огненный столб, вырвавшийся из тыльной части ствола. Более предметное изучение инструкции специальной комиссией показало, что наушники и установочная плита, проигнорированные Славой, являются неотъемлемыми составляющими стрельбы из «Василька», так как он стреляет миниатюрными реактивными снарядами. К слову сказать, от танка, по которому пальнули из «Василька», остались лишь пара чугунных катков – составных ходовой части. Все остальное железо, включая броню, как бы это ни было странным, сгорело. Изобретатели «Василька» даже приезжали в часть посмотреть на останки танка и остались весьма довольными.
Слава пролежал неделю в госпитале и вернулся в полк. Десантник, который и заварил всю эту кашу, тоже остался жив, хотя и сильно обгорел. А вот лейтенанту повезло меньше: он впал в кому, и шансы на его выздоровление были крайне невелики. На Славу было наложено взыскание, он был разжалован из сержантов в рядовые, но дальше дело не пошло, так как в момент несчастного случая с десантниками был старший по званию офицер, а следовательно, он выпустил ситуацию из-под контроля. Слава, конечно же, был рад, что отделался сержантскими лычками, но его фамильное честолюбие пострадало глобально. Желания реабилитироваться, сменить обстановку, попутешествовать и прославиться подтолкнули его написать рапорт с просьбой отправить его в Афганистан. Тогда подобные добровольческие порывы не были редкостью, и их, как правило, поощряли. Славино прошение было удовлетворено, и через месяц огромный транспортный самолет взлетел с военного аэродрома под Ташкентом, увозя в своем чреве сотню десантников.
По честолюбивому замыслу командования новичков с ходу планировалось бросить в бой, десантируя их в район, контролируемый душманами. Десантники должны были показать свою высокую выучку и посеять панику в рядах несознательных афганцев, воюющих с советскими интернационалистами. Увлекшись общественно-политическим значением операции, генералы ВДВ забыли согласовать ее с наземными родами войск, уже присутствующими в Афганистане. В результате столь малой и незначительной оплошности весь десант был выброшен на свежезаминированные поля.
Советские мины в клочья рвали ВДВшников, пропитывая их горячей кровью белоснежные купола парашютов, словно саван накрывающие ребят. Именно тогда Славе стало по-настоящему страшно, и в то же время он понял, что родился «в рубашке». Он прыгнул одним из последних, и это вовсе не зависело от него: просто он так стоял в строю при погрузке в самолет, - но именно это обстоятельство и спасло его. Уже в воздухе он услышал, а потом и увидел, как подрываются на минах те, кто прыгнул раньше. Осколки буквально свистели рядом с ним, земля, а вместе с ней и мины, была неотвратима, но приземлившиеся раньше ребята разминировали ее своими телами. Слава приземлился на один из девяти кругов Дантова ада. Нет, он не боялся мертвых, изуродованные куски тел не вызывали в нем страх, хотя он первый раз видел смерть так близко. Славу пугали живые.
Квадрат, куда упал десант, стонал. Многие раненые, находясь в предсмертной агонии, палили из автоматов. Кто-то шел, не разбирая дороги, и снова подрывался на мине. Слава вжался в тот кусочек земли, который послал ему бог, и, вдавливая себя в нее с бешеным неистовством, орал, чтобы заглушить чужие крики и не сойти с ума. Так он пролежал сутки. За это время к минному полю подъезжало несколько грузовиков, и странные бородатые люди в светлых одеждах палили из всех стволов в воздух и кричали: «Аллах акбар!». Слава смотрел на них, цепенея от ужаса, и, повинуясь армейской выучке, машинально брал на прицел то одну, то другую ликующую фигурку, но стрелять, стрелять в людей, празднующих гибель его товарищей, а скорее всего, и самого Славы, он не стал. Грузовики уехали, а рано утром из-за гор прилетели две вертушки. Покружив над погибшим десантом, они улетели, а через несколько часов на горизонте показались КАМАЗы и БТРы.
Слава был спасен. Он единственный не получил ни одного ранения, напротив, он получил медаль «За боевые заслуги». Официальной версией гибели десанта была – неравный бой с душманами, обстрелявшими десантников из минометов. В штабе за эту операцию кого-то даже наградили орденом.
Слава был рад, что остался жив. Он также был рад и медальке, которой его наградили. В своих мечтах Слава представлял свое возвращение в родной поселок, счастливых и гордых за него родственников, пионеров, отдающих ему салют, и самого себя в парадной форме с медалью на груди. Иногда ему грезилось, что домой он приедет с двумя наградами, а может быть, и тремя, и его фотография будет висеть на почетном месте в военкомате.
