делать.
Теперь смутился Антон.
– Я рад, что мы не ошиблись друг в друге. Я тоже от вас такого не ожидал.
– А может, на ты уже перейдём?
– Только в неформальной обстановке.
– Договорились.
Когда Виктория ушла, Антон лёг на диван и попытался дать оценку всему, что произошло с ним за последнее время. Пребывая в Канаде, он не получил того, чего ожидал от переезда, в полной мере. Его мировосприятие кардинальным образом не переменилось. Но и глубокого разочарования он тоже не испытал. Из положительных моментов он отметил беседу с Майданом, точнее, не саму беседу, а те изменения, которые с ним произошли после неё. После этой беседы он почувствовал себя гораздо увереннее в отношениях с внешним миром. «Возможно, это просто совпадение, – думал он, – ведь «после» не значит «вследствие», да разницы нет, важнее эффект, а не его причина». Антон решил на время съездить в Россию. Ему захотелось вернуться к родным пенатам и посмотреть на них сквозь призму другой страны. «Родные пенаты» Антон понимал как родные места. Почему-то вспомнилось из истории, что раньше древние римляне верили в существование добрых и уютных божков, живущих в каждом доме и охранявших его. Их называли «пенатами», почитали, угощали пищей со своего стола, а переезжая на чужбину, старались увозить с собой их маленькие изображения. И только со временем пенаты стали символом дома, родины. Сейчас Антон подумал о пенатах в их первоначальном значении. «Надо посмотреть, а не забыл ли я взять с собой на чужбину что-то сакральное», – пришла ему в голову мысль, которая стала для него важным основанием для поездки в Россию. Решение было принято. Антон отметил, что достаточно серьёзный, по старым меркам, шаг он сделал легко и непринуждённо. «Экзистенция, – вот в чём дело», – подумал он, вспомнив о разговоре с Майданом.
На следующее утро он позвонил Виктории и назначил ей встречу в кафе. Когда они встретились, он первым делом убедился в том, что она не передумала занять пост управляющего его ранчо.
– Вот, что Виктория Николаевна, мне срочно надо по делам побывать в России.
Виктория еле заметно погрустнела.
– Вы не переживайте, – заметив её волнение, сказал Антон, – я приеду буквально через две или три недели. Насчёт вашей работы всё остаётся в силе. За то время, что меня не будет, подготовьте все документы на переоформление управлением ранчо. Что будет требоваться для этого от меня, я незамедлительно предоставлю. Ещё одна просьба, уже личного характера. Присмотрите, пожалуйста, прошу вас, за моим другом Равилем. У него сейчас возрастной кризис наступил. Поддержите его деньгами, если вдруг поймёте, что он на мели, познакомьте его со своей подругой, в общем, отвлеките его по возможности от всяких там экстравагантных идей и мрачных мыслей. Все расходы по этому поводу я вам компенсирую.
– Сводницей я быть не намереваюсь, – надулась Вика, – но по мере возможности эту просьбу выполню.
– Вот и хорошо, а мне закажите билет до Москвы на утренний рейс на завтра.
– Будет исполнено.
– От вашего ответа по-военному я прямо почувствовал себя генералом.
– Опять начались ваши шуточки, я что, теперь ваш адъютант?
– Выходит, что так оно и есть.
– Ладно, спасибо за кофе, мне пора работать по документам и заказывать билеты, – Виктория вышла из-за стола.
Весь день Антон пробродил по Торонто, слыша отовсюду обрывки русской речи. Вечером позвонил Лауре и сказал, что на время уезжает в Россию.
– Что-то ты изменился, по голосу слышу, – сказала обладающая большой интуицией Лаура.
– Да просто устал немного после поездки на ранчо.
– Всё ясно с тобой, мой любимый собеседник. Ты влюбился в эту маленькую, как ты её назвал, девочку.
– Перестань, Лаура, ты же знаешь, что я неисправимый эгоист и никого кроме себя любить никогда не буду.
– Время рассудит, кто из нас прав.
