вижу, здесь не обошлось без колдовства…
Гремя подкованными сапогами, комендант вышел из камеры, оставив стражников стоять у дверей. Они несмело переминались с ноги на ногу, не смея взглянуть на распростёртый на полу труп… Чуть повыше, над железной кроватью Тарка, зияло отверстие, ведущее в подземный коридор.
- Когда это он успел прокопать такую дыру?! - удивился один из стражников.
- Ну, предположим, время у него было. Следствие длится долго. Прошло, наверное, месяца два или три с тех пор, как он попал в эту камеру.
- И его ни разу не переводили в новое помещение?
- Нет.
- Как же ему удалось вынуть камни?..
- Облил их каким-то особым раствором. Бог знает, что это за раствор…
- И куда смотрели охранники?.. Не иначе как он околдовал их…
…Тарка искали повсюду. Не прошло и десяти минут, как весь гарнизон крепости был поднят по тревоге. Два человека, отправленные комендантом исследовать подземный ход, не сообщили ничего утешительного. Коридор соединял камеру с тюремной часовней. Окна часовни выходили на море; замок стоял на скале, которую с трёх сторон омывал океан…
Часовня была пуста. Свечи, стоявшие у алтаря, не горели; одно из окон было разбито, и осколки цветного стекла тускло блестели при свете факела…
- Он выпрыгнул в окно и вплавь добрался до берега, - сказал комендант. - Море сейчас бурное; но я не думаю, что колдун утонул… Мы должны перекрыть все дороги, все до единой. Он наверняка не успел уйти далеко…
Глава 2. Элизабет
I
На поиски Тарка был брошен весь гарнизон. Стражники ехали по пустой, ещё не проснувшейся улице; подковы стучали по выложенной булыжником мостовой…
За поворотом дорогу им пересекла богатая, украшенная золотом карета. Старая графиня Дион, которая возвращалась из Блэйнморта, удивлённо смотрела в окно. Она не могла понять, что означает эта толпа вооружённых людей, заполнивших улицы в такой неурочный час.
Ей шёл уже седьмой десяток, но возраст выдавало только жёлтое, сморщенное лицо. Прекрасные шелковистые локоны, свисавшие из-под шляпы, могли бы ввести в заблуждение кого угодно, – если бы не её морщины. Собственные седые волосы графини Дион были спрятаны под париком.
– В чём дело? Почему мы стоим? – спросила она у сопровождавшей её служанки. Что означает эта толпа?.. Уж не началась ли война?.. Похоже, что здесь собралась целая армия!
– Не знаю, миледи.
– В чём дело? – полюбопытствовал кучер, обратившись к одному из всадников.
– Побег, – коротко ответил тот. – Из тюремного замка Арнгейм бежал преступник.
– О Господи! – всплеснула руками старуха. – Надеюсь, он не отправится в город… Как ты думаешь, Рита?..
– Не знаю, миледи.
Как и многие богатые люди, дожившие до преклонного возраста и проводившие все свои дни в бездельи, графиня Дион обладала одним небольшим недостатком: она была любопытна. Старуха отдёрнула бархатную занавеску, высунулась из окошка кареты и поспешила вступить в разговор.
– Что это был за преступник?
– Не знаю…
– Ещё, чего доброго, ограбит дом!
– Нет, нет, – поспешил заверить другой стражник. – Он не из тех, что грабят и разбойничают на дорогах. Этот человек занимался совсем другим. Я слышал, что он – чернокнижник и маг…
– Чернокнижник и маг! Только этого нам не доставало… А я совсем одна в огромном доме! Вот потому и приходится держать множество слуг.
– Да не переживайте вы так, – сказал стражник. – Подумайте сами: с чего бы преступник побежал в город? Ведь там его мигом поймают. Он, наверное, уже далеко отсюда…
– Домой! – скомандовала графиня.
