шумел, Глеб постепенно проваливался в сон. Марфа потихоньку выскользнула из-под одеяла, собрала свои вещи. Прохладными губами поцеловала его в щеку: «Спи, спи…»
-А почему собака спит в твоей постели? – в полусне вдруг спросил он.
-Потому что тебя утром уже не будет, а она – моя семья,- улыбнулась она.
****
Утро залило комнату солнечным светом. Глеб проснулся с ощущением полного счастья. Как хорошо! В доме стояла удивительная тишина. Кровать в соседней комнате была застелена. На веранде – никого. И машины во дворе не было. Растерянно собрался, пошел к Родионовым. На крылечке сидела тихая Настя, задумчиво прихлебывая кофе.
- Привет
-Доброе утро. Что у вас с Марфой произошло? Пришла утром, глаза прячет. Слушай, ты ей сказал, что женат, черт тебя побери!
-Настя, перестань, мы все – взрослые люди.
-Взрослые люди они! Ну, зачем ты ей? Не хватало ей опять женатого мужика! Я тебя видеть не могу!.. -
-Кофе хочешь?
-А где она? Я проснулся, в доме никого.
-Она уехала. Ключи вот оставила.
ГЛЕБ:
Воскресенье тянулось тоскливо. Я все смотрел в сторону соседского дома, ждал, что появится Марфа в красном своем сарафане, со своей рыжей толстой собакой, и низким грудным голосом скажет: «Ну что вы, хорошие мои….»
Долго ехали в город, народ устало валил с дач, вереница машин тащилась черепашьей поступью. Настя все хмурилась, со мной говорила междометьями. У Пашки болела голова, он сосредоточился на дороге, на меня с Настей не обращал внимание. Только у метро, когда меня высаживал, вдруг взглянул в глаза, вздохнул, крепко обнял: «Ты,
это… не пропадай, звони. А на Настюху – не обижайся. Она не со зла…»
****
Наташка по-прежнему не брала телефон. Глеб злился, набирал и набирал в сто тысячный раз ее номер. Да уж, ее бойкот был жестким. А он валялся весь понедельник у себя в номере, и все никак не мог отделаться от воспоминаний: эти руки, эта грудь, эти глаза со смешинками внутри. К вечеру не выдержал, набрал Родионовых.
Трубку сняла Настя.
-Настя, ничего не комментируй, пожалуйста, будь человеком. Дай мне ее телефон.
-Нет, она просила не давать. Это ее жизнь. Ты пойми – живешь не здесь, все у тебя «в шоколаде», жена молодая, сын маленький…
Ну что ты сапогами по ней пробегаешь? Она только отходить после развода начала, смеяться. Зачем все опять? Не тот ты человек, что ей нужен!
Глеб дал отбой. Самое печальное, что кроме этого странного имени «Марфа» ничего о ней не знает, даже по справочной не найти.
****
В комнате для переговоров собрались вовремя. Сам Геннадий Яковлевич, его два зама и Глеб обсуждали перспективу совместных проектов уже битых два часа. Три раза девочка-секретарь приносила кофе. Наконец, практически все вопросы были решены. Сорокин нажал кнопочку селектора: «Алина Борисовна, будьте добры, принесите просмотренные бумаги!» Через минуту открылась дверь, в кабинет вплыла … Марфа. Глеб задохнулся – безукоризненный костюм, шпильки, аккуратно причесанные и заколотые волосы, на шее - синий шарфик. Но это была она!!!
- Разрешите представить: Марфина Алина Борисовна, наш финансовый директор, будет в дальнейшем курировать Ваш проект. А это – Глеб Сергеевич, наш новый партнер из Москвы.
-Очень приятно, - и голос не дрогнул. Только сверкнули темные глаза, да незаметно зажглись в них смешинки, но были безжалостно стерты.
Окончание переговоров Глеб не запомнил. Он только пытался не смотреть на нее во все глаза, тем более что хозяин очень уж ревностно пытался окружить Марфу своим вниманием. Она же держалась независимо и отстраненно по отношению ко всем присутствующим. Минут за пять извинилась, что много дел, и, сказав несколько слов вежливости, так же степенно выплыла на своих умопомрачительных ногах из переговорной.
-Ах, ну что за женщина! - радостно воскликнул Сорокин и подмигнул Вешневу. Хороша, а? А сколько работы тянет на себе! Вот такие, брат, кадры у нас! У вас таких нет!
**** Пропущенные страницы…
****
Все чаще случается осень,
Все реже приходит весна,
И даже безумные белые ночи
Злясь, шепчут, что скоро зима…
До дня рождения оставалось две недели. Осень, как всегда, пришла неожиданно. Да, уже сентябрь был в разгаре, но деревья стояли с зеленой листвой, и еще вчера ярко светило солнце. А утром в понедельник осень решила объявить свои права мерзким холодным дождем и пронизывающим ветром.
Вечером Алька насквозь промокла за полчаса гуляния с собакой. Дуське тоже не нравилось подобное развлечение, без разговоров устремилась к подъезду, оглядываясь на Альку.
Алька подставила лицо под мощно включенный душ. Что за жизнь…
И этот Глеб с его длинными руками, так и хочется прижаться к жилистому плечу, завернуться в эти руки и забыть обо всем на свете…
Сколько раз говорила себе, что хватит уже этих отношений «без будущего», пора научиться «фильтровать» мужиков, опять – нате же грабли!
Генка, скотина, не дает проходу, делает вид, что у них просто так – размолвка, а ведь уже два года прошло, как расстались. Спит со своей секретаршей, а на меня смотрит, как собственник недорезанный. Надо решиться, уйти, к чертовой матери! Но кому я нужна в свои 46!