– Ладно, Лаурочка, целую тебя, до встречи.
– Счастливого пути.
Утром в аэропорту Антона встретила Виктория с билетом на его рейс до Москвы.
– Спасибо за заботу, – сказал Антон, – ждите, не поминайте лихом.
– Хорошо вам долететь, Антон Игоревич. Жду вашего возвращения.
Перед вылетом Антон заметил вдруг, что ему совсем не страшно лететь трезвым. Он, наверно, впервые в жизни нарушил традицию накачать себя спиртным перед полётом. Прибыв в Москву, он уже через два часа садился на самолёт, идущий рейсом до его родного города. В очереди на посадку в самолёт он с удивлением заметил Ольгу, работницу отдела, которым он раньше руководил. Его знакомый, частенько заходивший к нему на работу, называл её за глаза милой женщиной и находил в ней сходство с певицей из группы «АВВА» Агнетой Осе Фэльтскуг. Антон думал над этим, и не мог понять: не то тому нравилась певица из группы «АВВА», не то Ольга. Сходство с Агнетой Антон в Ольге находил довольно отдалённое. Скорее, ему просто симпатична Ольга, пришёл он к выводу.
– Антон Игоревич! – радостно приветствовала его Ольга. – Вот это встреча! Вы же переехали в Канаду жить?
– Да вот смотрю, что плохо тут вам без меня. Вот и решил навестить.
– Не то слово – «плохо». Прямо как без отца родного остались, – искренне сказала Ольга.
Антон договорился со стюардессой, чтобы их с Ольгой посадили рядом.
– А ты что в Москве, опять повышения шефиня выдумала какие-то?
– Так же, как и при вас, получаем новые бумажки, с каждой из которых мы становимся всё умнее и умнее, а на практике как по старинке работали, так и работаем. Вот только ещё ваши ноу-хау до конца пока не порушили, хотя всё может быть при новом начальстве.
– А это, скажите пожалуйста, кто? – заметив сидевшую впереди семью ортодоксальных иудеев, спросил Антон у проходящей мимо стюардессы.
– Это раввин городской синагоги с семьёй возвращается из отпуска, – ответила стюардесса, – а рядом с ними поставщик продуктов в магазин еврейской пищи «Шефа».
– Ольга, у нас что, теперь есть магазин еврейской еды?
– Есть, и знаете, что интересное недавно произошло? Купил как-то в этом «Шефе» один молодой сотрудник из соседнего отдела салат. Так после этого, сменил на телефоне вызов на музыку «Хава Нагила», дальше стал использовать такие слова, как «цимес», «кошерно», и вообще заговорил с одесским акцентом. А недавно девчонки из соседнего отдела сказали, что он нашёл себе через Интернет еврейку из Израиля и летом едет туда чуть ли не жениться на ней. Так вы скоро уезжаете обратно?
– Теперь уже не знаю, – задумчиво сказал Антон.
В его голове стремительно зароились мысли. То, что Виктория была еврейских кровей, никакого сомнения не вызывало. Появился, наверное, самый важный для него жизненный вопрос на сегодняшний день: «Где он что-то съел, и, самое главное, кто ему это подсунул?»
Антон усилием воли откинул эту вспыхнувшую как озарение мысль. Связь фактов, не имеющих прямого отношения к нему, и перенесение их на собственную жизнь случались у него и раньше. В большинстве случаев они оказывались неактуальными для него, но до тех пор, пока он в этом твёрдо не убеждался, эти поспешные выводы доставляли ему массу неприятностей в виде тревожных переживаний. «В спокойной обстановке всё обдумаю», – решил он.
