таких нечеловеческих условиях находили себе занятие.
Мальчик, может, и поспал бы, но кто же ему позволит!? Например, я предлагала соревнование: "Кто громче хлопнет резинкой от трусов". Угадайте, кто победил? Правильно. Потому что ни у кого не было таких трусов и такой резинки. Все, больше ничего не помню. Даже утренники.
А потом наступили последние четыре месяца детства в семье. Они совпали с обучением в первом классе школы № 45 города Кургана. Помню двойку по письму за домашнее задание. Не подумайте, что я их не выполняла, очень даже выполняла, и ошибок практически не делала. Математику совсем не помню, видимо с ней проблем не возникло, а вот письмо изрядно замучило.
Нормального стола у меня не было, родительский всегда был заставлен и тетрадь к нему прилипала, а найти на печке, где я обычно обитала, ровное место никак не получалось. Несколько раз я пыталась выполнять задания на полу - результат тот же. И двойку получила за почерк. Так и написано было: "Ошибок нет. Почерк 2. Переписать". На следующий день опять та же история. А потом я просто в школу не пошла. Отец утром спросил: "Что не встаешь?". Я ответила, что не хочу. Вопрос закрылся.
Родителей вызвали на беседу. Они ответили, так же как и я. С этих пор я стала ходить в школу по желанию.
Дети, не смейте брать с меня пример! Тем более что длилось это не долго. Приближался 1979 год.
Я до сих пор не знаю точно, когда это произошло. Почему - то кажется, что в ночь с 31 декабря 1978 на 1 января 1979 года. У кого бы спросить?
Родители собирались в гости встречать Новый год. Тогда меня не удивляло, что их еще приглашают. Я очень сильно просилась с ними. Сестру оставляли у бабушки, а со мной вопрос так и не был решен. Родители не возражали, но на улице стоял мороз в 40 градусов, ночью обещали до 43, а мне все-таки 7 лет. И, конечно же, я пошла.
В гостях помню, как поедаю чак-чак. Кружу около него как муха и таскаю медовые орешки. Ближе к ночи я стала напоминать маме о том, что в 8 утра ей нужно было обязательно явиться на завод. Она числилась на КЗКТ сторожем.
В течение многих лет, пока не повзрослела, я винила себя в этой своей ответственности и пунктуальности. Кто знает, как все повернулось бы, не уйди мы тогда из гостей. А мы пошли. До дома было два квартала (или две остановки) пути. Мнения разделились. Отец предлагал идти пешком, мама агитировала за автобус. Она пути бы не осилила, так как была пьянее. Я стояла между ними и ждала окончания борьбы мнений. Каждый решил добираться по - своему. Меня спросили, с кем я.
Как просто решается судьба. Как оказалось, я выбирала между жизнью и смертью. Из двух пьяных родителей я больше доверяла отцу, и, несмотря на мороз, осталась с ним. Мама пошла к остановке.
Помню, по дороге мы встретили велосипедиста. Все бы ничего, но в новогоднюю ночь в 40-градусный мороз он вызывал особый интерес. Больше людей на улице не было. Мы пришли, и я отправилась спать к бабушке. Мне постелили фуфайку на полу у печки.
Проснулась я от яркого света в луже - я обмочилась. В доме был милиционер. Речь шла о 33 копейках. Оказалось, что у мамы в кармане нашли 33 копейки. Отец настаивал на сумме 3 рубля 33 копейки, и, видимо это было важно - деньги отвлекали от самого страшного. Маму сбило такси, когда она, выйдя на одну остановку раньше, чем нужно, переходила дорогу впереди автобуса, а не сзади, как полагается. Честно говоря, я до сих пор не знаю, как полагается. Я только знаю, будь я с ней, я держала бы ее за руку.
Почему-то помню здание морга. Меня везут на опознание. Мы почти у цели, кафельные стены, и тут кто - то возмущенно спрашивает: "Зачем привезли ребенка?". Еду обратно. Маму не видела с тех пор, как расстались ночью. Ощущение, что она просто где-то задерживается, а то, что говорят кругом - это так, слова.
Я сердита. 4 января я должна была попасть на первую в своей жизни елку в городском ДК. Там дают подарок, но вместо этого поеду на похороны.
Похороны. Совершенно нет слез. Меня спрашивают, нужно ли открывать гроб, он заколочен. Я понимаю, что должна сказать "да". А чувств совсем нет. Ну не верю я в происходящее!
Оказалось, что там действительно мама. Как будто спит, только рана на виске. Помню, что люди смотрят на меня и плачут, а я не знаю, что делать. Все слезы по ней я выплачу потом в детском доме. Там же, через десять лет, найдя своё личное дело, узнаю, что умерла она от черепно-мозговой травмы.
2 февраля 1979 года - день поступления нас с Татьяной в детский дом. Меня убеждали, что детский дом - это как детский сад. Забавно, в садик я ходила редко и поэтому решила, что особых хлопот с детским домом у нас с сестренкой не будет. Прости, Таня, за мое легкое согласие…
Все оформили очень быстро. Тетя Аня, сестра отца, имела хорошие связи, работая директором крупного магазина. Благодаря ей мы с Татьяной не узнали на собственной шкуре, что такое детприемник - распределитель. Потом только слушали рассказы лысых детей, приезжающих оттуда. Лысыми были и мальчики и девочки. Нечего вшей разводить. Обрастали дети уже в детском доме. И вшей разводили там же.
Итак, детский дом - это длинный узкий коридор с множеством дверей и кучей злобных, как мне показалось, детей. Мне сразу стало тоскливо. Я с радостью уехала бы домой, но бунтарского духа во мне никогда не было, я и теперь все невзгоды переживаю тихо, в себе. А тогда я вдруг почему - то сразу поняла, что, даже устроив дикую истерику, домой нам уже не попасть. Это читалось во взгляде тети Ани. Это я ощутила нутром...
