нее стал нарушаться гормональный фон, который слегка помутил ее разум. Во всех своих бедах она стала винить брата мужа. Что он отличник и чистоплюй, никогда мужу ее не помогал. Всегда был в любимцах у родителей и теперь – живой, здоровый и богатый, а муж ее уже давно сгнил в земле сырой. Денег у него куры не клюют, а живет один бобылем. Бабы так и вьются вокруг него, но не он им нужен, а деньги его. Деверь их как огня боится и все деньги свои стережет. А недавно появилась одна вертихвостка, так она у бабки приворот ему сделала и теперь вот- вот женит его на себе. Деверь ничего понять не может, стал такой нервный, как бы с ума не сошел. Если что, все богатство его могло доченьке ее перейти, а теперь шлюхе все безродной достанется. « Классика, – слушая Марину, думал Игольников, – обида, зависть, месть, корысть».
Наведя справки о Маринином родственнике, Сашка понял, что дело стоящее. Только времени оставалось мало, у того действительно был роман на стадии похода в загс. Уговорить Марину сделать деверю порчу на смерть, Сашке труда не составило. Умело играя на ее эмоциональном состоянии, он убедил ее в том, что это единственный шанс круто изменить жизнь, жить в свое удовольствие и обрести душевный покой. Та дала согласие отчасти не потому, что уже сама была готова к этому, а еще из- за того, что до конца не поняла всей серьезности ситуации. Марина относилась к этому как к игре, в тайне надеясь на отношения с Игольниковым, поэтому, старалась подсознательно не разочаровать его в себе. Договорились, что Марина оплатит ритуал после вхождения дочери в наследные права. Игольников посоветовал ей найти повод и сблизиться с ним, что бы быть в курсе его дел, а также для собрания нужных для ритуала вещей.
Сашка принес Людмиле фотографию деверя Марины. Людмила, внимательно рассмотрев воск, отлитый над ней, сказала: «Да у него тут еще до приворота венец безбрачия стоит, вот он и бесится». Придя домой, Игольников весь вечер строил планы на будущее. В них он жил на берегу еще не определенного им моря. Ночью ему приснился сон, в котором он пировал за одним столом со старухами и стариками. Во главе стола сидел бородатый и безобразный старец с пронзительным взглядом. От него исходила неимоверная сила, было ясно, что здесь он самый главный. Когда он смотрел на Сашку, то в его лице проявлялось еле заметное одобрение. Утром после сна, у Сашки появилось ощущение, что он никогда не покинет этот город, которое он моментально прогнал прочь. Людмила с утра перепрятала деньги для будущего своего приемника, которых скопилось уже почти сорок тысяч долларов, поехала на кладбище. Марина, наладившая контакт с деверем и выпросившая у него денег на новый памятник для мужа, в это время была на том же кладбище в ритуальной конторе.
– Скажите, можно будет забрать старую фотографию? – задала она вопрос приемщице заказов на изготовление памятников.
– Женщина, – с напором отвечала приемщица, – зачем вам дома вещи с кладбища? «И вправду, чего это я буду домой нести то, что находилось на могиле?»– подумала Марина.
– Как же вы тут работаете? – спросила она приемщицу.
– Вот так и живем и работаем, – со вздохом ответила та.
Кладбище жило своей жизнью…