Толпа расступилась, и карета помчалась по тёмным улицам…
II
В то время, как украшенный золотом экипаж летел по ночному городу, в доме графини Дион всё было перевёрнуто вверх дном. Пропало её любимое гранатовое колье, доставшееся ей по наследству. Оно всегда хранилось в шкатулке на ночном столике, если только графиня не надевала его, – и так в течение почти полусотни лет.
В краже подозревали кого-то из слуг. И, как выяснилось, не напрасно. Вскоре подозрения подтвердились: колье было найдено в каморке одной из младших горничных, недавно поступившей на службу. В то время, как экономка и все остальные слуги переворачивали весь дом в поисках дорогого украшения, колье преспокойно лежало в деревянном ящике, среди старых потрёпанных платьев, гребешков, деревянных бус и других дешёвых вещей.
– Чудовищно! – воскликнула экономка, держа колье в вытянутых руках.
Она подняла глаза к небу, как будто призывая Бога в свидетели.
В помещении царил беспорядок. Вещи горничной лежали всюду, – на столе, на узкой кровати, на табурете и прямо на полу. От этого в комнате было тесно, как в птичьем гнезде.
– Скверная девчонка! – экономка положила колье на стол и перевела взгляд на худенькую русоволосую девушку в чёрном платье, которая стояла, опустив глаза. Она была небольшого роста, и чёрное платье горничной, – явно с чужого плеча, – было ей велико; длинная юбка спускалась до самой земли.
– Так и знай, – продолжала экономка, – я всё расскажу хозяйке! Пусть только приедет графиня Дион, – и ты немедленно отправишься в тюрьму…
Таким образом, когда карета графини Дион приближалась к дому, виновница скандала – Элизабет Линдберг, а попросту Лиз, девушка из рыбацкого посёлка, – сидела на деревянном табурете в кухне, под охраной двух горничных и кухарки.
Элизабет было шестнадцать лет. Она работала в доме всего третий месяц, но все вокруг удивлялись, что ей удалось продержаться так долго. "Там, где появляется Лиз, всегда стоит ждать неприятностей", – говорила о ней экономка, прослужившая здесь без малого двадцать лет. Элизабет работала плохо, всё делала спустя рукава.
– Конечно, я понимаю, что ты сирота, и живёте вы бедно, – сказала кухарка, которая жалела преступницу. – Но кто тебя надоумил украсть гранатовое колье графини Дион?!
Лиз и вправду была сирота, но только наполовину: шесть месяцев назад её отца, рыбака из Долины Теней, привезли домой мёртвым. Она хорошо помнила тот тёмный, холодный вечер, когда разыгралась буря. Её отец, Кевин Линдберг, вышел в открытое море ещё на рассвете, – в маленькой, утлой лодке, с двумя своими товарищами по несчастью…
Его похоронили незаметно и быстро. Мать Элизабет, Арла Линдберг, осталась одна с двумя дочерьми – старшей, Лиз, и младшей, – Энни, которой недавно исполнилось восемь лет. Она была ещё слишком мала, чтобы поступить на службу.
Арла пыталась заработать на жизнь, продавая рыбацкие сети. Она выбивалась из сил, но денег не хватало. Сбережения, оставшиеся после смерти мужа, быстро таяли…
III
Долина Теней, – маленький рыбацкий посёлок, - находился недалеко от Лэнсбрука. Там Элизабет родилась и провела всю свою сознательную жизнь. Она росла своенравной и дерзкой. Родители были заняты работой, и смотреть за ней было некому; почти всё своё детство Лиз провела, болтаясь по посёлку с ватагой уличных мальчишек, швырявшихся камнями и грабивших чужие огороды…
Элизабет тоже бросалась камнями, лазила по деревьям и всеми своими повадками напоминала избалованного мальчишку, – хотя она была миловидной девушкой, и голову её украшала длинная русая коса.
