Жучкову без моего согласия. Это - нарушение авторского права. В суд на Вас, конечно, не подам, но гонорар за них получать отказываюсь.
Тишина-а повисла!.. Интересно, а как поведут себя two friendsсы?
И Валера даже подхватился, вспыхнув своей красной рубахой…»
Ну да, любил он почему-то именно красные, может, какая-то «девочка» сказала, что неотразим в таких?.. а, может, чтоб красным привлекать их? И тогда летучка услышала:
« - Журналист, конечно, имеет право протестовать и отказываться от гонорара, но я… - поправил чубчик, застегнул пиджак, будто прикрывая на этот раз ни к месту полыхнувшую рубаху. - Но я хочу предложить отметить за две последних недели только два сюжета, - обернулся к Белле, щеки вспыхнули и голос слегка дрогнул, - два сюжета Беллы, которые хотя и прошли не в её «Эстафете», но...
Браво Валера! Молодец! Не дал в обиду свою влюблённость! А что же Саня?
А Саня только заёрзал в кресле, что-то шепнул ассистентке рядом, кашлянул в кулачок…»
Что, и всё? – удивитесь вы. Ага, всё. Вот и я хотела тогда сказать ему: Ах ты… мой сильный, бодрый и уверенный в себе коллега, ну, что ж ты?.. Но не сказала. И потому, что знала: он может вот так… И в подтверждение этого еще одна запись, которая может несколько расшифровать такой «жест» Сани:
«Жучков вернулся из командировки по области и возмущался:
- Вот безобразие! Механизаторы взяли в аренду сто гектаров земли, а местные партаппаратчики не дают им распоряжаться ею так, как они хотят.
- Вот и сделайте об этом передачу, - подхватила.
Нет, не сделал передачу, а написал информацию: «Решения партконференции - в жизнь».
А пишет он штампами: «борясь и соревнуясь… заступая над предсъездовскую вахту… свой самоотверженный труд посвящают съезду партии…» Перед репетицией «Новостей» читала их и чуть не рассмеялась:
- Сань, ну и фразу ты пропустил! Послушай: «Хорошую кормовую базу заложил в этом году совхоз «Найтоповичский», и на заботу животноводов стадо ответило повышенными надоями молока», - и рассмеялась.
А он вдруг покраснел, как рак. С чего бы это? И тут взглянула на листок и увидела: ведь под информацией - его подпись!»
Вот поэтому и знала, что спрятать в себе вдруг взволновавшую правду, Жучков мог запросто, так почему бы и чувство?.. А ведь Белле, - всегда свеженький, уверенный и бодрый, - нравился он, пожалуй, больше, нежели робкий Валера. Когда она заходила к нам в кабинет, то мимо стола Поцелуйкина проходила… вроде бы его там и «не стояло», а вот рядом с двухтумбовым садилась, и тогда Саня откладывал ручку, выходил из-за стола и начинал прохаживаться по кабинету, демонстрируя все свои спортивные «достижения», а попутно, через фразу, делал ей комплименты. Нравилось ли ей это? Наверное. Но думаю, что забегала она подзарядиться энергией от этого бодрого и сильного с виду воздыхателя, так что, была, была у Сани перспектива, но…
Но снова - о Беллочке. В её журналистской судьбе стиральные порошки и обкомовские дачи уже сыграли определённую роль, но когда она, в поисках «правды и только…», пришла к Афронову с желанием рассказать «широкой общественности» о партийных распределителях продуктов и промтоваров и о банкете с фейерверками, который руководящие товарищи закатили на берегу Дубровского озера, то… Да, конечно, теперь такие банкеты – привычное дело, а тогда выставлять напоказ «ликующий достаток» не поощрялось, - таился в «подполье», - но вот не удержались, выдали себя фейерверками неосторожные «товарищи», а Белла… И телегеничную красавицу просто отстранили от эфира, передав ведение её «Панорам» дикторам. И как же повели себя воздыхатели в этой, критической для