Стеклянное кафе.
Когда Митя позвонил среди ночи возбужденно – взволнованный, решительный, не сказав, выстрелив: «Завтра в нашем кафе, в наше время!» Сердце Марии не то упало, не то поднялось: завтра? – жизнь или…
За все три года Мария ни разу не опоздала на свидания. Как только заканчивался рабочий день, порой, не успевая ни переодеться, ни перекусить, она опрометью мчалась почти через весь город в заветное кафе, боясь прийти позже Мити, но, как всегда, приходя раньше него. Его вечно что-то задерживало: работа, транспорт, срочные дела. Мария не раз пыталась переносить время встречи, Митя же неизменно приходил на час позже. Марии ничего не оставалось, как сделать ожидание этого часа своим естеством, тем самым, теряя чувство времени, которое обозначалось только тогда, когда звучал живой голос Мити.
После ночного звонка Мария почувствовала сбитый ритм ожидания, Она словно повисла между прошлым и зыбким будущим. Настоящего для нее не было, ибо походило на сон. Из этого сна ей не хотелось в прошлое: в одинокое заточение в четыре стены; к однообразному избыванию вечеров: за книгой, телевизором, изредка в компании друзей. Однако ее пугало и будущее, она не смела, представить себя в нем вместе с Митей.
Теперь после призывающего, обнадеживающего звонка Мити, ей впервые хотелось длить часы, рабочий же день закончился неожиданно и предательски быстро. Все шло, казалось, по инерции: метро, трамвай, тротуар, сумрак. Колючий снег бил в лицо, а ветер своими порывами будто хотел ее остановить. Она не спешила, летела в кафе, с которого все и началось.
—————
Это случилось три года назад, потеряв последнего родного человека, она брела по городу, куда вели ноги, и не заметила, как очутилась на окраине города. Тогда, как и теперь, была поздняя осень, тогда, как и теперь, было холодно и промозгло. Ей очень хотелось согреться. И она шмыгнула в первое попавшееся кафе, невольно застыв на пороге, ей почудилось, будто она упала на самое дно моря.
Перед ней распахнулся во всю стену огромный аквариум с разнообразной причудливой живностью, растениями, с множеством цветных рыб - маленьких и больших. Голубоватый свет не спускался, словно плыл над столиками. Звучала необычная музыка, не то, пели серены, не то, шумело море. Марии сразу приглянулся столик в самом углу между аквариумом и окном.
Она ли его заколдовала, он ли избрал ее, теряясь в миражной голубой пелене от глаз посетителе, но когда бы ни пришла, столик ее ждал.
Наслаждаясь непривычной атмосферой, ароматным кофе, Мария погрузилась в забытое ею умиротворенное состояние. Она не удивилась, увидев напротив мужчину, не удивилась и себе, непринужденно вступив с мужчиной в беспредметный разговор, случайно поймав себя на том, что ей не отвести взгляда от темных больших глаз, что ее завораживает кроткая улыбка, и нестерпимое желание мужчины довериться и ввериться. Мария поняла – пропала. Из кафе они уже вышли единым целым, так ей тогда показалось.
На первое свидание Мария мчалась, как в детстве по росистому полю к пылающему утреннему зареву, чтобы поймать его в свои объятья, а зарево не убегало, оно расширялось, росло, будто само шло ей навстречу. Не застав Мити в кафе, она растерялась, не зная, уйти или остаться. Она осталась лишь потому, что внезапно усталость всего дня упала ей на плечи. Но вдруг распахнулась дверь, никого и ничего не видя, Митя летел через все столики прямо к ней. С шумом сев, схватив ее руки, целуя их, повинно опустив голову, он судорожно просил прощение за опоздание, говоря что-то о работе. Он пришел, он рядом, он – ее, как ей было не простить ему все наперед. И никогда Мария не знала, куда потом из кафе: к ней? к нему? или...? Чаще было «или». Бесконечные прогулки по городу, по парку.
Легкость, упоенность, рождающиеся ли, или рожденные атмосферой кафе, вытеснялись тяжестью нескончаемых проблем Мити. Он не выносил одиночества, говорил о нем, как о своей болезни. Он страдал от непонимания окружающих его людей. Мария, растворенная в нем, улыбаясь ему как наивному ребенку, вбирала все его «не» в себя. Не поднять ей хотелось его, а стать его жизнью. Она не знала, что решало, когда Митя вдруг вез ее к себе, или они ехали к ней, все происходило ураганно. Митя строил грандиозные планы их будущей жизни. О продаже двух квартир и о покупке большой квартиры он говорил, как о чем-то само собой разумеющимся. Мечтанную квартиру он обставлял мечтанной мебелью. Марию всегда удивляло, как он не чувствовал ее рвущегося сердца, тараня грудь, оно рвалось к нему, в него. Но приходили будни и ничего, кроме тяжестей Мити не оставалось. Мария была его сестрой, когда он нуждался в близком человеке. Она была его сиделкой, когда он впадал в депрессию. Она была другом, когда ему казалось, что он никому не нужен. Тем же, кем она была для него на самом деле, она не была.
