столиками, за которыми сидели и провожали старый год весёлые группы. Угощения на столы подавались порядком самообслуживания из буфета, привольно раскинувшегося от стены до стены. В буфете торговали десяток продавщиц, и очередей не было. Между столиками танцевали пары.
- Сугробин! – раздался громкий голос из середины зала, давай сюда.
Леонид оглянулся на зов. У двух сдвинутых столов стоял Коротков и призывно махал рукой. – Давай сюда. Здесь все наши.
- С наступающим! – поприветствовал Леонид, оглядывая компанию. – Наши, да не свои, - подумал он. За столом сидела жена Короткова Тамара, двое незнакомых ребят и несколько молодых женщин.
- Это мой корешок, Сугробин, - представлял Коротков, - мы с ним шесть лет на одной парте сидели. Сейчас инженер без пяти минут. И холостой. Смотрите внимательнее, девочки.
- С меня причитается, как мне помнится, - прервал знакомство Леонид и пошёл в буфет за шампанским.
- Кто из наших ещё есть? – спросил Леонид Короткова, когда они выпили на брудершафт.
- Не заметил.
- Но я пройдусь по залам, посмотрю…
- Девчонок бросаешь. Разберут, пока ходишь.
- Я вернусь, и если кто дождётся, я буду ей наградой, - ответил Леонид и подмигнул самой весёлой блондинке.
Он прошёл по залам, но вскоре оркестр заиграл знаменитые «Пять минут…» и солистка оркестра напомнила, чтобы «помирились все, кто в ссоре». Новый год вступил на Советскую землю. Публика целовалась под брызги шампанского. Гремела музыка Он постоял немного у стойки не думая ни о чём. Потом попросил налить бокал шампанского и выпил за здоровье Бельской. И пошёл искать блондинку.
Сугробин прошёл в заполненный танцующей публикой зал. Оркестр ушёл за кулисы на встречу нового года. Диск – жокей крутил пластинки. «Гляжу я в полутёмную аллею, и снова предо мною всё, что было, - плакала певица, - как я ждала, как я тебя любила…».
«Что ж не дождалась», - пробормотал Леонид, пробираясь на свободные кресла у стены. Но едва он обустроился, и начал разглядывать танцующих, надеясь увидеть новую знакомую, как рядом с ним опустилась на кресло женщина в полумаске.
- Не позволит ли молодой человек посидеть рядом с ним, - сказала маска.
- Почему бы нет, если это позволяется Вашим кавалером, - ответил Леонид и посмотрел на женщину. За маской скрывались внимательно его рассматривающие глаза.
- Ну, кажется, снаружи почти не изменился, - сказала маска. – А меня, как видно, не признать. Убираю карнавал.
- Марина!?
- Привет, дезертир морфлота. Спасибо, что не забыл женщину, которая тебя любит, и готова была ждать сколько надо. Так нет! За три года ни слова, ни весточки.- Потанцуем.
Они влились в танцующий круг, медленно вращающийся вокруг играющей огнями ёлки. Потолочные люстры были выключены. Полумрак навевал полугрусть
- Ты похорошела, Мариночка.
- Замуж я вышла, Лёнечка. Без любви.
- Что так?
- А пока любимых дожидаешься, постареешь. Летом двадцать два стукнет. В прошлом году в редакцию по распределению приехал молодой журналист. Свободный и на вид достойный. Понравилась я ему, Лёнечка. Полгода за мной ходил. Я и поддалась.
- И как жизнь без любви.
- А так. Как дело к близости, думаешь, что тебя обнимает твой любимый, и всё получается. За то никто не скажет, что меня никто замуж не взял.
- Но ведь ещё и суп из одной чашки есть приходится.
- А тут и совсем просто. Ни он, ни я готовить не умеем. Ходим в общепит. Там на людях, весело.
- Мне, почему - то грустно.
- И мне грустно. Ну что ты зациклился на Людмиле, которая и не вспоминает о тебе. Почему словечка не написал. Я и сейчас готова бросить всё и уехать с тобой. Только скажи.
- И сделаешь очень больно своему мужу. Кстати, где он?
