уже нет прежнего ощущения неразделимости. Но… даже сама мысль о том, что, возможно, когда-нибудь…- делает менее существенными все произошедшие за день неприятности. И не то чтобы всё ещё незыблемо верили в то, что, не пройдет и года, и поженятся, и будут вместе – навеки - но… А может, и верили. То есть, уже понимали, что не всё так просто. Но, тем не менее, допускали эту возможность. Только… она иногда пугалась: как можно жить с человеком, которым дорожишь по-настоящему? Это же свихнешься от постоянного страха его потерять. Однажды приснился сон: он был с друзьями, она его окликала, он оглядывался и – уходил от неё. Было так больно – не вздохнуть. Проснулась в слезах.
Если так больно от одной лишь мысли о возможности потери – то как выжить, если такое случится в реальности?..
А жизнь шла своим чередом. Она ходила на лекции (временами прогуливая), на вечеринки и дискотеки, он готовился к вступительным… И – огорошил её тем, что раздумал поступать в мед. Вернее, не совсем раздумал.
Он хотел быть врачом. Но, как часто бывает, папа – знал лучше. Объяснил ему, что он – тупой и сам не поступит никогда. Спасибо, бог дал умного папу, папа пристроит и обо всём позаботится. Папа пристроил. В военное училище. Которым рулил его давний дружок. Папа давно лелеял эту мечту – достал оболтус! То шляется ночами где попало, то компании дисидентствующие… Вот пусть к дисциплине и привыкает. Лучше поздно, чем никогда. Разбаловали – на свою голову… Что и озвучил.
А он… Ну, скажем так, не восстал. Понимал, что последние месяцы больше валял дурака, чем готовился. А угодить в армию, в случае провала на экзаменах, абсолютно не жаждал. Рассказывали ребята о том, что там творится, в этой армии…
Одно дело – курсант, будущий офицер, и совсем другое – салага. Да и отец убеждал, что это - военное училище, да не совсем – готовят инженеров. Специалистов.
Она была в шоке. Он не раз говорил ей, что ненавидит армию. Всё, с нею связанное. Эту дисциплину, доведенную до абсурда. До крепостного права. Это унижение.
Она не понимала логики. Не хочешь угодить на два года – зачем выбираешь на десятилетия? Звонила. Ругались.
Он объяснял: это не совсем то. Обычный инженер. Просто – по военной технике. Повторял доводы отца. Её эти доводы не убеждали.
- Какой инженер?! Тебя сроду техника не интересовала!
- Она меня и сейчас не интересует! У отца дружок ведает набором! Одного его слова достаточно, чтобы – взяли!
- Но ты хотел быть – врачом!!! Ты же – действительно хотел!
- Хотел. Но знаешь, какой там конкурс? Мне не мед, мне Афган светит!
Нет, она не хотела для него Афгана. Но и то, что он делал, - это было неправильно. Нельзя предавать свою судьбу. Но – не находила аргументов.
Потом он писал ей депрессивные письма – естественно, жизнь курсанта оказалась несладкой. После привычной вольницы, сэйшнов, легкого диссидентства. Оказалось, что возможность побыть полчаса одному – это величайшее счастье. Ночевали в казармах. На занятия ходили строем. В столовую ходили строем. Отдыхали – под присмотром. В увольнительные пока не пускали. Вспоминал свою комнату – где всегда мог закрыться, и даже мать не заходила без стука… Как жизнь на Марсе. Об увольнительной мечтал – как о глотке свободы.
В первую же увольнительную напился вдрызг. Так получилось. Вышли компанией, и такие были одуревшие – от долгого ожидания, от бесконечных проволочек, от тревожного опасения, что в последний момент всё сорвется, обломается (такое уже бывало), и от незнакомого города, в котором не знали, в какую сторону податься, и растерялись – еще и потому, что отвыкли от свободы. И кто-то нервно предложил отметить эту самую свободу, и остальные – так же нервно – поддержали, и день прошел, как в тумане. Где-то пили, знакомились с какими-то местными ребятами (хорошие ребята оказались, компанейские), потом ехали к ним в гости, и опять пили, потом приходили в себя (чтобы не замели на проходной) – так день и прошел.
