бессмертным.
Действительно другая философия безраздельно господствует в умах эмигрирующих в дальнее зарубежье граждан, другие цели преследуют ищущие сытой жизни и отворачивающиеся от своей страны люди. "Раз Отчизна слаба и несчастна, - размышляют они, - то мы, оплакивая ее участь, но любя ее, все же считаем необходимым переместиться в края более счастливые". Но любовь ли это? В этой связи хотелось бы привести одно рассуждение В.В. Розанова из его "Опавших листьев": "Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец, даже порочна. Именно, именно, когда наша "мать" пьяна, лжет и запуталась в грехе, - мы и не должны отходить от нее".
По сравнению с эмигрантами начала века, чье кредо было не простое несогласие с воцарением новых порядков в Отчизне, а несогласие воинствующее, ищущее разрешения в дальнейшей работе мысли, несогласие, по своему пытающееся спасти культурное достояние нации, несогласие людей совести и искренней веры, по сравнению с ними эмигранты нынешние представляются жалкой кучкой пигмеев, облизывающихся на чужой кусок мяса, политого для верности шоколадом и упакованного в призывно блестящую обертку. И всему этому сопутствует якобы долженствующая разжалобить замордованные обывательские души заумная трескотня о некоей фатальной безысходности для натур возвышенных (над народом?), художественно-поэтических или предприимчивых в смысле их невозможной полноценной прижизненной самореализации в границах неблагодарного отечества.
Ни для кого не секрет, что в народе бытует твердое убеждение относительно истинных виновников комплексного разрушения некогда могучего государства. Систематическая подрывная деятельность против России, а потом и СССР не прекращалась ни на минуту с момента торжества Октябрьской революции. То, чего не смогли сделать опустошительные войны, привели в исполнение заморские проповедники и их невольные (так ли?) прислужники в образе государственных чиновников, этих горе-коммунистов, извративших и перевравших коммунистическую теорию, а впоследствии запросто предавших в каком-то кошмарном конъюнктурно-состязательном марафоне и партию, быть в составе которой они не имели никакого морального права, и весь многонациональный рабочий класс, чьи кровные интересы эта самая партия призвана была отстаивать как в своем государстве, так и за его пределами.
Кивая на Запад и объявляя его подлым палачом первого в мире социалистического государства, полезно вспомнить французскую поговорку, любимую Виктором Гюго: " Есть на свете только один человек, который подлее палача, это - лакей палача". У нашего многострадального народа, самоотверженно строившего новое общество, в страшных войнах выстоявшего, давшего миру блестящие научные открытия и бессмертные произведения литературы и искусства, есть все основания обвинить в гнусном предательстве коммунистическую партию государственных чиновников, но у нашего народа, у рабочего класса, должно хватить мудрости в выборе между требующей дальнейшего развития объединяющей коммунистической теорией и разобщающей классово и национально теорией капиталистической эксплуатации, между исторической нравственностью и историческим эгоизмом.
"Благо народа - высший закон", - говорил Гельвеций, а Плеханов в своих "Примечаниях к книге Энгельса "Л. Фейербах" писал: "... в основе нравственности лежит стремление не к личному счастью, а к счастью целого: племени, народа, класса, человечества. Это стремление не имеет ничего общего с эгоизмом. Напротив, оно всегда предполагает большую или меньшую степень самопожертвования. " Что, разрушение единого, многонационального государства было совершено во благо народам бывшего СССР? Последствия этого разрушения мы сейчас имеем несчастье наблюдать и ощущать на себе. И какая из многочисленных партий России на данном этапе может предъявить обществу образчик самопожертвования во имя народа, как это понимали Энгельс и Плеханов?
"С основания мира было две философии, - размышлял В. Розанов в "Уединённом", - философия человека, которому почему-либо хочется кого-то выпороть и философия выпоротого человека. Наша русская вся - философия выпоротого человека. Но от Манфреда до Ницше западная страдает сологубовским зудом: " Кого бы мне посечь?" Русскую культуру, самобытность, историю, секли и секут неустанно, и в историческом смысле наш народ, казалось бы, давно выработал стойкий иммунитет ко всякого рода теоретическим и практическим злонамеренным поползновениям Запада, но коль скоро выпоротые лакеи палачей в каком-то шальном угаре сами хватаются за кнут и с лихорадочным вдохновением полосуют вдоль и поперек вскормившую и взрастившую их родину, то тут уже никакие иммунитеты не срабатывают. Беда в том, что лакеев с плетью оказалось гораздо больше, чем можно было предположить. И противостоять этой беде удастся только развернутым фронтом народного единства, имея на вооружении проверенную теорию и допуская в свои ряды носителей чистых и честных помыслов.
Как ни странно и неожиданно может показаться на первый взгляд, но похоже саламандры Карела Чапека* из его известного произведения благополучно реализовались на просторах нашего отечества и только от оставшихся здоровых сил общества сейчас зависит срыв их дальнейшего распространения, а в перспективе - навечное изгнание саламандр из нашей жизни. Но пока что невеселая вырисовывается картина: палачи, лакеи палачей, эмиграция, разгул преступности, богатство и нищета, блеск и серость, агрессивное невежество и настойчивое оболванивание до и послеперестроечного поколения, шныряющие саламандры и целый калейдоскоп политических партий, страдающих поголовно симптомами разнообразного, но больше злокачественного нарциссизма, хорошо описанного Э. Фроммом в его "Душе человека".
Политические оттенки и течения различных партий и движений, их идеологическая палитра и особенности не достигают сознания не имеющего возможности эмигрировать обывателя, "пожрать бы чего!" восклицает он, усталым движением или раздраженно ( в зависимости от темперамента) переключая канал телевизора, приемника, беря другую газету (в зависимости от обстоятельств). Прелесть что за эпоха! Эпоха торжества концепции древних: "хлеба и зрелищ!", торжества Мефистофелевского:
"...В того невольно верят все. Кто больше всех самонадеян".
С "хлебом" в обозримом будущем проблем скорей всего не поубавится, зато по части зрелищ, преимущественно не требующих интеллектуального напряжения, все обстоит гораздо проще. И чем проще -тем лучше. Еще проще - еще лучше. Только вот, кому лучше?
А вера в самонадеянных оракулов - она ведь не может быть беспредельной. Ведь должно же снизойти Божье озарение! И тогда со всей ясностью и очевидностью перед обществом предстанет в немом крике картина глумления над Историей, образ растоптанного и униженного Отечества, кошмар пролитой крови. И наступит отрезвление. От сотворенной вакханалической глупости, от беспощадного осознания попранного достоинства гражданина великой страны, от неисчислимых и невосполнимых моральных потерь.
Наступит отрезвление... А что же будет дальше?
1994 год