- С редактором водку пьёт. Рыбаки нашли друг друга. Я думаю, если любишь, никого жалеть не надо. А ты дурак, мой милый Лёнечка. Юность кончилась. Дальше будет не любовь, а страсти и расчёт. Через год я заканчиваю свой филфак, и буду заказывать ребёнка. И любовь моя к тебе закончится. И у тебя не будет больше любви. Я была твоей суженой.
Томительное танго со словами о черноокой аргентинке щемило сердце.
- Почему в мире всё так неправильно, - простонала Марина. – Я знаю, что в самой глубине своей души ты любишь меня. И только не поймёшь, что уходят последние сроки. Ты мне только скажи, и я пойду за тобой.
Рядом раздался нетрезвый смешок.-
- А вот и жена. Нельзя отойти на минутку. Она уже чужого мужика охмуряет. Знал бы, что такая бойкая, ни за что бы не женился.
Леонид повернулся, не отпуская Марину. Двое, заметно подвыпивших мужчин, молодой и средних лет, смотрели на него с Мариной.
- Всё! Я ушла, знакомить не буду, - шепнула Марина и оставила Леонида. И повернувшись к мужчинам, обняла их, приговаривая, – пьянчуженьки вы мои. Вы не только женщин прогуляете, но и редакцию с типографией прогуляете. Не пора ли нам ближе к дому - И подхватив их под руки, повела к выходу из зала, не оглядываясь.
- Действительно. А почему в мире всё неправильно. Почему я не откликнулся Марине, когда ещё не познакомился с Людмилой. И почему Людмила не дождалась меня и повернула стрелку моего жизненного компаса на все сто восемьдесят градусов. Почему мы с Бельской нашли друг друга среди миллионов, а она стала непонятной. И бедная, бедная Марина! Быть рядом с мужчиной без любви. И я, как и раньше, не могу ей помочь. Наверное, она права, что в глубине своей души я люблю её. Но это так глубоко и недостаточно, чтобы взять её за руку и сказать «Идём!» А Бельская для меня вся вселенная. - Все эти мысли роились в голове Леонида, возникая беспорядочно, то торопливо, то останавливаясь. – Утром позвоню Оле, - решил он, наконец. - А сейчас надо расслабиться.
Пока он беседовал сам с собой, незаметно для себя вышел за сцену за кулисы. В гримировальной комнате стоял праздничный стол уже порядком разрушенный, за которым сидели джаз вумен во главе с Крыловым и Коротковым.
- Поздравляю вас, девушки, с новым годом! И пусть моё мнение ничего не значит, я восхищён вашим оркестром и исполнением. Никогда не забуду, что в моём родном городке состоялся первый в СССР джаз, где играют только девушки. - Девчонки захлопали. – И тебя, Крылов, поздравляю и выражаю искреннюю признательность за то, что сумел этих красавиц увлечь и объединить в ансамбль. Дай я тебя обниму.
- Давайте выпьем за такую оценку. Выпьем за успех девчонок.- подхватил Коротков.- Девочкам только шампанское, им ещё играть. А нам можно водочки. Лёнька не возражает?
- Я очень доволен, - говорил Крылов, - Здесь пять десятиклассниц, одна в девятом учится. Все разлетятся к осени… Но сегодня они играют.
Оркестр ушёл на сцену. Бал продолжался. Леонид с Коротковым выпили ещё за дружбу и попрощались. Он не стал искать блондинку и покинул бал. Ему было понятно, что последние блики ушедшего детства скрылись вслед за Мариной. И ничто более не привязывает его к родному городку, кроме родителей. Сугробин шёл по заснеженным улицам. Светившая ярким светом в полночь луна, скрылась за тёмными облаками.
В первый день нового года погода изменилось. Пошёл мелкий жёсткий снег, подул ветер, забрасывая жёсткие снежинки за воротники немногочисленных прохожих. Сугробин поздравил всех домашних с наступлением нового года и пошёл на переговорный пункт. Отделение связи было недалеко от дома Ивана Макаровича. Он сделал заказ на Пермь и через несколько минут заспанный голос Оли произнёс: «Алло, я слушаю».
- Буэнос айрес, синьорита. С новым годом!