И думал – это случайность. Но от тоски и убогости напиться тянуло постоянно. И все разговоры перед сном только и были – что хорошо бы сейчас вмазать, и как славно оттянулись в прошлый раз, и кто-то мечтательно вспоминал о былых своих подвигах на этой ниве, а другой подхватывал… Тем и держались – воспоминаниями об увольнительной прошедшей да мечтами о будущей.
В его письмах к ней эта тема тоже проскальзывала. Он писал, что учеба нудная, жить в казарме невыносимо, но вот в прошлые выходные был –праздник, напились до поросячьего визга. И опять: учиться трудно и скучно, терпеть – никаких сил, но может, будет увольнительная, и тогда удастся покутить вволю…
Она помнила, каким ярким и неординарным он казался ей раньше. Перечитывала его прежние письма – юмористические наброски о друзьях-музыкантах, размышления о жизни, милые слова любви… Сейчас этого не было в помине. Даже его чувство юмора – умерло.
Прислал фотографию. Да уж, с длинными волосами он выглядел умнее…
Это был не тот человек, которого она помнила.
Она приехала в город, где находилось его училище.
Он лежал в карантине. Подхватил какую-то инфекцию. Что она наплела начальству, сама потом не могла вспомнить. Но её – пустили.
Она сидела с ним в больничном коридоре, держала его за руку, смотрела жадно. Коротко остриженный, в какой-то сыпи, с припухшим лицом… Но это – ладно. Он не мог связать двух слов.
Он так растерялся, когда её увидел… Она – и это место – были несовместимы.
Они сидели в коридоре – и мимо постоянно сновали взад-вперед любопытные курсанты, и пожирали их глазами, кто – хмыкая, кто – ухмыляясь, кто – изображая неприличный жест. Армейский юмор…
Она – не замечала. Она сидела, взяв его за руку, и говорила о чем-то – постороннем. Он – отвлекался – и не мог сообразить, о чем она говорит. Только переспрашивал иногда:
- Как тебе удалось пройти?
К соседу по палате накануне приезжала мать. Издалека. Её не пропустили. Карантин.
Она объясняла. Потом возмутилась:
- Ты пятый раз спрашиваешь! Расскажи, как ты живёшь! Я из твоих писем – ничего о тебе не знаю!
Она стал рассказывать… Что он мог рассказать? Он так и жил. Лекции. Казарма. Бесконечные построения. Редкие увольнительные. Единственная радость – друзья из местных познакомили с одной юной мамашей, разведенкой, и та иногда зазывала в гости, и перепадало немного домашней еды, секса, нежности. Но об этом - не расскажешь.
Это и впрямь был не тот человек, которого она помнила. С которым целовалась – и не могла нацеловаться. Говорила – и не могла наговориться.
И дело было не в опухшем лице и не в прическе (вернее, её отсутствии) – хотя выглядел он – не лучшим образом. Глуповато, скажем. Как эти, с ЗПР.
Но его отсутствующий взгляд… И странная манера постоянно озираться… И первая – рефлекторная – реакция на её протянутую к нему руку. Это потом – спохватился и сам взял её за руку. Но ведь было! Вначале - он отшатнулся!
И говорили… как Чужие.
Она ехала в поезде – как с похорон. Беспрерывно курила в тамбуре, смотрела в никуда… Мыслей – не было.
Потом пришло от него письмо. Он пытался как-то объяснить – растерянность, неловкость…
Она что-то ответила…
Но – всё уже было не то. Её больше не тянуло о нём грезить.
Заводила друзей, меняла кавалеров… Очередной влюбился всерьёз – и сумел-таки увлечь её – был умён, уверен в себе, настойчив. Позвал замуж. Подумала: почему бы нет? Как-то от смены ухажеров уже притомилась слегка.
Но перед свадьбой решила съездить еще раз и увидеться – чтобы определиться окончательно.