"Стыд, да и только, – такой характер у девушки! – говорила, бывало, её мать Арла. – С таким характером ни один порядочный человек не захочет взять тебя замуж. Того и гляди, останешься в старых девах…"
В ответ на это Элизабет громко смеялась; ей было наплевать на удачное замужество…
Шли годы; Лиз стала достаточно взрослой, чтобы работать. Вольный воздух и свобода сменились серыми буднями. Скука, – её страшный враг, вечный спутник дождей, туманов и осени, – подкрадывалась к ней исподтишка…
– Наверное, экономка уже послала за стражей, – сказала кухарка, неодобрительно взглянув на девушку. – Сейчас они придут сюда и заберут тебя.
– Что поделаешь, – равнодушно сказала Элизабет.
– Что поделаешь?!.. Нет, вы послушайте её! Она говорит: что поделаешь! – воскликнула служанка, удивляясь такой бесчувственности. – Её собираются отправить на каторгу, а она сидит здесь с таким лицом, как будто ей на всё это наплевать!
– Перестань, – перебила Лиз. – Ты же знаешь: экономка не пойдёт доносить на меня, прежде чем графиня вернётся. Она и шаг боится ступить, не спросив её. Вдруг это не понравится её хозяйке?.. Вот кто дорожит своей работой!
– В отличие от тебя, Лиззи.
Кухарка была права. Даже если её не посадят в тюрьму, – на что, впрочем, Элизабет уже не надеялась, – работу она потеряла. За последние шесть месяцев это было уже третье место, откуда её прогоняли.
Вскоре после смерти отца Лиз отправили помогать булочнику в местной пекарне. Она не прослужила у него и месяца. Пока в булочной была Элизабет, там не утихали скандалы. Ни с кем она не умела жить в мире… Однажды Лиз сожгла целый противень свежеиспечённых пирогов, и булочник сказал: "Хватит. Просите меня как угодно, но больше её здесь не будет". На этом её карьера оборвалась.
Во второй раз всё было ещё хуже. Лиз устроили в кухню к графине Бертрой. Но все усилия Арлы были напрасны. Её дочь никак не хотела постигать кухонную премудрость. Когда на кухне орудовала Элизабет, всё было недожаренное или горелое; кухня всегда была полна дыма. Один раз она высыпала в суп целый мешочек соли. Как на зло, в тот день у графини Бертрой были гости. Попробовав суп, они кривились и морщились. Скандал был полный. Лиз уволили и отправили домой, правда, выплатив ей за два месяца жалованье. На это жалованье сейчас и жили её мать и сестра. Но деньги быстро таяли. Вся надежда была на третье, новое место. Каким-то чудом знакомым Арлы удалось упросить, чтобы Лиз приняли младшей горничной к графине Дион, живущей в Лэнсбруке.
– Будешь жить в большом городе, – с завистью говорили девчонки, – её подруги из посёлка. – Тебе повезло.
Но Лиз недолго продержалась и здесь.
Быть горничной у графини Дион оказалось почти так же скучно, как и работать на кухне. Лиз не могла дождаться праздников, чтобы отправиться домой. Но до праздников было далеко. Дни тянулись медленно и тоскливо. В будни дом графини Дион напоминал склеп. Старуха жила одна, и томительная тишина, царившая в комнатах, часто становилась невыносимой. Да ещё эта старая экономка постоянно пилила её…
Пропажа драгоценности внесла в монотонные будни некоторое разнообразие. Все слуги наперебой обсуждали случившееся. У каждого была своя версия, пока, наконец, подозрение не пало на Элизабет. Сначала она всё отрицала, говоря, что ничего не знает, а колье ей подбросили, – но все улики были против неё.
– Я только хотела его примерить, – сказала наконец Лиз. – Ну что тут такого? Потом я бы и сама положила его назад.
– Положила его назад! Вот негодница! – экономка была вне себя от гнева.
Лиз чувствовала, что попала в неприятную историю. Ей было страшно. Она не представляла, что будет, когда её
