добавлял и добавлял «газ». С любовью и грамотно отрегулированная, послушная своему хозяину машина, таща за собою плотный шлейф пыли, ревя мотором, мчалась вперёд. До карьера оставалось не более полукилометра, но обогнать машину соперника Николай не смог. Владлен первым подставил кузов под ковш четырёхкубового экскаватора «УЗТМ» с электрическим приводом». Весь рабочий день Николай вынужден был хвостиком таскаться за Владленовой машиной. Только он находил удобное, неплохое место для обгона, как тут же натыкался на подставленный зад КАМАЗа соперника. Он нервничал, злился, но в этот день ничего поделать с соперником не смог.
* * *
Уже месяц он и Владлен соревновались друг с другом, и кто станет победителем в этом соревновании было неясно. Остальные водители, как-бы отступили в сторону, дали им возможность помериться силами, и лишь с любопытством наблюдали за их борьбой. Равных им в этой борьбе за Приз, не было! То, один, то, другой выходили вперёд и все работники рудника, включая администрацию, следили за их борьбой – борьбой двух опытных, отлично владеющих техникой вождения и обладающих неимоверным упорством, водителей. И никто не догадывался, а может и догадывался, что у этих двух, сражающихся друг с другом людей, были совершенно разные цели и разное понимание приоритетов в жизни. Среди водителей произошёл раскол на две группы болельщиков. Одна, подзуживаемая «шестёрками» Владлена хотела и всё делала для победы Владлена, другая же, а это была основная масса водителей – болела за Николая. Главенствовал в этой группе Вася.
До последнего дня соревнования оставалось чуть меньше недели, то есть, пять с половиной дней. Борьба между соперниками всё более накалялась. Накалялись и страсти среди болельщиков. Только администрация рудника, как-то притихла что-ли, словно она ждала чего-то. Она, молчаливо подсчитывала рейсы, кубометры вывезенной породы и ежедневно вывешивала результаты своих подсчётов на огромном плакате.
В конце рабочего дня возле плаката собиралась огромная толпа рабочих, среди которой шныряли подпевалы и сторонники Владлена. Ознакомившись со сводкой, водители разбивались на небольшие группы и вот тут-то и начинались дебаты. Иногда ,разгорячившись в спорах противоположных мнений, то тут, то там выкрикивались угрозы, иногда заканчивающиеся потасовками. Особенно много и громко горлопанили приверженцы Владлена.
Василий ежедневно, после смены, находил Николая и вводил его в курс «дела». При одной из таких встреч Вася, посмеиваясь, спросил его:
- Как ты думаешь, почему во Владленовской группе так много девчат?
- Откуда я знаю. Да и не обратил я внимания, у меня своих забот полон рот. Жду не дождусь, когда уж вся эта канитель закончится. – Я, Вася, чертовски устал и нервы у меня на пределе…
- Даа… выглядишь ты неважно, - согласился друг. Совсем на пустынника-аскета стал похож… как высушенная вобла… - Но ты держись, за тебя серьёзные работяги болеют, и среди конторских многие за тебя. – Так ты насчёт девчат… хочешь услышать моё мнение?
- Ну, давай, развлеки.
- Так вот, все эти смазчицы, счётчицы, табельщицы, нарядчицы, диспетчерши, спят и видят себя замужем за Владленом и не понимают дурочки, что если он и возьмёт из них кого замуж, то ведь только одну! Верно, я говорю?
- Что ты сказал?
- Здрасьте! Ты меня, что, совсем не слышишь?
- Прости, я задумался.
- Поделись своей задуманностью, может я, какой совет смогу дать.
- Васёк, ты же не водитель, ты слесарь.
- Ну и что, что слесарь – в будущем я тоже шофёром буду. Я уже сейчас учебник водителя третьего класса почти весь изучил.
- Молодец! – Николай потрепал друга по шевелюре на голове. - Трудись, и да выйдет из тебя толк!
- Смеешься!
- Отнюдь. Даже в мыслях не было.
- Ладно, уж, верю… – Так, какая забота тебя тревожит? – напомнил он Николаю.
