу в ванну сунь, пусть отмокает, - это говорил спокойным хозяйским голосом парень, которого называли Сема.
Девочку завели в здание, она успела заметить, что это был добротный двухэтажный дом. Даже, наверное, такое сооружение называют особняком, но все это проскочило так быстро в ее сознании, что особых примет она не заметила. Продолжавший заламывать девчонке руку Стас почти бегом довел ее до двери, распахнув которую, с силой втолкнул внутрь жертву. Света плашмя растянулась на коврике в прихожей. Мимоходом больно пнув ее под ребро, парень сказал:
- Вставай, киска, пошли гигиену наводить, ты нам обоссанная не в кайф.
Потом так же быстро, все время подталкивая в спину, он довел Светку до следующей двери, открыл ее и приказал:
- Набирай ванну и подмывайся как следует, иначе утоплю. И чтоб без визга, тут тебя никто не услышит. Да дверь не вздумай закрывать, стесняться тебе уже поздно, думаю так.
Светлана осталась одна. В раскрытую дверь увидела, как Стас, подойдя к стоящему в углу комнаты большому телевизору, щелкнул пультом. Дом наполнила громкая ритмичная музыка.
О чем думала она в эти минуты, оставшись одна, и думала ли вообще, девочка потом никак не могла вспомнить. Она словно оцепенела, сидела на краю просторной ванны, крепко обхватив руками колени - это все, что отложилось в ее памяти. Сидеть было неудобно. Потом в дверях появился тот самый старый мужчина, Кирпич. Удивленно присвистнув, он сказал:
- Что за дела? Почему еще к употреблению не готова? Ну-ка, скинула все с себя! Мухой!
Заметив недоуменный вопросительный взгляд девчонки, он наотмашь, хлестко ударил ее по лицу, так, что снова брызнули слезы. Потом рванул блузку, одним движением сорвав ее с тела девочки.
- Ого! А сисяндры-то уже класс! Секи, Сема, тут, по ходу, полный второй номер, плавно перетекающий в третий. Нормальное такое сисло, да? - Затем обратился к Свете: - Быстро сняла трусняк и все там, что есть, и ныряй, тут неглубоко. Ты чо вааще тут зажалась, может, ты целка?
Девочка несмело кивнула и тихо прошептала:
- Да. Пожалуйста, ну пожалуйста, дяденьки, не надо! У меня день рождения сегодня, - для чего-то добавила она.
- Во, блядь, как все классно! Значит, получишь подарок. Даже нет, три подарка! - сказал подошедший Сема. - И для нас подарочек будет. Стас, ты на днях говорил, что целку хочешь? Если эта шалава не врет, то, так и быть, получишь! Правда, Кирпич?
- Да мне это давно поровну. Хотя, думаю, если не брешет, то у нее целок как раз на троих хватит, - откликнулся мужчина.
Все это время девочка стояла, прикрывая руками свои на самом деле уже довольно развитые груди. На это тут же обратил внимание Сема. Схватив за волосы, он перегнул девчонку через край ванны и резким движением руки сорвал с нее сразу и юбку, и трусики. Потом, сильно шлепнув ее по оттопыренным ягодицам, толкнул так, что она свалилась прямо на дно этого чуда импортной сантехники. Семен открыл сильный напор, вода из душа хлынула ледяной, и девочка закричала. Она не могла укрыться от хлещущей прямо ей в лицо струи холодной воды, потому что ее в этом положении крепко фиксировали сильные мужские руки.
- Что, сучка? Не любишь чистоту? А ведь говорили тебе, лезь сама. Ладно, думаю, поняла, мойся тут, и недолго, мы уже ждем, - и он потер свои джинсы спереди, недвусмысленно показывая, что ее ждет.
Дальнейшее пребывание Светланы на этой даче (о том, что это была именно дача, она тоже узнала только потом) слилось в непрерывный конвейер превращения девочки в безразличную ко всему шлюху. Ну, не ко всему, конечно. Первый день запомнился ей болью во всем теле, непрерывным насилием, и только как итог того дня, когда она уже стала терять сознание от всего происходящего с ней, сквозь пелену, окутывающую мозг, поняла слова, сказанные Кирпичом:
- Хорош, наверное, пацаны. Мы ее неплохо отжарили, думаю, как бы не вальтанулась девка. Смотрите, уже шары какие дурные у нее. Думаю, надо ей дозняк для расслабухи упороть, а как поплывет, так мы и попку ее попользуем, а то рвать наживую не хочется. Товарец-то неплох.
Последующие десять дней были для Светы если не кошмаром, то тогда она не представляет себе, что такое кошмар. Ее два раза в день кололи чем-то, что Кирпич называл «ханкой». От этих уколов сначала тошнило, потом наступал покой, и девочка уже не чувствовала и, скорее всего, не совсем понимала, что с ней творят эти мужчины. Она послушно принимала требуемые позы, открывала рот. Она делала все, чтобы ее не били, чтобы в конце дня снова получить укол, позволяющий все забыть. Потом, как помнилось теперь, на дачу приехали еще несколько молодых мужчин, и все это продолжалось уже более длительное время. Ей не давали спать и по ночам, но зато укола стало уже три…
А потом, в один из дней, Светлана вдруг пришла в себя и поняла, что сидит на скамеечке в том самом сквере, откуда не дошла до своего дома. Сидела Света долго. Уже начало смеркаться, когда ее начало «ломать», чувства были доселе не очень знакомы, так как наркотика на даче она получала более чем достаточно. Но девушка (наверное, теперь так ее можно назвать?) все же нашла в себе силы дойти до своего дома.
Когда ее мать открыла дверь, то первое, что услышала Светлана, было: «Явилась, сучка?!»
Как оказалось впоследствии, мать искала ее два дня, пошла даже подавать заявление в милицию. Но утром ей позвонили и сказали, что ее дочь уехала отдыхать с одним из преуспевающих мужчин на море и просила передать, чтобы мама не тревожилась. В доказательство тому в ее почтовый ящик были положены сережки дочери и записка, в которой дочь просит ее не искать и не ругать. Света смутно помнила, что ее заставляли написать что-то подобное там, на даче, и она тогда была слишком испугана и измучена, чтобы отдавать себе отчет в том, что делает.
Ирина Ивановна, видя
