туркмену.
- Гунбармырат, - ответил туркмен, пожимая руку Виктора, - обычно русские называют меня Гунбар.
- В Берлинской операции я участвовал после госпиталя. Был ранен при освобождении Белоруссии.
- А я в Белоруссии воевал в сорок первом, там и познакомился с Ганной, - Гунбар кивнул на дверь барака, около которого они стояли. - Война застала меня в лагерях под Брестом. В первый же день наша часть была разгромлена. Я был ранен в правый бок. Вместе с двумя товарищами пробирался лесами на восток. Рана болела. Чувствовал я себя всё хуже и хуже. Товарищи буквально тащили меня на плечах. Наконец, я потерял сознание. Очнулся на сеновале. Около меня хлопотала миловидная девушка лет восемнадцати. Товарищи же ушли на восток. Девушка, это была Ганна, делала мне перевязки, первые дни с ложки кормила меня. Постепенно рана зарубцевалась, силы возвращались ко мне. С наступлением осени я перебрался в хату. Подремонтировал крышу, забор, пилил и колол дрова. Благо лес начинался за огородом. Немцев в деревушке не было. Они назначили старосту из местных. Иногда заглядывали в деревню, искали продукты. Всё, что находили, отбирали. В деревне не осталось никакой живности. Коров, свиней немцы увели, а собак перестреляли. Когда приходили немцы, прятался на сеновале. Конечно, если бы кто-нибудь выдал, они бы меня нашли. Меня в лучшем случае ждал лагерь для военнопленных, а Ганну виселица. Она спасала меня, рискуя собственной жизнью. К счастью предатели в этой деревне не водились.
Небольшого роста, худенькая светловолосая Ганна словно летала по хате и двору. Когда она смотрела на меня, её голубые глаза улыбались. Я любовался ею.
Когда двое молодых людей каждый день вместе и симпатичны друг другу, естественно у них возникает чувство. Наше же чувство переросло в любовь. Она для меня было высшим существом. Мало того, что она спасла меня, она доставляла мне высшее наслаждение.
Но мужчина, прежде всего, охотник, воин. Постоянное сиденье у домашнего очага, хотя и в обществе любимой начинает тяготить его. Ему нужна деятельность вне дома. Только признание общества делает его значимым в собственных глазах. Пусть только в районе, в своей деревне, в своей специальности мужчина должен быть первым.
Все чаще и чаще я заводил разговор, о том, что мне надо идти на восток. Мужчина должен сражаться с врагом на фронте, а не прятаться у жены под юбкой. Ганна понимала и поддерживала меня, но убеждала дождаться весны.
Перед новым годом на железной дороге, проходившей в пятнадцати километрах от деревни, прогремело два взрыва. Был подорван немецкий эшелон с боеприпасами, направлявшийся на фронт. В новогоднюю ночь в районном селе был бой. Как говорили, партизаны напали на комендатуру оккупантов. После этого боя в деревушке появился молодой человек. При советской власти он был секретарем райкома комсомола. Он стал агитировать оставшихся в деревне мужчин вступать в партизанский отряд. Пришел он и в нашу хату. Он говорил, что мой долг, как бойца Красной Армии использовать все возможные способы сопротивления захватчикам. Меня и агитировать не надо было. Я страдал от безделья, от сознания бессилия перед врагом. Вместе со мной в отряд ушла и Ганна. В отряде было около сотни бойцов. В основном глубоко штатские люди. Многие из них никогда ранее и винтовки в руках не держали. Было несколько парней, так же как и я попавших в окружение. Возглавлял отряд первый секретарь райкома партии. В отряде катастрофически не хватало оружия, патронов. Все это мы пытались добыть, нападая на небольшие гарнизоны врага, на обозы, отставших немецких солдат. Проводили диверсии, в основном на железной дороге.
База отряда была в лесу. Еще до зимы там были вырыты землянки. Женщине трудно жить в таких условиях, тем более Ганне. Она была беременна пятый месяц. И она вернулась в деревню.
Вскоре после её ухода наш отряд был уничтожен немецким стрелковым полком, следовавшим на фронт и временно задержанным гитлеровским командованием на ближайшей станции для борьбы с партизанами. В живых вместе со мной осталось шесть человек. Нас спас подошедший во время боя другой партизанский отряд. Этот отряд был также небольшой. Его состав постоянно менялся. Уходили на задание одни, взамен приходили другие. Постоянная численность отряда была пятьдесят-шестьдесят человек. Костяк отряда составляли бойцы, специально подготовленные для работы в тылу врага. Вместе со своим командиром, майором госбезопасности они были доставлены за линию фронта на самолете и сброшены на парашютах. В отряде было две рации. Основной задачей отряда была разведка и передача разведданных в Москву. Оружие и продовольствие отряду доставлялось на самолете. Для этого бойцы в лесу расчистили посадочную полосу. И изредка по ночам при свете костров на неё садились транспортные самолеты. Хотя отряд почти не проводил диверсий, но и терпеть работающую радиостанцию у себя в тылу немцы не хотели. Они опять бросили против отряда кадровую часть. Человек пятнадцать оставшихся в живых отступили к лесному аэродрому. В Москву была послана радиограмма об отчаянном положении отряда. И в Москве решили нас спасти. Ночью приземлился самолет. Взлетали мы под обстрелом. Взлетная полоса простреливалась противником. Летчики рисковали самолетом, своей жизнью, но сумели вывезти нас, как тогда говорили, на «большую землю».