Самолёт удачно совершил посадку в родном городе. Ольгу в аэропорту встречал её супруг. Антона никто не ждал. Он взял такси и поехал домой. Квартиру Антон не продал, так как был человеком сверхпредусмотрительным и всегда при любых изменениях старался оставить возможность вернуть всё на прежние места. Квартира показалась холодной и неуютной, в ней не хватало чего-то, что было раньше. Антон тщательно проверил, всё ли в порядке. Никаких видимых изменений в обстановке он не нашёл. Всё было на своих местах и работало исправно – сантехника, электричество, бытовая техника. Не хватало только ощущения жизни. «Что же за такое небольшое время могло произойти?» – думал Антон. Не найдя ответа на этот вопрос, он пошёл в ближайшее кафе, где плотно поел. Затем зашёл в магазин и накупил разных съестных полуфабрикатов. Готовить сам он не любил, да и не умел. Что самому себе мог позволить, так это сварить покупные пельмени или поджарить яйца. Нелюбовь к приготовлению пищи была связана с нежеланием мыть после этого посуду. Помимо съестных припасов купил ещё много пива. Придя домой, он включил любимый канал, на котором часто шли передачи о сверхъестественных явлениях, и под монотонное бормотание диктора задремал. Проснувшись, достал из холодильника копчёные куриные окорока, и под пиво и хоккейный матч по телевизору плотно поужинал. «Всё же лёжа на диване куда приятнее наблюдать за игрой, чем с трибун. Здесь и интересные моменты повторят, и камера крупным планом постоянно следит за шайбой, и никто тебе не мешает. Хочешь – пиво пей, хочешь – лежи. Надоело смотреть – кнопку на пульте нажал, и нет хоккея. А там, чтобы покинуть своё место, надо пробиваться сквозь толпу недовольных болельщиков, что отнимает много моральных и физических сил», – вяло размышлял он.
Не то окорока оказались несвежими, не то просто он много съел их, но первая ночь на родной земле прошла тяжело. Несколько раз Антон просыпался от тяжести в животе и каждый раз заново засыпая, видел кошмарные сны. Самый последний, под утро, он хорошо запомнил. Снилось ему, что он гуляет с Викторией по красивому парку в Торонто. С ними рядом идёт маленький мальчик. Антон понимает, что это их ребёнок. Мальчик очень красивый и кажется не по годам умным, даже мудрым. От него исходят некий свет и чистота. Антон ощущает себя самым счастливым человеком на свете, но постепенно возникает чувство тревоги и того, что вот-вот должно произойти что-то страшное и непоправимое. Навстречу им идут два ортодоксальных иудея. Завидев ребёнка, они начинают между собой о чём-то бурно говорить. Антон из их непонятной ему речи запоминает только два слова, которые они часто повторяют. Эти слова: цадик и ламедвавник. Иудеи подходят к ним, берут ребёнка за руки и медленно уходят. Антон пытается броситься за ними, но не может сдвинуться с места и даже пошевелиться, он словно окаменел. Тогда он кричит Виктории, чтобы та вызывала полицию, но она только радостно улыбается и, как попугай, твердит: «Наш сын ребе! Наш сын ребе!». С криком: «Ах ты дура семитская!» Антон пытается броситься на неё, и тут же просыпается с бешено колотящимся сердцем и схваткообразными болями в животе. «Никогда не буду больше покупать окорока в этом магазине», – подумал он и поспешил в туалет. Приведя себя в порядок. Антон сделал себе яичницу из восьми яиц. «От яиц точно ничего плохого не будет. Что это значит – ламедвавник и цадик? Слова какие-то неприятные. Да, какая чушь только не приснится от некачественной пищи», – поедая яичницу и обильно запивая её пивом, думал он.
Позавтракав, Антон позвонил своему старому приятелю Григорию Бергу.
– Здорово, Гриша! Как сам?
– Антон, ты откуда звонишь, из Страны кленового листа?
– Здесь я, здесь, на время приехал. Ты в отпуске или как?
– Да какой мне отпуск. Начальница отдела кадров сказала, что алкашам отпуск только зимой положен.
– С каких это пор ты алкашом стал?
– Да это шуточки у неё такие.
– Ну и дура она, значит, если шуточки у неё такие. Давай сегодня вечером посидим, пивка попьём.
– Знаю я это