- Лёнька! – только и сказала она. Но как сказала.
- Ты моя мечта наяву, - ответил Лёнька. – Жди. Скоро приеду.
Погостив ещё день, Сугробин вернулся продолжать учёбу. Бельская и он снова стали неразрывным целым.
- Я не отказался от предложения, - напомнил он ей.
- Не торопи, я знаю, что согласна, но ответить сейчас не могу.
- Что – то скрывается за её уходом от прямого ответа, - сказал себе Леонид. - И только ясно, что это не моего ума дело.
«Бокс! Брэк! Бокс! Брэк!», - звучал как в тумане голос судьи на ринге. Кончался второй раунд. Сугробин встречался на первенстве города в финале с кандидатом в мастера спорта и пропустил прямой удар в левый глаз. Он едва удержался от падения и спасался тем, что постоянно обнимал соперника и висел на нём. Спасительный гонг раздался во время команды рефери «Брэк!»
- Лёд на глаз, - попросил он тренера, падая на подставленный стул.
- Дыши глубже. У тебя не всё потеряно. Ты на два – три очка отстаёшь и только. Играй по хитрей, поймай на удар. Он уже считает, что победил и расслабился. Покажи себя напоследок.
Сугробин не собирался участвовать в этом первенстве, ссылаясь на длительное отъезды и отсутствие регулярных тренировок. Он уже решил, что боксёрская карьера для него закончилась. Но тренеру нужна была полноценная команда, и он уговорил его провести прощальную фиесту. Он сравнительно легко вышел в финал и пригласил на последний бой Ольгу. И сейчас, получив прямой, проигрывал.
- Не упасть бы, - ответил он тренеру.
- Думай о победе! Думай, что перед тобой враг, разрушающий твою жизнь», – свирепо шепнул тот и толкнул Сугробина к противнику.
- Ненавижу всё, что не отдаёт мне Ольгу, - пронзила совсем неспортивная мысль его мозг и, взглянув, на приближающегося соперника заплывшим глазом, вдруг понял, что это он его ненавистный враг и его надо убрать с дороги.
Соперник действительно видел себя победителем и не понял, как на пятой секунде последнего раунда оказался в нокдауне. А передохнув девять секунд, отсчитанных рефери, и услышав его команду «Бокс!», отчаянно кинулся на Сугробина и получил второй, сокрушающий удар правой снизу. Финал был закончен. Рефери поднял руку Сугробина. Тренер его обнимал. Ему вручили грамоту победителя. А он видел только Олю, свободную в своих желаниях.
- Я освободил тебя от всех твоих бед, - сказал он ей.
- Ты о чём?
- Мне привиделось в перерыве перед третьим раундом, что если я побью соперника, ты скажешь мне «Да!»
Перед маем на факультете прошло распределение на работу. Работа предлагалась по всему Уралу. Немало вакансий предлагалось в самой Перми. Два места на должность преподавателей были в системе профтехобразования в далёкой бурятской республике за Байкалом. Дипломанты посмеивались, читая экзотическое предложение. Только Юлий Симонов, из параллельной группы, смотрел заинтересованно и пытался обсуждать с коллегами это предложение. Но ему улыбались и отмахивались.
- Куда мне распределяться? – спросил Леонид Олю, отыскав её дома за день до комиссии.
- Не знаю, милый. Надо посоветоваться с родителями.
- Раз ты такая стала нерешительная, я возьму путёвку « на кулички» и ты поедешь со мной, если говорила правду о своей любви, - вспылил Леонид.
На другой день он подошёл к Симонову и сказал, что согласен поехать за Байкал. На комиссию они вошли вместе, и председатель облегчённо вздохнул. Нашлись добровольцы.
После пасхи отец с Олей поехали исповедоваться. «Называть священника надо «Батюшкой». Если подаст правую руку, то надо наклониться и поцеловать. И расскажи всё. Сколько можно страдать», - наставлял дочку отец, пока они добирались до церкви.
Седой, уже в больших годах, но осанистый священник, внимательно слушал подробный рассказ Ольги и её грустное заключение, что она не видит другого выхода, кроме ухода из мирской жизни. И долго молчал после рассказа,