Приехала на выходные, и удалось вырвать ему увольнительную, два дня жили у его местных друзей, и он вроде немного оттаял, и не производил впечатления зомби (или дауна – кому как нравится), и расспрашивал о жизни «на воле», и в глазах опять светился огонь почти прежний, и тянулся её обнимать… Но. Это было не то. Жалкое подобие прежнего. А может, это в ней что-то умерло, и он перестал казаться ей необыкновенным?
Вечером в воскресенье проводила его до училища, села на поезд, вернулась домой и… вышла замуж.
О чем и написала ему – через пару недель.
Он прислал ей письмо… нервное, злое, полное упреков и обвинений. На 8 страниц. Она его порвала. Рыдала – он обиды и гнева. Чувствовала себя - оскорбленной. За что?!
Он писал:
«Тебе нельзя было верить!»
Он писал:
«Ты – пустая. Мерзкая. Лживая».
«Я не верю ни одному твоему слову, которые ты когда-либо говорила!»
«Ты не способна любить!»
«Я ненавижу себя – за то, что имел с тобой дело!»
«Я не хочу тебя знать!»
И она считала, что вот этот человек – её любит?!
Выкинула клочки в ведро.
Через час достала их обратно. Долго складывала и так, и сяк – удалось собрать лишь отдельные куски – перечитывала, пытаясь понять, почему он так с нею…
До этого ей казалось, что прошло у них обоих. И самое лучшее – сохранить добрые воспоминания о том, что было, и всё.
Оказалось, была не права. И её замужество задело его сильнее, чем она ожидала. И его боль и гнев ударили по ней – наотмашь…
Она не чувствовала себя виноватой в том, что вышла замуж. Была бы нужна – дал бы понять.
Но ужасалась той боли, которую он, похоже, испытывал. И собственный гнев – в ответ на его упреки – казался ей теперь неуместным.
А через месяц получила от него ещё письмо. Он просил прощения за резкость, писал, что был не прав, что не имел никакого права обвинять её, потому что и сам не безгрешен, и, если она любит своего мужа, то он рад за неё и надеется, что у неё всё будет хорошо.
Она, счастливая, что получила от него весточку, и он не сердится на неё больше, тут же что-то ему ответила – и так они переписывались лет шесть… Почти как добрые друзья.
Только… кому как не другу признаться в том, что несчастлива в браке? Но как раз ему в этом призналась бы в последнюю очередь. Гордость – не позволила бы. И как прежде порой придумывала в письмах к нему концерты и выставки, на которых якобы побывала, необыкновенных друзей и поклонников, не существовавших в природе (чтобы казаться ему более искушенной, взрослой, интересной), так и сейчас писала ему о том, как трогательно любит её муж, какие замечательные у них общие друзья, как прекрасно они все ладят и довольны друг другом. Правда была в том, что у мужа оказался прескверный характер, и давно стоило бы от него уйти – но уйти с маленьким ребенком было некуда.
А он… выкинул фокус. Женился на той самой разведенке. На 8 лет его старше. С 8-летним сыном.
«Она добрая. И много перенесла плохого. И пацан славный. Он меня любит».
Она плакала, когда читала это письмо. И – опять им гордилась.
Он мог бы добавить, что ему, по сути, всё равно, на ком жениться. Был бы человек относительно неплохой.
Поскольку кто-то надеется и ищет, а кто-то нашел – и потерял….
Но – не написал. Зачем?
Он окончил своё училище, получил назначение – и уехал с семьей в какую-то Тьмутаракань. «Я раньше и не подозревал, что есть такой город… Так что – повышаю свой образовательный уровень! Во всяком случае, что касается географии».
Еще писал какое-то время - в своей милой юмористической манере – как они пытаются устроиться на новом месте, как ему удается ценой неимоверных усилий удерживаться в роли крутого специалиста, как подрастает сын… О сыне писал – с нежностью. И о жене – тепло и с симпатией.
Никогда не обсуждалось – но явно
| Реклама Праздники 12 Июня 2024День России 11 Июня 2024День работников легкой промышленности 14 Июня 2024День работников миграционной службы 21 Июня 2024День кинологических подразделений МВД России 18 Июня 2024День медицинского работника Все праздники |