Беллы, ситуации, чтобы хоть как-то… хоть что-то - для неё? А вот как. Когда она, побледневшая, грустная и ставшая еще красивей, стояла в курилке, то некурящий Валера робко подходил к ней и, вдыхая очередное облачко дыма её сигаретки, что-то говорил и говорил… наверное, пытаясь утешить или предложить какой-либо выход. А, впрочем, не знаю о чём говорил, но одно то, что просто старался быть рядом, уже чего-то стоило. Видела один раз около Беллы и Саню, но мог ли он сказать ей что-то утешительное, если понятие «правды» было им преломлено, приспособлено под среду, в которой пребывал? Что-то намудрила? Но постараюсь пояснить вот этим, «сохранённым» эпизодом из той жизни:
«В наш кабинет входят операторы, что-то шепчут Жучкову. Он снимает трубку, звонит:
- Ниночка? Здра-авствуйте! Как жизнь молодая-красивая? Привет вам от Поцелуйкина, он только что звонил из Москвы. - Я-то знаю, что «только что» никто не звонил, а Жучков уже хитровато мне улыбается: мол, как я ее! - Ниночка, что-нибудь из продуктов к празднику подкинули в ваш магазин?.. Значит, можно подъехать? Хорошо, спасибо. Еще раз привет и наилучшие пожелания от Поцелуйкина. - Кладет трубку и - к операторам: - Поезжайте. Даст что-нибудь.
И обрадованные операторы пожимают ему руку, выходят, а он... Ну вылитый петух-победитель!
- Хорош! - улыбаюсь. - Какие связи, какое влияние! Тебе бы, Василич, не здесь сидеть, а в руководстве области.
- А мне и здесь хорошо, – улыбается, довольный. - Вот сегодня… Проснулся в шесть утра, пробежал по морозцу три километра, позавтракал, приехал на работу, сделал «Новости». - И снова я: ну, победитель жизни! – А в обед поеду к любовнице, вечером - на день рождения к приятелю...
- Жучков, - прерываю список его «трудовых побед», - вот если б ко всему этому ты еще не «поимел» свою гражданскую совесть, а взял, да написал о тех мужиках, которым власти не дают работать на арендованных гектарах...
- А-а, - прерывает, махнув рукой и не обратив внимания на мою иронию, - всё равно наше начальство не пропустит».
Вот теперь и посудите, мог ли Жучков утешить своей «правдой» Беллу, которая имела свою «правду и только правду»?
Ну, а вскоре подкатил и «финал» отношений этих трёх…
Как-то весь наш творческий коллектив собрался в холле, чтобы решить: стоит ли выдвигать кандидатуру Афронова в первый областной Совет, - наконец-то перестроечные симптомы доползли и до нас, вот и до кандидатов дело дошло, - но Белла… А дело было так, - помоги, дневник!
«В самую решительную минуту, когда все уже вот-вот были готовы дружно вскинуть руки «за», она… Бледная, взволнованная, красивая и решительная Белла встала перед «дружными» и спешащими по домам коллегами и заговорила:
- Может кто-то хочет выступить против этой кандидатуры? - Медленно обвела нас взглядом, вымученно улыбнулась и мне даже показалось: если донесёт эту самую улыбку до меня, то обожжет ею. - Никто не хочет?.. Похоже, никто. Ну, тогда я... - Помолчала, вдохнула: - И хочу сказать вот что: я не буду голосовать за Афронова потому, что его гражданская позиция антиперестроечная, – и испытующе взглянула на него… Ну да, она глушит удары своего сердца, набирает воздуха для следующей фразы: - К сожалению, все материалы, которые шли в эфир, я делала не по его инициативе, а вопреки ему. - И та самая вымученная улыбка по-прежнему висела на её губах, но… но лицо было прекрасно! - И теперь мне стыдно!.. стыдно за всех. Вы махнули рукой на всё, лишь бы уберечь себя и поскорее уйти домой. Но опомнитесь! Мы сейчас решаем свою судьбу! - Кажется, не может больше говорить, боится сорваться? - Ну, как? – повис в тишине вопрос.
