Наше село со всех сторон было окружено лесом. И не было у нас мальчишки, который бы не мечтал о своем ружье и о первой своей охоте. Вот почему когда приехал к нам мой дядя из соседнего села, я ему так обрадовался. Отец мой сгорел в танке на войне с немцами, вот он и был мне как отец. Да я всегда ждал его приезда. А как же! Ну, хотя бы, потому что он был первый охотник в округе. А еще он часто брал меня на рыбалку, учил ходить на лыжах и иногда даже давал пострелять из ружья. Во! Какой у меня был дядька! Вот только на охоту он меня не брал. Обещал только да рассказывал про лес, про зайцев, про оленей. Особенно он любил рассказывать про птиц. Об их повадках он мог часами рассказывать, подражая при этом их голосам. Ловко это у него получалось! Ну, не отличить! Я тоже пробовал, получалось, но пока не так как у него. У меня хуже получалось.
-Лес – он друг человека, ежели ты его понимаешь, – часто говорил он мне, - и только один враг есть в нем для человека – это волк. Особенно зимой. Не приведи господь с ним повстречаться. Разорвет!
Затем он начинал мне рассказывать разные случаи про волков. А рассказывал он так, что я от страха даже дрожал иногда. Правда, дрожать старался незаметно.
На этот раз дядя не долго побыл у нас и начал собираться домой в дорогу.
- Ну, куда ты, на ночь-то, глядя, собрался? Остался бы у нас - говорила ему моя мать.
- Да, надобно мне сегодня быть дома. Завтра мы с Егорычем на охоту собрались идти. Сама ж знаешь, выходим мы рано.
Егорыч - это его сосед. Он рядом живет и такой же заядлый охотник. Как услышал я про охоту, так и начал канючить.
- Дядь! А дядь! Возьми меня с собой! Ну, возьми. Ведь ты же обещал! Все говоришь, что мал, да мал. А мне уже одиннадцатый пошел. Ну, што? Зря обучал меня! А! Ну, возьми!
Так я где скороговоркой, а где со слезой, иногда меняя голос, просил и просил его до тех пор, пока он уже почти в сенях на выходе бросил.
-Ладно! Ежели мать пустит, то поехали!
Я глянул на маму, да так, наверно, жалостливо, что она, улыбаясь, кивнув мне головой, проговорила в след: - Ладно, езжай! Только не застудись!
Я метнулся в сени, накинул полушубок, схватил шапку и рукавицы, запрыгнул в валенки и вылетел из избы. А дядя уже запряг лошадей в сани и поджидал меня, добродушно улыбаясь.
-Ну, што рад, небось! То-то! Только не балуй у меня! Ложись в сани рядом!
А затем он как крикнул: - Но, родимые, до дому возимые! – и щелкнул кнутом в воздухе. Мы быстро проехали село и въехали в лес. Тут дядя наддал кнутом лошадям, прокричал еще, и лошади понеслись. Ух! Только держись. Особенно на поворотах. А лес полностью проглотил нас. Со всех сторон вплотную к дороге подошли заиндевелые деревья и засыпанные снегом кусты. Они иногда принимали какой-то сказочный вид неведомых мне существ и волновали меня. Какое-то время сбоку над нами летела и трещала сорока. Потом на дорогу вдруг выскочил заяц и под наше улюлюканье он бежал, бежал перед нами, а потом прыгнул в сугроб и исчез.
Что-то, вроде, стало мне холодно. Может это оттого, что мы ехали быстро, или, что я в спешке только в тулупе без поддевки выскочил из дома. А дядя, знай себе, улыбается да кнутом пощелкивает. Его ни мороз, ни ветер не берет. Конечно, он привык! А меня уже трясти начало. И как не старался я скрыть это от дяди, он все же заметил.
- Ты што? Дрожишь? И чой-то ты замерз? А ну-ка дай я погляжу. Да ты пошто ж так выскочил? Чуть ли не на голо пузо тулуп накинул! А? Эх! Учил тебя, учил, да, видно, зря. Только и не хватало еще застудиться! А еще возьми на охоту! Возьми! Эх, ты! Охотник!
Приговаривал это он, да приговаривал, а потом привстал, да и лихо как закричит:
- Эге-ге-гей! Залетные! Выноси!- и трижды щелкнул кнутом. Лошади рванули еще сильнее. Я привстал на колени и, раскрыв глаза и рот от изумления, глядел, как летит снег из под копыт, как мимо проносятся деревья, кусты и сугробы и исчезают в снежном вихре. Вдруг на повороте сани дернулись, дядя завалился на бок и как-то резко выпрямил правую ногу, к которой я прижимался. Я так и не понял, как это случилось, что я вылетел из саней и, кувыркаясь, застрял в сугробе. Я вскочил и, отряхиваясь от налипшего снега, побежал по дороге. Сани были уже далеко. Я думал, что дядя сразу остановит сани, но он продолжал гнать лошадей, не оглядываясь.