Я в последних боях получил ранение в левую руку. После приземления был помещен в госпиталь. А отряд после двухнедельного отдыха и переформирования был вновь заброшен во вражеский тыл. Я же по выздоровлении был направлен на фронт. Закончил войну в Праге.
Не было дня, чтобы я не вспоминал Ганну. Что с ней? Жива ли? Кто родился, сын или дочь? Сразу после окончания боев под Прагой отправил ей письмо. Ответа не было. Демобилизовался я в 1948 году. Прибыв домой опять написал ей. На этот раз мое письмо вернулось ко мне с запиской. В ней говорилось, что деревня уничтожена эсэсовцами, судьба немногих оставшихся в живых жителей не известна. Десятки миллионов наших людей потеряли в войну своих близких.
Надо было жить. Я поступил в Ашхабадский педагогический институт, получил диплом учителя и направление в школу колхоза имени Ленина. Колхоз наш пестуется республиканским партийным руководством. У колхоза самые высокие хозяйственные показатели в республике. Школа находится на центральной усадьбе колхоза. Это зеленый оазис с фонтанами, прекрасным дворцом культуры. На центральной усадьбе у каждой семьи отдельный дом, с небольшим приусадебным садом. Площадь сада 1,5-2 сотки. Растет в нем в основном виноград, арбузы. Но некоторые семьи выращивают яблоки и даже лимоны. Высоких визитеров из Москвы и иностранных гостей республиканское начальство обязательно везет к нам, чтобы показать, как живут хлопкоробы Туркмении.
Работая учителем, я заочно окончил аспирантуру, защитил диссертацию. И уже десять лет работаю директором школы в колхозе имени Ленина. Одновременно занимаюсь научной работой в области педагогики. Готовлю докторскую. Еще будучи студентом, я по настоянию родителей женился. Пошли дети. У нас у туркмен считается, что если в семье меньше семи детей, то это несчастная семья.
Но я не мог забыть Ганну. После двадцатого съезда я её нашел с помощью газеты «Советская Белоруссия». Оказалось, что перед родами она перебралась к тетке в городок, находящийся в ста километрах от деревни. Когда немцы проводили карательную операцию, её в деревне уже не было. В июне сорок второго она родила сына и назвала его Тимуром. Летом 1957 года я ездил к ним. Тетка Ганны умерла, жили они вдвоем с Тимуром. Тимур очень был похож на меня. Жили трудно. У Ганны лишь семилетнее образование, зарплата небольшая. Я из Туркмении не мог помогать им. Но Ганна узнав, что у меня семья, не хотела и слышать о переезде в Туркмению.
В 1961 году Тимур был призван на действительную службу. Служил он в Туркмении на пограничной заставе под Кушкой. С ним можно было встречаться. Для этого нужно было предварительно подать заявление с обоснованием необходимости получения пропуска в погранзону.
Чтобы быть ближе к сыну Ганна переехала в Байрам-Али. Я добился выделения ей квартиры в этом доме. На третьем году службы Тимур погиб в бою с наркокурьерами. Сейчас мой старший сын служит на той же самой заставе. Чтобы его туда направили, мне пришлось обращаться с заявлением к министру обороны. Осенью он демобилизуется. Будет жениться. У него есть девушка, дружат еще со школы. Нужны деньги на калым. Шесть тысяч для меня большие деньги. Придется идти к родственникам «с шапкой по кругу».
- Как!? Ты же коммунист, директор школы, кандидат педагогических наук! И калым!
- Не все так просто, - ответил Гунбар. Вот у вас, у русских, молодые после свадьбы где живут?
- С родителями или снимают квартиру.
- У родителей сложился определенный уклад жизни. Молодежь его не приемлет, начинаются ссоры. На квартире неустроенность, безденежье. Опять ссоры уже между собой. А в результате – развод.
- Бывает, - согласился Виктор.
- Я заплачу калым, а отец невесты должен предоставить молодоженам либо дом, либо отдельную двухкомнатную квартиру. Обставить ее мебелью. Живут наши молодожены и радуются жизни. У нас разводов не бывает.
- А как твоя жена относится к этому? - Виктор кивнул на квартиру Ганны.
- Нормально. Туркмены принадлежат к мусульманской религии. По корану каждый мусульманин может иметь четыре жены. Веками у туркмен было несколько жен. Но я вдовец. Моя жена умерла два года назад от рака. Когда умирала, взяла с меня слово, что я женюсь на Ганне, а детей просила называть Ганну мамой.
Гунбар приподнял левую руку и взглянул на часы.
- Извини Виктор, мне до отправления автобуса надо еще зайти в отдел образования. Они обменялись крепким рукопожатием и расстались.
Возвращаясь из санатория, Виктор услышал во дворе женские голоса. Он протянул руку, чтобы открыть калитку, но что-то остановило его.
- Опять Гунбар ночевал у тебя. Ты что же любишь его? – говорила Мария Федоровна.
- Очень люблю,- отвечала Ганна,- да и кого мне еще любить? За всю жизнь у меня не было других мужчин.
- Почему же не выходишь за него замуж?
- Страшно. Ты только подумай, семь детей! Младшему еще только четыре года.
Виктор перенес тяжесть тела с одной ноги на другую. При этом раскладушка, которую он держал в руке, ударилась о калитку. Женщины во дворе замолчали. Он открыл калитку.
- Добрый день,- поздоровался Виктор с женщинами и прошел в дом.
Г. Электрогорск, 2009 г.