- Да понимаешь, сегодня, где-то перед концом смены, прямо на отвале меня зажали в клещи дружки Владленовские.
- Как это?
- А, так. – Впереди машина, сзади машина и сбоку. Не обогнать. – А они, понимаешь, скорость всё снижают и снижают… - Потом нас догнал Владлен, они его пропустили, а меня ещё минут пять манежили. Из-за них я потерял целый рейс. – Теперь между мною и Владленом разрыв всего ничего – два рейса. – Если завтра также они сделают – плакала моя победа…
- Вот сволочи, вот пиз…и, - возмутился Василий. На подлость гады пошли! Не могут честно выиграть, так вот, что удумали… - Ну мы им… - Ну, ты, Коль держись, а я побежал. – Дела у меня, понимаешь.
- Ну, да. Ну, да – раздумчиво произнёс Николай и направился домой.
Следующий, предпоследний день, Николая никто в клещи не брал… или не смог взять. Он только обратил внимание, что как только кто-то из дружков Владлена, пытался его задержать, откуда-то сбоку вылетал другой КАМАЗ и нагло лез на него буром. Боясь столкновения на узкой дороге, тот уходил в сторону и перед Николаем опять открывался свободный путь. Но потерянный вчера рейс, он так и не смог вернуть.
Владлен, рискуя опрокинуть машину и угробить её, выделывал такие кренделя на трассе, так отчаянно, до последнего, боролся за победу, что Николай только диву давался. Но так рисковать, идти на явное самоубийство он не рискнул. Он всегда помнил о Настёне и малютке-сыне, Данилке. И результат не заставил себя ждать – он отстал от Владлена ещё на один рейс. Завтрашний день всё решит, подумал он, и закончится этот безумный месяц и я смогу спокойно поиграть с сыном, а если удастся, то и сводить Настю в Дом Культуры на киносеанс с участием Николая Караченцова.
Глава четвёртая.
Владлен, хоть и устал чертовски, но понимал, что нужно повидаться с Иннокентием. Тем более, что ему передали, тот ждёт его в кафе. Наскоро сполоснув с себя дорожную пыль, и быстро переодевшись, он направился на встречу с другом. Он спешил. Просто так Иннокентий не позвал бы. Значит, что-то важное хочет сообщить, решил он, входя в полуосвещённый настенными бра, зал.
В этот вечерний час посетителей было, как кильки в банке с томатным соусом – столько, половина столько, четверть столько и он. Все места за столиками были заняты. На небольшой сцене, почти у входа в кухню, играл что-то залихватское доморощенный оркестр. Между столиками, виляя туго обтянутыми джинсой задами, выплясывали чуть подвыпившие пары, а между ними, как рыбки в аквариуме, сновали две знакомые ему официантки. Одна из них, увидев входившего Владлена, мило улыбнулась и кивнула головой куда-то в угол. Значит, Иннокентий там, сразу расшифровал он кивок своей знакомой и уверенной походкой завсегдатая, направился в указанную сторону.
Иннокентий сидел за небольшим столиком совершенно один и что-то, смакуя, как заправский дегустатор, пил из широкого бокала. Владлен сел на свободный стул и протянул руку для рукопожатия.
- Что пьём, - поинтересовался он.
- Наливай, узнаешь.
- Не отравлюсь?
- Господь с тобой. Я же ещё жив, - пошутил он.
Владлен плеснул себе в бокал немного густо-красной жидкости и, понюхав, сделал небольшой глоток.
- Ну, как? – посмотрел на его реакцию Иннокентий. Стоящая вещь?
- Мм-да… Тебе, что, по блату привозят питьё богов из столицы или ты с собой приносишь?
- Ещё чего – деланно возмутился Иннокентий. – Ты же знаешь, я всё могу достать здесь, и для этого необязательно ехать в Питер или Москву, – и самодовольная улыбка появилась на его лице.
- Так, чего звал? – вопросительно посмотрел на друга Владлен и. обернувшись к пробегавшей мимо официантке, щёлкнул пальцами.
- Сию секундочку Владик, - чуть покраснев, произнесла она и, действительно, почти мгновенно, оказалась рядом с их столиком.
