Глава 10. И это только начало
1
Геологическая карьера Максима Шведова закончилась так же неожиданно, как и началась.
Математический бум, подобно любому ажиотажу, оказался весьма скоротечным явлением. Всеобщее забалдение и поклонение математике свелось к знакомой формуле: много шуму из ничего. А к результатам поголовной математизации оказалась применима другая известная поговорка: гора родила мышь.
После прилива всегда случается отлив. Начальство стало косо поглядывать на математиков: дескать, слишком вольготно им живется, и даром едят хлеб, да еще с маслом. Особенно те, что кормятся от щедрот геологических служб.
В геологоуправлении поменялось начальство. «Новая метла», как оказалось, «нахлебников» не жаловала. Для геолого-математической партии наступили черные времена. Цая не стало, и заступиться за партию перед высоким начальством было некому. И, как следствие, «геолого-математиков» поприжали – урезали ассигнования; им, чтобы выжить, пришлось пойти на сокращение штатов.
Шведов с Трофимовым из перспективных сотрудников в одночасье сделались «персонами нон грата». Приятелям дали месяц (начиная с 1 января) на подыскание новой работы.
Такой вот подарок к Новому году получили Макс и Леха.
- Позвольте вам выйти вон, сударь! – спародировал начальство Леха, комментируя полученную отставку.
- Позвольте вам не позволить, - кисло отшутился Макс.
Юмор – лекарство от неприятностей, своеобразное обезболивающее, которое не лечит болезнь, а лишь снимает симптомы. На самом деле, получить коленом под зад в самом начале карьеры – такого и врагу не пожелаешь. Тут не до смеха. А с другой стороны... Что теперь – рвать на себе волосы? Посыпать пеплом голову?
- Пойдем ко мне, - предложил Леха. – Вина выпьем, споем.
- Давай, - согласился Макс, - взглянем на этот поганый мир сквозь вино.
До конца рабочего дня было еще два часа, но на них, рассудили отставленники, этот регламент больше не распространяется. Приятели вышли под серое декабрьское небо и смешались с озабоченным предпраздничными хлопотами людом.
Найти что-нибудь особенное к новогоднему столу сделалось практически невыполнимой задачей. Пустые полки магазинов уже не просто угнетали – пугали. Что-то будет дальше.
«Если бы мы знали, что исчезнет завтра, то оно исчезло бы уже сегодня», - невесело шутили люди, уставшие от полной безнадеги.
Приятели и не подумали соваться в магазин. Зачем? Там, если даже что-то и «выкинут» к празднику, толпа соберется такая, что… В общем, ну его к лешему. А за спиртным и того пуще - картина «Штурм Зимнего». В газетах писали: где-то старичка насмерть задавили в толпе, штурмующей «спецуху». Народ, как умел, решал для себя проблему с выпивкой. В аптеках исчезли лекарственные настойки. В парфюмерных магазинах, говорили, появились объявления: «Одеколон отпускается с 11-00». Те же, кто неприемлил лекарств и парфюмерии, припомнили базовые крестьянские принципы: не выбрасывать того, что может пригодиться, и не покупать того, что можно сделать самому. Народные рецепты вспомнили, и придумали новые, вроде браги «Хайль, Гитлер» (она же «Привет Горбачеву»), приготовляемой в стеклянных банках с надетыми на них резиновыми перчатками.
Дома у Лехи Трофимова, стараниями его жены Валентины, никогда не пустовал «винный погребок», где хранились напитки марки «сделай сам». Валентина не даром работала в химической лаборатории: профессиональные навыки очень пригодились ей при выработке чистейшего, как слеза младенца, ароматного самогона двойной перегонки.
Семья Трофимовых занимала квартирку в доме барачного типа. Не бог весь что,- две комнатушки, «удобства» во дворе,- а все-таки свой угол. Леха немало гордился наличием собственного жилья. Все его приятели с родителями жили, а он – отдельно.
Мужа с гостем Валентина встретила радушно, и даже не очень расстроилась, узнав о Лехином сокращении. Во всяком случае, виду не подала.
- Ничего. Еще лучше найдешь.