Однажды, сильно устав на работе, мучаясь головной болью, Мария, как всегда, пришла к назначенному часу. Она так скверно себя чувствовала, что ожидание стало невыносимо, и она решилась уйти. Они столкнулись в дверях. Ничего не объясняя, Митя повез ее к ней. Какими отчужденными, отстраненными были его объятья и поцелуи, так механически обнимает муж жену после нескольких десятков лет совместной жизни. Вдруг Митя весь устремился к ней, отчаянно обнял.
— Маша! — лихорадочно зашептал он. — Ты же знаешь, что ты для меня значишь, ты единственный человек, который понимает меня. И ты поймешь, я уверен! Маша, ты как всегда оказалась права. Я слишком мнителен и часто не уверен в себе, я мало доверяю людям. Маша, представляешь, меня назначили заведующим отдела! По этому поводу был банкет. Наша фирма подписала контракт на сотрудничество с другой фирмой, чему я непосредственно способствовал. Там президент фирмы женщина. Ты знаешь. Я скептически отношусь к деловым женщинам. Но в ее фирме для меня открываются неограниченные возможности, скорый карьерный рост. Маша, я ведь буду полным идиотом, если откажусь, но если ты скажешь…
Из всей тирады Мити, Мария поняла, что ей рассвета не обнять.
— Не скажу, — ответила она, улыбаясь, пытаясь придать своему голосу привычную для Мити твердость. — Ты же к этому шел всю жизнь.
С тех пор, как-то само собой, Марии осталось только кафе, в которое она приходила ровно к назначенному часу. Ведь только здесь и жила ее любовь, смиренная, как молчаливые рыбы, затаенная в голубом плывущем свете.
——————
И сегодня Мария пришла в их с Митей время, в ее время. Помня возбужденный голос Мити, его нетерпимую решительность, она вдруг поверила – не опоздает. Но Митя не спешил. Еще ничего не зная, зная все, глядя в окно на осеннюю морось, Мария в ней видела себя одну, опять одну. Боясь думать и предполагать, сжатой тревогой на сердце, Мария невольно вздрагивала от хлопанья дверей, с замиранием вглядывалась в одиноких посетителей. Неожиданно она почувствовала усталость от ожидания, усталость от сбитого ритма сердца. С чем бы Митя не пришел, прежним ли, не жалеющим ничего менять, или готовый изменить все разом, Мария почувствовала, что у нее нет сил ни на то, ни на другое. Даже кафе, с его таинственным светом, с огромным аквариумом за спиной, с однообразной унылой музыкой, стало раздражать ее. К удивлению Марии, Митя появился в дверях кафе не через час, как обычно, а через полчаса, и ее сердце тотчас насторожилось. Не спеша, Митя подошел к ней, сел. Виновато улыбнулся. Ее рук в свои не взял. Боясь, что Митя заговорит первым, в то же время, боясь его молчания, Мария тихо спросила?
— Посидим, или..?
— Маша! — Митя взял ее руку, нервно, отрывисто заговорив. — Маша, ты знаешь, как я тебя люблю, как ты мне нужна! Обещай, между нами ничего не изменится! Мы нужны друг другу! Ты и только ты умеешь меня понять. Маша, я через неделю еду в Америку, представляешь, все вдруг так изменилось, и все благодаря тебе…
Проваливаясь вместе со стулом, ничего не слыша, натянув улыбку, Мария перебила:
— Ты едешь с той женщиной? В качестве коллеги или мужа?
— Какая разница! — вспыхнул Митя, но потерянно продолжал, — и как это ты все…Впрочем, это важно для нас обоих, ты должна понимать! Ты должна понять, наше – совсем, совсем другое!
— Другое, значит никакое! — задумчиво протянула она.
— Маша! — Испуганно воскликнул Митя. — Это значит больше, чем ты думаешь, это…
Снисходительно улыбаясь, Мария медленно поднялась из-за стола, и так же медленно направилась к выходу.
— Маша! — Недоуменно воскликнул Митя, бросаясь за ней.
И тут раздался оглушительный звон падающего стекла. Мария невольно вздрогнула, обернулась. То, что она до сих пор считала огромным аквариумом, оказалось лишь его гениальной стеклянной имитацией. Глядя на разноцветные осколки, затем, переведя взгляд на Митю бледного и растерянного, ей вдруг подумалось:- «иллюзия рождает иллюзию». Нет, это не аквариум, а ее стеклянная любовь разбилась, у которой только что есть настоящее — какофония вдребезги разлетевшегося стекла.