- Раечка, мне бы мой любимый бифштекс, графинчик, так это граммов на двести-двести пятьдесят и селёдочку с лучком. Только быстренько.
- Владичка, а меня ты не хочешь? – и её красивые подкрашенные губки капризно изогнулись. Я через часик освобожусь…
- Не сегодня, дорогая, мне отдохнуть надо к завтрему.
Слушая их интимный разговор, Иннокентий улыбнулся и, подняв бокал, произнёс: - «За свободную любовь! - Только ты, Раечка сегодня к нему не приставай, у него завтра – «Последний и решительный бой!»
- Слышала? – Владлен похлопал Раечку по обтянутому короткой юбочкой, выпуклому заду. – Всё, иди, слышала ведь – мне некогда.
Раечка, обиженно надув губки, профессионально повиливая красивым задом, отправилась выполнять заказ.
- Как ты с ней строго! – хохотнул Иннокентий. Разве можно так обращаться с красивыми девушками?
- Только так! Иначе на шею сядут, - Владлен сделал ещё глоток из бокала. – Даа, стоящая вещь! – Так, чего ты меня позвал, или соскучился!
- Не соскучился, я не голубой… - Я, вот всё никак не пойму, ты вроде из приличной семьи, профессорской, а вкусы у тебя ну, прямо скажем, плебейские: водочка, селёдочка с лучком…
- Не знаю… - Люблю я всё это, как ты говоришь, плебейское. Чего выпендриваться-то. Жизнь у меня проходит среди трудового народа, а они коньяков и мартини не употребляют.
- Да ладно тебе заводить рака за камень. – Это, среди какого-такого трудового народа ты живёшь, а? Как я погляжу, у тебя, что ни друг, то или в тюрьме отсидел или готовится туда…
- Ты, зачем меня позвал, нотации читать или, как пионервожатый, решил заняться перевоспитанием заблудшего ребёнка?! – на щеках Владлена заиграли желваки.
- Не кипятись! У меня для тебя новость и, в общем-то, очень даже приятная.
- Так говори, а не воспитывай! Тоже мне воспитатель нашёлся!
Иннокентий налил себе ещё полбокала вина, не забыв наполнить и бокал друга. Затем, сделав два-три глотка, закусил шоколадной конфеткой и лишь после всей этой подготовительной процедуры собрался говорить.
А Владлен, опорожнив бокал одним глотком, ткнул вилкой в тарелку друга и нанизав на неё пару кусочков сухокопчённой колбасы, шумно и смачно зажевал.
Воцарилась небольшая пауза.
Иннокентий, наблюдая, как Владлен шумно и некрасиво ест, в душе удивлялся – как мы, такие разные люди, сумели подружиться. Я, горный инженер, элита технической интеллигенции, без пяти минут кандидат наук и этот… - А ведь мог бы под покровительством папочки или его друзей получить прекрасное образование, сделать карьеру и жениться на дочке какого-нибудь нувориша… Так нет, ходит в грязной, пропахшей соляркой и потом робе; где надо и не надо, бия себя в грудь, кричит, что он рабочий класс - рабочая косточка всего мирового пролетариата; спит с дешёвыми проститутками и живёт в комнатушке на четверых в общежитии. Что это, наплевательское отношение к своей жизни или протест против родителей и их уклада жизни, или вообще, он против всего порядка на земном шарике?
А Владлен, по какой-то прихоти судьбы что-ли, тоже, прожёвывая запашистую колбасу, смотрел на развалившегося по-барски в кресле Иннокентия и рассуждал: тоже мне, корчит из себя барина, деревня сермяжная. За счёт смазливой рожи и любовницы - пустышки-жены зав. кафедрой – сумел влезть в аспирантуру, и за счёт её же получить должность зам Генерального директора, а туда же…учить вздумал… меня. - Думаю, если бы для каких-то, пока мне непонятных целей, я тебе не был нужен, ты бы со своими барскими замашками, вряд ли бы опустился до дружбы с простым водилой. Не я тебе, так мой папашка - профессор и зав.