И собака…
Устроиться на другую работу – в 9 надо быть на месте, вставать придется в половине шестого, чтобы все успеть. А я – сова ярко выраженная, мне потом до полудня кофе пить придется, чтобы мордой об стол не тыркаться…
Никак выхода нет. Слезы навернулись на глаза. «Да хватит рыдать! – вслух прокричала, - «сколько можно себя жалеть!»
В квартиру позвонили. Кто это может быть, почти ночь на дворе? Алька вылезла из-под душа, накинула халат.
По традиции не спросила: «Кто там?», решительно распахнула дверь. На пороге стоял он, мужчина мечты…
Глеб решительно вошел, дверь закрыл и запер на два оборота ключа.
-Не смей меня выставлять, слышишь! Я должен поговорить, у меня ведь есть какое-то право?
-Какое – то есть. Поговори…
-Я.. Алька, ты ведь понимаешь, что там – на даче мы с тобой… Нет, между нами… Да не знаю я, я с ума схожу с тех пор, у меня из рук все валится, я жизни без тебя не представляю.
Она улыбалась ему, а мокрые волосы прядями липли к щекам…
Глеб задохнулся, схватил ее в охапку, прижал к себе крепко-крепко, потом чуть отстранился, взглянул в черные ее глаза, поймал искринки смеха:
-Да люблю я тебя, дурочку такую…
Опять прижал и тихо спросил:
- И почему ты всегда такая мокрая?
Алька зажмурилась, тихо поскуливая на плече Глеба, и отвечать, видимо, не собиралась…
Из спальни вышла толстая рыжая собака, в зубах она тащила подушку. Остановилась, тыкнула холодный нос Глебу под коленки, вздохнула, и величаво прошествовала на кухонный диван…
Глеб
Я ее люблю. Мне все равно, что будет завтра. Я буду с ней. Я все решу сам.
….Я повезу ее к морю.
Мы встанем до рассвета, добежим до пляжа и поплывем далеко-далеко, насколько хватит сил. Мы будем плыть, пока солнце не покажется из-за гор и не осветит воду вокруг нас. Мы будем молча созерцать это каждодневное чудо, придуманное природой, и будем чувствовать себя частью этой огромной стихии…
Я все решу сам…
Рассказка без номера. Алька
Я не переживу второй раз, если любимый мужчина будет «махать шашкой» и разрушать все, сложенное годами. Бог отвернулся от меня давно, я ему неинтересна. Напоследок мне было послана Любовь, но она не имеет продолжения. Господи, разрушь все, не дав развернуться! Я прошу тебя…
Горячие струи душа все сыпались…
Я завернула кран, в это время – выключился свет.
В полной темноте, на ощупь, стала выбираться из ванной. Зацепила что-то тяжелое, кажется бутыль с ополаскивателем белья.
Тихо пошарив рукой – нашла-таки халат.
Коврик под ногами на растекшейся жидкости вдруг «поехал», я попыталась за что-нибудь схватиться, распахнула дверь...
В последний момент вдруг стало совсем смешно: вот спасибо, Господи!
Боль была жуткая...
Собака на крик прибежала, все старалась лизнуть в лицо, не было сил отвернуться…
Как же она будет без меня?
Последняя рассказка.
Милицию вызвала соседка. Утром она зашла за хозяйкой квартиры гулять с собаками. И забеспокоилась всерьез - ни домашний, ни мобильный телефоны не отвечали, а в квартире как-то страшно скулила Дуся. Аля никогда ее не оставляла надолго. У соседки был ключ, но замок не открывался – дверь была заперта изнутри.
Пришлось замок вскрывать.
Света в квартире не было, автомат на щитке «вырубило»…
Хозяйка квартиры лежала на полу в ванной. Полная немолодая женщина в распахнутом халате. Голова – в луже засохшей крови. На ее ноге приткнулась очень осунувшаяся рыжая собака - лабрадор, она обессилено приподняла голову, посмотрела замутненными глазами.
У женщины было посиневшее, искаженное болью, одутловатое лицо с бледными ниточками-губами, и только широко распахнутые глаза непонятного оттенка, очень темные, казалось, по-прежнему смотрели на всех с иронией и недоумением…
Мальцева тронул за руку Виталька – эксперт:
-Жуть, а? Сколько видывал, но чтобы такие глаза у покойника….
****
…Собака прожила еще три дня. Она лежала на полу в прихожей, смотрела, не мигая,в сторону той двери, куда унесли ее маму Алю…
Собака ничего не ела, отказывалась гулять – садилась у подъезда, задрав морду вверх, к окнам, и ждала Альку. У нее подгибались лапы, идти собака не могла и не хотела. Потом ее усыпили. Толстый санитар вынес тело собаки из квартиры, тихо матерясь, что очень уж тяжело. Никому эта собака была не нужна.
Альку хоронили институтские подруги. На похороны денег дали Генка и Сашка.
Оба они были у края могилы. Генка жмурился на солнце, отгоняя слезу. К его плечу тихо прижималась Милочка, секретарша, заискивающе заглядывая в Генкины невидящие глаза. Сашка был чернее тучи, поднимал зябко воротник, все пытался закрыться от посторонних взглядов. Очередная «миска» тихо, не дыша, замерла у него за спиной.
Неподалеку, среди деревьев, стоял очень высокий, жилистый мужчина. Он смотрел в их сторону и вытирал слезы. Упрямые губы твердили молитву, которую он слышал в детстве….
=================
* - стихи Ю. Андрианова, случайно найденные в 1980 году в какой-то газете
** - романс Трофима
