отсюда!.. Теперь, теперь, что теперь делать!?.. – хватаясь руками за голову, произнёс вслух он, поднимаясь с колен. Недолго думая, он нырнул в соседний тонель, выскочив через проход, на противоположной улице. Немцев поблизости не было, да это было и понятно, потому как вся толпа собралась теперь на главной улице, вокруг пойманного в туннеле обсыпанного пылью и штукатуркой мальчишки, что с потрохами выдавала его причастность к взрыву. Высокий офицер, кажется по имени Ганс, тот же офицер войск СС, что приводил приговор в исполнение на площади, несколькими неделями ранее, по отношению к Федьке, теперь стоял перед Митькой, которого за руки держали два крепких солдата.
Он, что-то говорил на своём непонятном, буржуйском языке, точнее не говорил, а орал, словно обезумевший зверь, прямо в лицо Тёмкиному другу. Через некоторое время, наконец, слегка успокоившись, он заговорил на ломанном Русском.
- Куда направились, твои приятели?! Кто ещё был с тобой?! Отвечай свинья, отвечай немедленно?! – орал тот. Но, Митька молчал, опустив голову. Тогда офицер, выхватил винтовку у солдата из рук, и что было силы, ударил прикладом Митьку, прямо в живот. Тёмка слышал, хрип, задыхающегося от боли и спазмов приятеля. На его губах проступили капельки крови, вызванные прикусом зубов, сжавшихся после невероятно сильного удара. Из глаз мальчишки ручьём покатились слёзы, его голова на мгновение приподнялась и взгляд Тёмки, на миг встретился с взглядом друга. В его взгляде читалось только одно: - Сделай это, убей меня, убей!..
Пальцы, с такой силой сжали рукоятку револьвера, что Тёмка почувствовал хруст костей и боль, разливающуюся по всей руке, до самого её основания. Вот только эта боль была несравнима, с болью в груди, в сердце. Боль – от принятия решения, которая становилась всё невыносимей, и сильней с каждым мигом. Но, иного выхода не было, как и пути назад, ведь то, что предстояло сделать ему, было бы намного гуманней, по сравнению с тем, что бы сделали с его другом эти изверги. В этот момент, до его слуха донёсся звук ещё одного удара и ещё один стон приятеля.
- Нет, Тёмка, всё будет по-другому! До конца, вместе, плечом к плечу! Так будет правильней, так будет вернее! Прощай Тёмка, прощай! Прощайте братцы, прощай мир, я всех вас любил друзья! За нас, за победу, за свободу! – выкрикнул Тёмка, последнюю фразу вслух, поднимаясь на ноги и выходя из за угла дома, да при этом так громко, что опешившие от внезапного крика фрицы, пооткрывали рты от неожиданности, глядя на мальчугана, держащего в руке револьвер, и идущего по направлению к ним с высоко поднятой головой.
Ещё мгновение, прогремел выстрел. Митька медленно стал оседать на асфальт. Тёмка рванул вперёд, продолжая стрелять по опешившим немцам. И только Ганс вышел из оцепенения и, вскинув автомат, спустил курок. Тёмка чувствовал жгучую боль в груди, но продолжал бежать вперёд. Руки друга ещё не коснулись земли, как он подхватил его, оседая на колени.
- Всё в порядке, Митька, я здесь, всё в порядке, - произнёс успокаивающе он, после чего раздался едва различимый щелчок, и кольцо, вынутое из основания гранты, что находилась у него за поясом, упало на землю, вызвав ужас, и панику перед смертью, в глазах немецких офицеров. Но, только не у Тёмки, потому как в самый последний момент, на его лице застыла триумфальная, сияющая улыбка…
