припорошенную снегом, территорию сопредельного государства. Солдаты притихли, насторожённо сжимая в руках автоматы.
Боевую позицию заняли в каменистом устье небольшого ручья. Командир взвода тщательно проверил установку прицелов, и, махнув рукой, дал команду на открытие огня.
Снаряды огненными гроздьями пересекли покрытую льдом реку и скрылись из виду.
- Товарищ лейтенант, куда теперь? Обратно возвращаемся? – спросил Владимир у взводного, когда боевые машины были приведены в походное положение.
- Нет, вперёд поедем, так ближе будет, - ответил взводный и добавил: - Через три километра ещё один ручей будет, пересечём его и вправо уйдём.
Когда впереди уже показалось устье ручья, кабина автомобиля содрогнулась от шквального грохота, впереди выросло несколько грязных, высоких грибов, состоящих из гальки, снега и грязи. Лейтенант, приподнявшись на сидении, дёрнул за ручку закрытия бронешторок, и в кабине сразу стало сумрачно. Орлов до упора нажал на акселератор и приник к смотровой щели. Автомашина пересекла ручей и поднялась на противоположный берег, когда от сильного удара громко вскрикнул и заглох двигатель.
- Выходим! – крикнул лейтенант и выпрыгнул из машины.
Взяв из крепления автомат, Владимир последовал за ним. По всему устью ручья гроздьями вскипали разрывы. Следующую за ними автомашину взвода взрывом положило на левый борт, и замыкающий грузовик объезжая её, резко взяв вправо, и стал карабкаться вверх по покрытому заснеженной галькой склону. Когда он преодолел склон, возле задних колёс что-то сверкнуло, и Володя увидел, как оторванный задний мост, кувыркаясь, полетел обратно в ручей. Автомашина проползла ещё десяток метров, волоча за собой оторванный средний мост, и встала.
- Туда! – задыхаясь от волнения, выдохнул взводный, и вытянутой рукой показал на видневшийся впереди небольшой, заросший ивняком овражек, примыкавший к южному склону сопки, и первым побежал к нему. Солдаты, пригнувшись, бросились следом. Орлов пробежал больше половины пути, когда страшный удар в спину повалил его на землю. Владимиру показалось, что какой-то великан, со всего размаха, ударил его по спине длинной доской. Передёрнув затвор автомата, он оглянулся, но ничего не увидел, кроме края воронки, дымившейся метрах в тридцати от него. Ничего не понимая, он вскочил, и бросился догонять своих. Ноги и руки слушались, но острая боль в спине не проходила. Едва спрыгнув в ложбину, он увидел на льду реки, возле нашего берега, группу солдат одетых в непривычную форму: чёрные ботинки, широкие брюки и куртки цвета хаки, шапки ушанки с опущенными ушами.
- Примерно взвод, метров четыреста до них, привычно определил Владимир.
- Китайцы, - упавшим голосом сказал лейтенант, и добавил: - занимаем оборону.
- Место хорошее, открытое, близко не подпустим, продержимся, сейчас остальные экипажи подойдут, - успокаивая себя, произнёс Истомин.
Орлов осмотрелся: слева блестел на неярком солнце снег на замерзшей Уссури, впереди до противника тоже открытое пространство, но справа возвышался крутой склон сопки.
- А если они на сопку залезут? – спросил Владимир, - и сам ответил: - тогда, как в тире, всех перестреляют.
- Не залезут, не догадаются, они ведь не любители по горам лазать, на равнине живут, - скорее успокаивая себя, чем Орлова ответил лейтенант, и добавил: - Да и что мы можем сделать? Нас пока трое, ты ранен – бушлат на спине разорван и весь кровью пропитался.
- Я в порядке – не согласился Владимир.
Неожиданно отряд противника разделился на две части: большая часть осталась на прибрежном льду, а десяток солдат, на бегу развёртываясь в цепь, бросился в прибрежные кусты.
