революционному характеру он так глубоко укоренился в Индии. Т.е., даже в дни своего вырождения и упадка, Ислам представлял духовный, идеологический и социальный прогресс по отношению к индуистскому консерватизму.
Хавелл – знаменитый хвалитель индо-европейской культуры, которую он считает самым выдающимся продуктом творческого гения человека. С другой стороны, у него резкая антипатия к мусульманам. Его мнение не может быть охарактеризовано как предубеждение против индусов. В сущности, его предубеждение полностью на стороне индусов. Таким образом, если даже такой историк как он признал противными вещи, происходившие в Индии в прошлом, значит, условия были действительно самые плачевные. Он пишет: «Но победный прогресс Ислама в Индии нельзя объяснять внешними причинами. Он был обусловлен, главным образом, политическим вырождением Аръяварты, которое началось после смерти Харши… Социальная программа пророка дала каждому истинно верующему равный духовный статус, что сделало Ислам политическим и духовным синтезом и дало ему величественную миссию. Ислам был жизненным принципом, достаточным для счастья среднего человека, довольствующегося тем, что принимает мир таким, какой он есть. Ислам достиг зенита своей политической силы в критический период, когда конфликт между буддистской философией и философией ортодоксального брахманизма был основной причиной политических раздоров на севере Индии» (Там же).
Король Харшавардхан умер в середине 7-го века. Т.о., политический распад Индии был процессом, параллельным росту Ислама. Смерть короля, каким бы великим он ни был, не ознаменовывает поворотный пункт в истории. Процесс длился много веков. Буддистская революция задержала его на время, только чтоб углубить, обострить и ускорить его поражение. Действительно, монашеское вырождение буддизма и его разлагающее влияние на всё индийское общество сильно помогли мусульманскому завоеванию – как и христианское монашество в других странах.
Комментируя нашествия Махмуда Гузни, Хавелл пишет далее: «Почти неизменный успех его армий чрезвычайно увеличивал его престиж и давал Исламу много сторонников среди некультурных военных классов северо-западных провинций, для которых война была религией, а победа на поле – высочайшим доказательством вдохновения» (Там же). Подвиг Махмуда не мог не нанести ошеломительный удар по вере в божественность святынь, где индийцы совершали свои жертвоприношения с незапамятных времён. В результате, религиозные чувства, находившие своё выражение в поклонении святыням, и вера в божества, руководящие этими святынями, были внезапно потрясены и неизбежно поколеблены. При таких обстоятельствах, «религиозные чувства и духовные инстинкты» побудили массы перенести свою приверженность с богов, продемонстрировавших своё бессилие, на более могущественного, вера и поклонение которому, кстати, вознаграждалась так внушительно. В течение веков миллионы верили в сверхъестественную силу богов, поклоняясь им в знаменитых храмах Танесвара, Муттры, Сомната и т.д. Жрецы этих храмов накопили неслыханные богатства за счёт массы верующих благодаря их претензиям на способность осуществления покровительства над могущественными божествами. Вдруг, вся освящённая веками структура веры и традиций рухнула, как карточный домик, под суровым ударом вторгшихся неверных. Когда войска Махмуда приблизились, жрецы сказали народу, что завоеватели будут уничтожены огненным гневом богов. Народ с уверенностью ждал чуда, но чуда не произошло. В действительности, чудо было совершено богом завоевателей. Будучи основанной на чуде, вера неизбежно была перенесена на того, кто, по всем традиционным стандартам религии, оказался более чудотворным. Те, кто приняли Ислам во время того кризиса, были наиболее религиозными.
Критическое исследование внутренних, как и внешних причин мусульманского завоевания Индии имеет практическое значение сегодня. Оно устраняет предрассудок, заставляющий смотреть ортодоксального индуса на своего соседа-мусульманина как на низшее существо. Будучи освобождённым от предвзятых идей, индус сможет оценить созидательные последствия мусульманского завоевания Индии. Это сделает его способным изжить ненависть завоёванного к завоевателю. Пока здравый смысл истории не приведёт к радикальному изменению этого отношения, общинный вопрос (вопрос взаимоотношения религиозных групп) не будет решён. Индусы не смогут считать мусульман за неотъемлемую часть индийской нации, пока они не придут к пониманию вклада, который те внесли в выход (возникновение) индийского общества из хаоса, вызванного кризисом древней цивилизации. Кроме того, правильное понимание истории, происходящее из правильного понимания успешного пришествия мусульман в Индию, позволяет нам выяснить и уничтожить глубокие причины наших сегодняшних бед.