Леха старался выглядеть бодрячком, улыбался, шутил, подхватил на руки подбежавшую Оленьку, стал подбрасывать ее к потолку. Девочка повизгивала, хохотала до слез. Макс, в который раз, позавидовал Лехе. Впрочем, то была белая зависть.
Валентина, тем временем, собрала на стол: достала из чулана банки с домашними солениями, из серванта – графинчик настоянной на ореховых перегородках самогонки. Позвала:
- Садитесь, мужики.
Сама Валентина долго засиживаться не стала, выпила за компанию рюмочку, и ушла к себе в комнату, оставив приятелей на кухне, служащей, согласно советской традиции, местом дружеских посиделок.
Беседа вертелась вокруг непростого положения, в котором оказались экс-геологи. Куда теперь?
- Швед, не парься ты так, - сказал Леха, хмелея.- Безработицы у нас пока что нет. Только все это фигня… Я вот что тебе скажу: надо мотать отсюда.
- В смысле?
- В прямом. Уезжать надо. Совсем.
Макс удивился: с чего бы это Леха задумал умотать? Трофимов всегда уверял, что здесь ему нравиться жить: климат, мол, теплый, горы, опять же, ну и вообще.
- Нет у нас тут будущего, - продолжил Леха.
- Чего так? Всегда было.
Макс хихикнул. Леха оставался серьезен.
- Швед, ты чё, не видишь, к чему все идет? Армяне с азербайджанцами передрались, узбеки турок этих, как их там,.. месхетинцев режут. Прибалты отделяться собрались, грузины туда же…
- Но таджики-то, вроде молчат пока.
- Вот именно, пока.- Леха криво ухмыльнулся.- Мне Алишер, шофер из нашего гаража, рассказал: в их доме объявился деятель один, из «Растохеза», что ли… Или из другой, какой, «обхезанной» партии, типа фундаменталистов, ну, ты понял, да? Так вот, этот му..к говорит Алишеру: «Почему ваша жена-таджичка не носит изоры*) ? Это неприлично». Ну, Алишер послал его, конечно. «Моя жена что хочет, то и одевает, тебе какое дело. Они, говорит, - эти уроды, еще указывать будут, что моей жене носить! Тем более – она наполовину осетинка». Ты понял, Швед? А если такая публика до власти дорвется?
*) Прим. Изор - национальные женские штаны
Макс отмахнулся.
- Нам-то что. Или ты думаешь, они всех женщин заставят штаны носить?
- Да, не в этом дело… Ты не врубаешься, Швед, тут тенденция, вот что важно. В газетах уже пишут, типа, нет ничего плохого, если женщина станет прикрывать лицо. Хотят, чтобы опять паранджу носили… Но и это не главное. Сейчас дележ власти начнется: коммунисты долго не продержатся.
- И что?
- А то. Драчка будет. Оч-чень большая драчка.
Леха наполнил рюмки.
- Да, хрен с ним… Давай, Швед. Как там Цой поет: все не так уж плохо, когда есть, что выпить.
- Он про пачку сигарет пел, - уточнил Макс.
- Какая, нафиг, разница.
Выпили.
- Лех, - сказал Макс, хрумкая огурцом, - ты же,.. хрум, хрум, всегда говорил: отсюда – никуда… хрум, хрум. Горы, мол… то, сё.
- Ну, говорил… У меня семья, Швед. Мне о них надо думать. – Леха кивнул на дверь в комнату. – А горы... они не только здесь.
Макс спорить не стал. Про себя же подумал: «Куда ехать? Зачем?»
Раньше он сам мечтал умотать отсюда. В Австралию.
Теперь, почему-то, ему не хотелось никуда уезжать.
2
Советские граждане для подыскания работы почти всегда пользовались одним и тем же, проверенным способом: через знакомых. Или родственников. Или знакомых родственников. Или родственников знакомых. В общем, «возможны варианты».
Макс не стал изобретать велосипед или искать обходных путей, а пошел проторенной дорогой. Результат, однако же, пока был неутешительный – работы по специальности никто не предлагал. Чего, в общем-то, следовало ожидать: наступили смутные времена.