Свою вторую награду Слава получил очень скоро, правда, случилось это при весьма трагических и глупых обстоятельствах. Батальон, в котором он служил, передислоцировался в какую-то забытую богом и аллахом афганскую провинцию и, банально заблудившись, вошел в первый попавшийся ему на пути аул. К полной неожиданности десантников, миролюбивые крестьяне открыли по ним огонь. Заняв оборону, батальон выпустил из миномета по осажденному аулу весь боезапас. Когда пыль рассеялась, а в ауле пронзительно завыли бабы, бойцы углядели, что по одному из склонов примыкающих к аулу гор карабкается вверх с два десятка «духов». Половину из них сняли, когда они едва доползли до середины, это было несложно: душманы предстали перед батальоном, как мишени в тире. Остальные духи, понимая безвыходность своего положения, начали спускаться обратно. Десантники прекратили огонь и приготовились принять пленных, но плен вовсе не входил в планы «духов». Спустившись, они принялись молиться, а когда десантники подошли к ним метров на пятьдесят, «духи» вынули из-за поясов ножи и, выстроившись в цепь, медленно пошли навстречу. Можно было бы расстрелять этих фанатиков, в конце концов, можно было бы дать очередь по ногам, но командир батальона решил по-другому. «Покажите «духам» рукопашный!» - задорно, со смехом крикнул он. Бойцы с энтузиазмом восприняли такой призыв и, искренне стремясь продемонстрировать свои недюжие способности, десять десантников, раздевшись до тельников, виртуозно манипулируя штык-ножами, пошли крошить в капусту оборзевших «духов». Эта сцена долго вставала у Славы перед глазами в его кошмарных снах. Многие говорили, что те бородатые «духи» были пакистанскими наемниками. Кто знает… У них не было никаких документов и выяснить, что помогало им в той схватке: долгие тренировки или милость аллаха, - не представлялось возможным. Махая руками и ногами, выписывая в воздухе мудреные восьмерки, десантники подошли вплотную к неподвижно стоящим «духам», а потом… потом произошло невероятное: несколько молниеносных движений, и семеро бойцов упали замертво, остальные, истекая кровью, успели отскочить и, забыв все комплексы спецназовской рукопашки, махали ножами перед собой. «Духи», все до единого, также молча стояли на месте, яростно сжимая в руках окровавленные ножи.
Все произошло так быстро, что комбат не сразу пришел в себя, а когда до его сознания дошло, что же случилось, первое, что он произнес, была команда: «огонь!», - и он сам начал садить длинными очередями. Десантники поддержали командира, как в анабиозе высадили по «духам», а заодно и по своим беспомощным товарищам по рожку патронов. Слава тоже стрелял, стрелял не по злобе, а со страха. Животный страх овладел им при виде этих неуязвимых бородачей. В батальоне не любили вспоминать эту историю, может, презирая в глубине души собственное малодушие, либо просто не хотели позорить свои награды. Каждый из участников той нелепой бойни получил медаль «За отвагу», комбат, как и полагается, орден «Красной Звезды».
Служба шла своим чередом. Когда в Славу стреляли, он открывал ответный огонь, когда убивали кого-нибудь из однополчан, пил спирт и курил травку. Боялся ли Слава на войне? Конечно, боялся. Боялся, что кончатся патроны, боялся, что «духи» собьют их вертушку, боялся, что БТР наскочит на мину. Но больше всего Слава боялся попасть в плен. Он знал, что в плену быстро не умирают: им приходилось находить трупы военнопленных без голов, без членов, без кожи. У «духов» не было чувства меры, не то, что милосердия, и поэтому плен для Славы был крайне ужасным и немыслимым делом. Был ли он трусом? Пожалуй, нет. Когда надо, он шел вперед, кидая гранаты и поливая из АКМа все вокруг. Получая жесткие удары пуль по бронику, чувствуя, как хрустят его ребра, он все равно шел вперед и стрелял, пока было чем стрелять.
Однажды патроны кончились, а граната, рванувшая слишком близко, посекла осколками ноги и контузила. Когда Слава пришел в себя, он ничего не увидел перед собой, кроме непроглядной темноты. «Ну вот! Я ослеп», - предположил он, но когда сознание снова вернулось к нему, «духи» уже сняли с его головы мешок. Слава был в плену. То, чего он так боялся, все же случилось. Его не допрашивали, не пытали, его просто методично избивали ногами и прикладами, палками и цепями. Били, бросали в глубокую земляную яму, потом снова вытаскивали и снова били. Сколько времени продолжалась эта экзекуция, Слава не знал, потому как очень часто терял сознание. Но однажды его перестали бить и даже начали кормить, если можно назвать едой кусок лепешки, которую ему бросали в яму. У Славы появилась надежда на то, что его поменяют, но – увы! – «духам» он был нужен совсем для других целей. Слава стал подопытным кроликом.
Наркотики приносили «духам» немалую прибыль, но покупатели желали убедиться в качестве товара. Тогда из ямы доставали Славу и проверяли товар на нем. Слава проваливался в мягкую тягучую нирвану, где не было боли, не было войны и вообще ничего не было. Он смирился со своей участью и уже ничего не ждал от жизни, кроме новой вожделенной дозы. Наркотики, которые испытывали на Славе, шли в Россию. Жадные до денег погранцы пропускали наркообозы через Таджикистан и даже подсвечивали им тропинки прожекторами.
Наркотиков переправляли так много, что однажды произошел весьма курьезный случай. Один рядовой пограничник, принимавший непосредственное участие в охране священной границы СССР, получал от контрабандистов, согласно своему званию и должности, весьма щедрую плату. Парень был деревенский и не обремененный интеллектом. Однажды он сложил толстые пачки дензнаков во вместительный посылочный ящик, набив его доверху, и отправил в родной колхоз мамане. В письме боец сообщил, что денжищи эти он заработал, и наказал мамане схоронить их до его дембеля. А уж как он возвернется и женится на Натахе, так уж они новый дом отгрохают и мотоцикл с коляской купят. Маманя не хотела, чтобы ее сынок женился на такой шалаве, как Натаха. И вообще, она шибко переживала за своего кормильца, а посему поехала в военкомат узнать, до каких пор ее кровиночка своей грудью будет границу защищать и по какому такому праву его в отпуск не пущают, а все деньгами откупиться норовят. Военком, услышав про деньги, немало изумился и стуканул дальше по цепочке про посылочку с денжищами. Когда через три дня местные особисты выехали на заставу пленять чудо-богатыря, он тут же упал со скалы и убился насмерть. Тайна его