- Ну, я всё-таки на сопку залезу, на всякий случай, оттуда вас прикрою, - упрямо мотнул головой Вова, - и крепко сжимая в руке автомат, стал подниматься по склону.
- Вот упрямый какой, никаких слов не понимает, хоть кол на голове теши. Как с такими воевать? – пожаловался взводный Истомину.
- Да он наверно контуженный, ничего не понимает, - выгораживая товарища, сказал командир боевой машины.
Тяжко вздохнув, лейтенант огорчённо махнул рукой.
В начале подъёма Владимир ничего вокруг не замечал, мысленно продолжая диалог с лейтенантом: - Не полезут они, как-же, держу карман шире. Всё дураков вокруг ищет, а в зеркало не догадывается заглянуть. И как с таким воевать?
К середине подъёма его начала охватывать непонятная слабость, появилась одышка, ноги дрожали, руки сделались ватными. – Ничего прорвёмся, немного осталось, - подбадривал он себя. Когда до вершины оставалось не более тридцати метров силы кончились.
- Всё, больше не могу, - подумал Орлов, тяжело опускаясь на снег. Вспомнился дом: отец, мать, жена, маленькая дочка. – Когда я вас опять увижу, и увижу ли вообще?
Вдруг ему показалось, что на вершине сопки мелькнула какая-то тень.
- Китайцы! – испуганно подумал Вова, - опередили, быстрей меня поднялись. Сейчас увидят, и начнут на мне стрелковые навыки отрабатывать.
Волна слепой ярости охватила его: - Ну, уж это вам хрена! Я так просто не сдаюсь, сейчас попрыгаете у меня, сволочи.
Он вскочил, и бешено работая руками и ногами, стал подниматься на вершину. Когда он поднялся на то, что считал вершиной, то увидел, что находится на горизонтальной широкой террасе, продолжающейся до противоположного склона, правый склон продолжал повышаться, и метрах в двадцати переходил в другую, более узкую площадку, и уже за ней, метрах в пятидесяти, виднелась заросшая деревьями вершина сопки. Вокруг никого не было, и только под ногами он увидел петлявшие между кустами, ямки беличьего следа.
- Белка напугала, - понял солдат, - и счастливо улыбнулся.
Внизу гулко рассыпалась дробь автоматных очередей. Чтобы узнать, что происходит Владимир, бросился к противоположному склону сопки. Когда до края осталось метров десять, осторожность всё-таки пересилила любопытство, и дальше он пополз по-пластунски, расталкивая руками и лицом крупитчатый весенний снег. Оказавшись на краю, он сразу же увидел четырёх солдат противника, гуськом, друг за другом поднимавшихся по склону, метров в пятидесяти правее.
Сняв автомат с предохранителя Орлов, короткими, скупыми очередями расстреляв всех четверых, начав с того, кто был ниже по склону. Трое упали, даже не успев выстрелить, и только четвертый, дав неприцельную очередь, выронил автомат, и устало прилёг на заснеженный склон.
Орлов приподнялся, чтобы посмотреть, что делается у подножия сопки. Тот час внизу, в кустарнике, сверкнуло несколько жёлтых искр, и воздух загудел от роя пуль пронёсшихся над головой. Володя упал, и, превозмогая боль в спине, откатился к противоположному краю террасы, где он был недосягаем для пуль. Затем встав на ноги и вскарабкавшись на верхнюю площадку, опять пополз к опасному склону. Здесь обзор был лучше, но внизу царила обманчивая тишина, ни одно движение не выдавало противника. Владимир перевёл флажок автомата на одиночную стрельбу, и стал, через прорезь прицела, рассматривать подножие сопки. Неожиданно перед глазами замельтешили чёрные мошки.
- Удивительно, зима ещё не кончилась, а уже мошки, сколько вылетело, - подумал он, и, отложив автомат в сторону, попытался рукой поймать несколько насекомых.
- Да это же не мошка, это у меня в глазах, - наконец понял он, и посмотрел по сторонам. На нижней террасе увидел на снегу пятна крови, которые оставил, когда откатывался от края.
