пропищала натужно Разинская партнерша.
Женщина кивнула в темноте понимающе и вышла.
Разин также накрыл лицо простыней и тихо ткнул даму.
- Это мать Ленкина! – сразу дала она правдивые показания. – Со смены она! Должна была утром, а сама сейчас пришла! У них на фабрике так бывает, когда свет отключают!
- А ты-то кто? – задохнулся моряк.
- Подружка я, Ленкина! Она мне ключи дала, а сама со своим уехала!
Какое-то время они лежали молча, соображая о дальнейших действиях.
- Только меня она не знает! Совсем! – окончательно раскололась Светка. - И тебя тоже! Может и милицию вызвать. У тебя документы-то с собой? На всякий случай!
- Чего раньше не сказала! – вышел из ступора Разин.
- А ты спрашивал? Некогда нам выяснять было! – с ехидцей прошептала Светка. - До утра лежим! Все равно ехать уже не на чем! Утром разберемся! Может Ленка придет!
Она отвернулась к стенке, прижалась к нему спиной и мирно засопела.
От всего пережитого Разина придавило так, что без туалета было уже не обойтись. Он поднялся, кое-как оделся и на цыпочках вышел в коридор.
На кухне, в дальнем конце коммуналки горел свет. Моряк, спотыкаясь о какие-то ящики и мешки, неслышно пробрался в туалет. Сделав свое дело, он мог бы и вернуться также неслышно, но по многолетней армейской привычке дернул за цепочку бачка, не сознавая полностью ужасных последствий своих неразумных действий.
Висящий под потолком бачок напрягся, выждал секунду и обрушил вниз, в унитаз шумный, бурлящий водопад. Если бы мимо окна пролетел сейчас «МиГ-29» на форсаже, это не произвело на Разина такого ошеломляющего эффекта.
Бачок был сталинского призыва, старый и огромный, воды в нем было с два больших ведра. После долгого, оглушающего опустошения, бачок, в полном соответствии с его техническими характеристиками, не меньшим шумом начал заполняться вновь. Сраженный моряк сидел на краю унитаза, зажав горящие уши дрожащими руками. Ему казалось, что сейчас у дверей туалета собралось полгорода и вся питерская милиция, тоже.
Наконец, все стихло. Разин выждал несколько минут и приоткрыл дверь. В коридоре никого не было. Он выдохнул сдержанно и, выйдя на свободу, направился к комнате.
- Молодой! – послышалось вдруг из кухни. – А! Молодой! Поди-ка сюда!
Обомлевший морячок, плохо контролирующий свои действия, развернулся, протащился по длинному коридору и очутился в кухне.
За столом сидела мама и пила чай. Рядом стояло блюдечко с баранками и небольшая банка с вареньем.
Некоторое время Разин стоял посредине, а женщина пила, шумно отхлебывая, иногда искоса поглядывая на гостя.
- Звать-то как, молодой? Да садись, ты! Чаю хочешь? И покрепче имеется!
- Алексей я! – промыл слюной пересохшее от волнения горло Разин. - В командировке мы тут!
- В командировке! – осуждающе качнула головой мама.
Потом потянулась к шкафчику и достала поллитра чего-то темного. Молча разлила по маленьким рюмочкам и подвинула одну Разину. Тот протянул руку и, не сказав ни слова, выпил. Мама тут же последовала его примеру. Жидкость мгновенно разлилась по телу, расслабила организм и обнажила душу.
Мама поднесла платочек к глазам, губы ее задрожали, по щеке скатилась слеза.
- Вот вы все командированные! – начала она тихо. – А Ленка-то как же! Двадцать семь уже! Как же она-то?
Разин молчал, не зная чего сказать.
- Одна я ее растила! Мужик-то помер! Давно! Все я одна! Болела она долго, слабенькая была! Вот выросла и что? Жалко ее! Ох, жалко!
«Я-то тут причем?» - хотел возразить моряк, да не осмелился.
- Ты-то хоть не бросишь? – строго глянула на него мать. – На вид ты, вроде хороший, порядочный! Не бросай ее! Она девка ладная, все может! По хозяйству! И любить тебя будет!
- Да я, что! – прохрипел Разин. – Я конечно!
- Комнатка у вас есть. Вот эта! – заторопилась мать. – А я на Васильевский, к сестре! А деньги заработаете! Молодые еще, здоровые!
- Да это конечно! – бормотал охреневший вконец моряк, с ужасом понимая, что в постели, там вовсе не Ленка, а Ленку ту, он и в глаза не видал.
- Ну, смотри! Обещал! ... Матери! – поднялась устало женщина. – Пойду! Я там, за ширмой, на раскладушке лягу. Мешать не буду! Тешьтесь, на здоровье!
Разин хряпнул еще одну, вымыл по-хозяйски посуду, вернулся в комнату и, не раздеваясь, лег в кровать. Рядом ворочалась, засыпая, мама. Хрюкнула во сне равнодушно Светка-Ленка.
Наступало хмурое Питерское утро.