- Куда же это он? А как же я? А вдруг он совсем уедет! - И тогда я закричал.
- А-А-А! Стой! Остановись! Дя-я-д-я-я-я! А-А-А!
Я бежал и кричал. Бежал, падал, вскакивал и снова бежал. И плакал! А сумерки уже сгустились, и лес как бы придвинулся ближе к дороге холодными силуэтами деревьев и заснеженных кустов. Сквозь удаляющийся шелест полозьев саней слышались какие-то шорохи и вскрики в лесу. Лес уже не казался мне сказочным. Он был страшным, я боялся его. И я бежал, оглядываясь по сторонам, глотая слезы.
-Как? Ну, как это меня одного он оставил в лесу? Снег кругом, такой холод! А волки! Вдруг здесь, где-то волки! Ведь дядя такие страхи о них рассказывал.
И я стал оглядываться по сторонам и назад. Прислушиваться. Пока никого не видать и не слыхать. Неожиданно я споткнулся и упал. И еще сильнее перепугался. Быстро вскочив, я побежал, уже не оглядываясь. Я уже не плакал. Слезы или от страха или от ветра высохли.
-Но ведь должны же сани где-то остановиться. Ведь должен же дядя заметить, что меня нет!
Вдруг что-то зашелестело, где-то с боку, и с веток посыпался снег.
- Кто его сбросил? А вон вроде блеснуло что-то. Вон еще и еще! А если это волчьи глаза? А вдруг это рысь?
Я посмотрел по сторонам и увидел сломанную ветку на снегу. Схватил ее, обломал ее по руке и, судорожно сжимая, быстро побежал по дороге, втягивая голову в плечи и поглядывая по сторонам.
- Во! Кто-то вроде впереди бежит, топает! Так это же наши лошади! Они только что скрылись за поворотом и остановились.
Я припустился бежать еще быстрее. Добежав до поворота, я увидел, как сани мелькнули в сумерках и исчезли. Я остановился и снова заплакал. Нет, заревел! От злости на себя, что так запросто вывалился из саней. От страха, что я остался один в этой наползающей темноте страшного леса. Как я его ненавидел! Вдруг что-то треснуло, потом послышались какие то шорохи и визг.
- Волки! Здесь могут быть волки! Это, наверно, они! Но почему они не воют?
И я снова побежал. Я несколько раз падал, ронял шапку, хватал ее и снова бежал. Сердце мое колотилось как голова дятла по дереву. Сквозь заслезившиеся глаза, я видел только дорогу. Я расстегнулся. Мне было жарко. Мне было так жарко, что я не чувствовал холода приближающейся ночи. Я бежал и бежал. Прислушивался к шорохам, к вскрикам, топоту, охам и ахам ночного леса. И еще меня страшили волки.
-Только бы они меня не учуяли. Пусть кто угодно, но только не они!
Может быть, поэтому я уже не кричал, а только всхлипывал на бегу, до боли сжимая в руке суковатую палку.
Добежав до следующего поворота, я увидел…стоящие сани и моего дядю, идущего мне навстречу.
- Так, вот, кто вывалился из саней! Потерялся, охотник! Ну, где же ты бегал? Ладно! Давай! Да побыстрее! - прокричал мне дядя.
А у меня ноги стали ватными. Не идут они и все. Тогда дядя схватил меня за руку, протащил немного и закинул в сани. Затем укутал меня какой-то накидкой и участливо спросил.
- Ну, как? Согрелся?
-А-а-а-а-г-г-г-а-а-! Ж-а-а-рко! - прохрипел я.
- То-то!
И тут меня как прорвало. Я заревел во все горло.
- Ну, ладно уж. Все ведь хорошо! Вот и согрелся! И не застудился! Вот приедем, выспишься, а утром пойдем на охоту.
Я сразу перестал реветь и вытер слезы.
- А вправду возьмешь? Не обманешь?
- Да неужто я тебя, когда обманывал? Вместе пойдем! Постреляем!
Я заулыбался. Прижался к нему покрепче и заснул. А кони мчали сквозь ночь.
И только снег летел из под копыт, да шелестели полозья.
Потом через несколько лет дядя сказал мне, что он просто скинул меня с саней, чтобы я согрелся. А то ведь и застудиться бы мог. Тогда уж точно не до охоты бы было.
А ведь и, правда! А?
Уже более чем 50 лет прошло, а я все ту ночь помню, почему-то.