- Крови много потерял, значит, вот мошки и появились, - шевельнулась ленивая мысль. Вспомнилось, как в последнюю зиму, перед Армией, у них на огороде, возле сарая, появились следы хорька, а у соседей стали пропадать куры. Отец захотел поймать хищника и приготовил капканы, а для приманки решил использовать тушки ворон. Но птицы, в эту зиму, стороной облетали их дом, подстрелить никого не удавалось. Однажды отцу сказали, что с фермы пригородного совхоза привезли, и выбросили в овраг туши двух погибших поросят. Тогда он с отцом, взяв ружье, отправился в овраг, где батя полил туши поросят красной тушью.
- Что бы вороны быстрей заметили, - пояснил он, видя удивлённый взгляд Володи. В тот день они в белых маскировочных костюмах сидели на склоне оврага, а внизу лежали розоватые туши поросят с ярко-красными пятнами краски.
Внезапно Орлов насторожился, у подножия сопки что-то шевельнулось. Присмотревшись, он увидел вражеского солдата, по пояс высунувшегося из кустарника. Владимир неторопливо прицелился. Руки не дрожали, мушка застыла точно посередине прицельной рамки. После выстрела кусты вновь сомкнулись над головой солдата. Наступила тишина. На Владимира навалилась невыносимая сонливость, он впал в забытьё. Сколько оно продолжалось, час или минуту он не знал. Очнулся от ярких лучей заходящего солнца бивших прямо в глаза. С трудом пошевелив непослушным телом, он осмотрелся. На льду, возле противоположного берега он увидел едва различимую группу людей, пересекающих реку.
- Китайцы домой возвращаются, - догадался Владимир, и решил: - Надо проводить.
Он поставил прицельную рамку автомата на максимальную дальность стрельбы, перевёл флажок на автоматический огонь, и тщательно прицелившись в фигурку, идущую в центре, дал длинную, очередь. Один человек упал, остальные бросились врассыпную. Орлов дал ещё одну очередь, и автомат замолчал, зияя открытым затвором. С трудом двигая онемевшим телом он заменил пустой магазин, на полный, и понял, что сил больше не осталось нисколько, ни капельки, что бороться больше не имеет никакого смысла, и, с облегчением опустился в затягивающий омут сна.
7.
Орлов очнулся на рассвете. Настроение было отвратительным. Сил не было даже на то, чтобы пошевелить рукой. Всё тело болело так, будто его долго били палками, а в ватной голове пульсировала, поднимаясь по спине толчками, боль. С трудом ему всё же удалось немного повернуть голову и осмотреться. Владимир увидел, что лежит на кровати в небольшой комнате. Закрашенная белой краской нижняя половина единственного окна, белые простыни, серое шерстяное одеяло, лежащее на соседней пустой кровати, наводили на мысль о вытрезвителе.
Вова вспомнил, как до Армии, ещё работая на заводе, отмечал с товарищами по бригаде свою первую зарплату.
Отмечали в пивном баре, расположенном недалеко от завода. Сначала пили пиво из больших, гранёных стеклянных кружек, затем по мере убывания в кружке пенного напитка, доливали водку, так чтобы кружка опять наполнилась. Было очень весело, все шутили, поздравляли его с вступлением в трудовой коллектив. Потом пошли домой. До дома Владимир не дошёл: упал прямо на улице, был подобран нарядом милиции и доставлен в вытрезвитель. Через две недели на завод пришло письмо из милиции, с указанием принять меры к недопущению пьянства, и на собрании цехового профсоюзного комитета, товарищи из бригады, с которыми он пил, ругали его, обвиняли в пьянстве, обсуждали различные варианты наказания, и в конце собрания постановили: лишить Орлова квартальной премии.
Поморщившись от боли, Володя попытался восстановить в памяти предшествующие события. С трудом, путая сон с явью, он вспоминал, что была ночь, его сначала, куда-то тащили, затем на чём-то везли, потом что-то с ним делали, было очень больно. Больше ничего