С другой стороны, немногие мусульмане наших дней сознают выдающуюся роль, сыгранную на той стадии истории верой, которую они исповедуют. Многие могут отрицать и отрекаться от рационализма и скептицизма арабов как от отступлений от учений Корана. Но Ислам занял незабываемое место в истории скорее благодаря своей первоначальной неортодоксальности и нерелигиозности, что подтверждается арабскими философами, чем благодаря более позднему росту реакционного духовенства или варварского фанатизма обращённых в веру татар. Ислам отыграл свою прогрессивную роль до того, как он проник в Индию. Его знамя было водружено на берегах Инда и Ганга не революционными героями-сарацинами, а развращёнными роскошью персами и варварами Центральной Азии, принявшими Ислам и подорвавшими Арабскую империю – этот величественный монумент в память о Мохаммеде. Тем не менее, он [Ислам] приветствовался как послание надежды и свободы многочисленными жертвами брахманической реакции, победившей буддистскую революцию, и, вследствие этого, ввергнувшей индийское общество в состояние хаоса. Ни персы, ни могольские завоеватели Индии не были полностью лишены традиционного благородства, терпимости и либерализма героев-сарацинов. Сам факт, что относительно маленькие отряды завоевателей из дальних земель смогли сделаться правителями огромной страны на такое долгое время, а их иностранная вера нашла миллионы новообращённых, доказывает, что они удовлетворяли определённым объективным требованиям индийского общества. Даже когда немалая доля первоначального революционного пыла Ислама была подавлена реакцией, он всё ещё оказывал определённое революционное влияние на индуистское общество. Магометанская власть закрепилась в Индии не столько благодаря героизму армий завоевателей, сколько благодаря исламской вере и прогрессивному значению исламских законов.
Даже резко фанатичный антимусульманин Хавелл нехотя признаёт: «Воздействие мусульманских политических убеждений на общественную жизнь индусов было двояким: они усилии жёсткость кастовой системы и возбудили восстание против неё. Соблазнительные перспективы, которые они предложили нижнему слою индусов, были так же заманчивы, как они были заманчивы для бедуинов пустыни. (Это) сделало шудру свободным человеком и потенциальным властителем брахманов. Подобно Ренессансу в Европе, он вспенил интеллектуальные воды, произвёл много сильных личностей и несколько человек поразительно уникальной одарённости. Также подобно Ренессансу, это был, по существу, городской культ, он заставил кочевников покинуть свои шатры, а шудр – покинуть свои деревни. Он развил тип человеческой природы, полной joiedevivre [жизнерадостности – фр.]…» ("AryanRuleinIndia").
К цитируемому выше весьма проливающему свет утверждению можно лишь добавить, что появлению реформаторов, таких как Кабир, Нанак, Тукарам, Чаитанъя и др., продемонстрировавших популярное восстание против брахманической ортодоксии, в большой степени способствовали социальные следствия мусульманского завоевания.
Принимая во внимание это реалистическое толкование истории, мы видим, что высокомерие индусов по отношению к религии и культуре мусульман абсурдно. Оно оскорбляет историю и вредит политическому будущему нашей страны. Учась у мусульман, Европа стала лидером современной цивилизации. Даже сегодня её лучшие сыновья не стыдятся признать себя в прошлом обязанными [мусульманам]. К несчастью, Индия не смогла полностью извлечь пользу из наследия исламской культуры, потому что она не заслужила этой награды. Сегодня, в муках запоздалого возрождения, индийцы, и индусы, и мусульмане, могут с пользой для себя черпать вдохновение из той незабываемой главы истории человечества. Знание вклада Ислама в человеческую культуру и правильное понимание исторической ценности этого вклада сотрясло бы надменное самодовольство индусов и излечило бы современных мусульман от предрассудков, поставив мусульман лицом к лицу перед истинным духом веры, которую они исповедуют.