Лихорадило. Никто больше ни в чем не был уверен. Сегодня ты успешный партийный функционер, занимаешь не слишком обременительную и неплохо оплачиваемую должность освобожденного секретаря парткома на предприятии, а завтра… Завтра выйдет «Указ», по которому ты обернешься никому не нужным, и ни к чему не пригодным просиживателем штанов. Каким, впрочем, и был все годы партийной карьеры.
Вчера ты, аспирант кафедры научного коммунизма в университете, накарябал диссертацию на тему «Роль комсомола в период Перестройки», и уже готовился к предзащите, а сегодня… Сегодня тебе объяснили, что твой опус годиться лишь на то, чтобы висеть в дачном сортире в качестве туалетной бумаги.
Не стало стабильности.
Оставалось одно: податься в кооператоры.
Как-то Макс проходил мимо ЦУМа, там, где выстроились в ряд будочки-ларечки, торгующие разной чепухой, вроде пластмассовых бус да значков «Любитель пива» и «Борис, борись!». Здесь же припарковался темно-синий цельнометаллический «уазик», возле которого стоял раскладной столик с разложенным на нем товаром – дамской обувью «под змеиную кожу». Каждая туфля имела броский черный с золотым ярлык «Кооператив Элегант». А продавец… Ба, знакомые всё лица! Это же Стасик Романовский. Сто лет не виделись.
- О, какие люди!- воскликнул Стас, искренне обрадовавшись встрече.
Обнялись.
Стасик раздобрел, раздался вширь. Он и раньше-то не тощий был, а уж теперь…
- Рассказывай Макс. Как живешь?
- Хреново, - честно ответил Макс.
- Чего так? – удивился Стас.
-- Да, вот… С февраля безработным становлюсь. Сокращают нас: меня и Леху Трофимова.
Макс обрисовал приятелю ситуацию. Стас живо откликнулся на его беду:
- Так давай к нам! В кооператив. Я тоже, мыкался: то здесь, то там… Математикой нынче не прокормишься. Вот обувь, она всегда нужна. Ха!
Макс замялся.
- А что я там делать буду? Туфли шить? Я не умею.
- Не бери в голову. Найдем и тебе применение. Кстати, права у тебя есть?
- Водительские? Нету.
- Жаль…. Ладно, пойдешь на курсы, получишь – не проблема.
Макс, обрадованный неожиданно свалившейся удачей, едва не забыл, что и Трофимову, как воздух, нужна хорошо оплачиваемая работа.
- А Леха?- спохватился Макс. – Его возьмете?
Стас покачал головой.
- Сейчас нет… Может позже. Понимаешь, мы недавно открылись. Не развернулись еще, толком. Вот телефон, - Стас достал из кармана визитную карточку.- Позвони мне через неделю, хорошо?
Макс сразу скис. «Через неделю»… Вилами по воде, оказывается, все написано: новая работа, высокие заработки… Стас известный трепач, наобещает золотые горы, и – в кусты. Однако, пренебрегать, пусть мизерным, но шансом, не стоило. Как мог, постарался Макс не показывать своего разочарования.
Расстались приятели на оптимистичной ноте.
3
О Лехе напрасно Макс беспокоился. Трофимов уже решил проблему хлеба насущного - подвернулось место сторожа на автостоянке. Для человека с высшим образованием не самая престижная, конечно, работенка, и не совсем по специальности, но «наваристая». График работы вполне приемлемый: сутки дежуришь, трое отдыхаешь. И делать особо-то, ничего не нужно: сиди в будочке, почитывай книги, музыку слушай, поглядывай, иногда, что там, да как. Ночь, правда, не спишь. Зарплата, разумеется, ерундовая, зато идет навар: все, у кого нет договора на постоянное место, платят сторожу наличными. Набегает неплохо.
Леха долго не раздумывал: в его положении привередничать не приходилось.
А вот Макс пребывал, по его собственному определению, в подвешенном состоянии. Стас заверил его, что вопрос решается, но у них, внезапно, возникли определенные сложности и,.. короче, надо подождать.
Ожидание получилось долгим, как новогоднее похмелье. Пожалуй, не стоило вообще