Неужели не откликнутся на её отчаянный кличь хотя бы two friendсы?
- Я хочу! – взвился вдруг Поцелуйкин… как флаг в своей красной рубашке, да еще и без пиджака. - Я буду говорить. - Давай, Валерочка, говори! Говори, робкий ты наш, смешной ты наш! - Во-первых, хочу сказать, что передачи должен вести автор, а не диктор, и поэтому отстранение Беллы от ведения считаю самодурством Афронова. А во-вторых… – Поправил красный воротничок, пригладил чубчик, взглянул на Беллу: - А во-вторых хочу во всем поддержать журналистку потому… - Чего по имени то не назвал? – Потому, что она по-настоящему честный человек. Да, Афронов стоит на позициях прошедших дней, и поэтому я тоже буду голосовать против него.
Молодец Валерочка! Ты не предал свою любовь, хотя… Хотя чуда не свершилось, - еще один кандидат-коммунист был избран в областной Совет».
А теперь - финал.
Ясное дело, что после такого ни Белле, ни Валере оставаться в Комитете было просто невыносимо, - при желании, к написанному журналистом, всегда можно придраться, - хотя уволить их при наступивших перестроечных временах было не так-то и просто, ибо Обкомы «сдулись»*, утратив свою прежнюю силу, и пресса понемногу начинала выскальзывать из-под опеки «ведущей и направляющей», а вскоре Российской Думой было принято постановление о её относительной свободе*. Но не об этом я…
Припомнила сейчас: как-то в моей прямой передаче… с очередной накладкой Поцелуйкина, спускаюсь из аппаратной по лестнице, а он - навстречу: руки дрожат, лепечет, лепечет что-то в оправдание… Конечно, жаль его было, поэтому лишь на другой день говорю:
- Валерочка, не получается у тебя с прямым эфиром. – Стоит напротив красный, напряженный. - Не всем же дано свободно держаться перед аудиторией, - пытаюсь смягчить приговор. - Понимаю, такое больно слышать, но я очень хорошо отношусь к тебе, чтобы не сказать...
Присел… но глаз не поднял. И тут приоткрылась дверь, и кто-то бросил радостный клич: окорочка привезли, сейчас давать будут! А у меня как раз репетиция, некогда за ними… и тогда Валера тихо предлагает:
- Давайте я вам возьму…
О-о! И до сих пор он вот таким – во мне!.. А еще помню ассистентку Наташу, которая вот так же… Некрасивая была, тихая, замедленная, и далеко не всегда успевающая вовремя сдернуть с пюпитра фотографию, увлёкшись её содержанием... А еще звукорежиссера, который из-за любви к симфонической музыке не раз пытался «подложить под колёса» хлебоуборочных комбайнов отрывки из «Лебединого озера», за что его наконец и… А еще… Да сколько «таких» промелькнуло передо мною, - ведь в профессиях этих надо всё – точно, всё - вовремя и, не робея, а ведь не каждый мог… Отвлеклась? Да нет, всё - о том же: сила, слабость… Возможно ли распознать их, и что более почитаемо в жизни? Лично я не нашла ответа на этот вопрос, хотя почти доверялась и философу Лао-Цзы*: «Мы только слабостью своей сильны», и драматургу Корнелю*: «Ранимы жалостью великие сердца, участье к слабому – не слабость храбреца». А теперь так думаю: есть место на земле и силе, и слабости, - одно дополняет другое, - а каким быть, человек выбирает сам. И расплачивается за свой выбор тоже сам. Того же было не миновать и Валере, последовавшему за Беллой, которая ушла в созданную кем-то «Свободную газету». А, может, поверил Поцелуйкин Шекспиру*: «Завоевывай не силой, но слабостью»?
*Two friends -Два друга.
*27 декабря 1991 года - «Закон о средствах массовой информации» о недопустимости цензуры, и о том, что учредителем газеты может стать любой гражданин России.
*23 августа 1991 года - Указ Президента России Б. Н. Ельцина о приостановлении деятельности Коммунистической партии на территории
