Её взгляд был направлен вниз, на воду – туда, куда она так стремилась.
В несколько прыжков Макс оказался рядом. Схватил её и с силой потянул обратно.
- Пустите меня! – несостоявшаяся самоубийца принялась вырываться, да так стремительно, что парень едва её удерживал.
- Высоко, - заметил Макс как можно невозмутимее. – Ударитесь – будет больно. Да и вода холодная – ещё простудитесь.
- А Вам-то что?
- Мне-то ничего. А вам непонятно, что за блажь в голову стукнула – приспичило искупаться прямо здесь и сейчас.
- А может, я умереть хочу!...
«Пашка, ну на кой фиг я живу? Лучше б тогда виском, чтобы уж сразу!»
«Не парься, Макс – умрёшь обязательно. Это всегда успеешь. Вон тот же Кутузов…»
« Плевать мне…» - Макс тогда остановился, осознав, что наплевать на такого великого полководца будет уж совсем нехорошо…
- Умрёте обязательно. Это всегда успеете. Так зачем торопиться?
- А как жить? Как жить, когда… - девушка, не договорив, разрыдалась.
Макс был растерян. Опыта утешения плачущих девушек он не имел. Оставалось терпеливо ждать, пока она успокоится.
- Он меня не любил. Никогда.
- Она тоже, - проговорил Макс чуть слышно, вспомнив про Лену.
Девушка с удивлением посмотрела на него:
- Что?
- Я хотел сказать, может, Вы ошибаетесь?
Она отрицательно покачала головой:
- Он сам так сказал.
- Может, погорячился…
- Он думал, что я не слышу…
Тот, которого девушка назвала «Он», был случайно застигнут ею за столиком кафе – с другой в обнимку. Та другая злилась, он её утешал: «Да ты пойми: не нужна мне эта Аринка! Я с ней только из-за прописки встречаюсь. А люблю я только тебя!»
- Слушай, и ты из-за этого козла…
- Я люблю его, - перебила Макса Арина.
- Я тоже до сих пор её люблю. Наверное.
- Она тоже?...
- Бросила, - ответил Макс коротко. – Но убиваться я не собираюсь – не дождётся!
Арина молчала, глядя на него с некоторым уважением. Потом, наконец, несмело произнесла:
- А ты её очень… любил?
- Она была для меня богиней… Слушай, а давай мы им отомстим. У меня как раз два билета. В Кремлёвский. На концерт Моранди. Хотел ей подарок сделать. Пойдём?
Арина на мгновение задумалась.
- Хорошо, на концерт я с тобой пойду. Но на большее не рассчитывай. Я не хочу, чтобы наша месть зашла слишком далеко.
Макс охотно согласился. Он и сам не готов был спать с девушкой, которую не любит. Даже ради того, чтобы досадить Лене. Ему всегда казалось, что те, кто вступают в интимную связь без глубокого чувства, лишают само таинство единения того священного смысла, который придавали ему наши предки. И этим сами себя обкрадывают.
Поэтому он был рад тому, что Арина не горит желанием заниматься с ним любовью, которой нет.
***
Два места на балконе не в самом ближнем ряду. Брать бинокль ни Макс, ни Арина не захотели. Впрочем, этого, как оказалось, и не понадобилось – по обеим сторонам от сцены висели плоские экраны. Значит, лицо синьора Моранди будет видно.
Да и места в билетах, как выяснилось – чистая условность. После третьего звонка люди стали активно пересаживаться на свободные кресла – поближе. Некоторые и вовсе покидали зал, чтобы перейти в партер. Особенно после того, как было объявлено, что там есть свободные места.
- Хочешь в партер? – осведомился Макс у своей спутницы.
- Да мне всё равно. Могу и здесь. Если, конечно…
- Приставать не буду – это точно, - заверил Арину Макс, видя, что девушка глядит на него с некоторой опаской.
Вот если бы рядом вместо неё сидела Лена… Не та, которая обновила его в парке перед другим, а та богиня, в которую он влюбился, та, которой больше нет и не будет…
«Всё, хватит о ней думать! – решительно оборвал парень поток мыслей. – Между нами всё кончено!»
В партер они не пошли, но в первые ряды всё же пересели.
***
Моранди пел с душой и темпераментом. Экран позволял видеть каждое движение маэстро, передавая все оттенки чувств, отражающихся на его лице. Очевидно, это были чувства лирических героев, и ими певец в этот момент будто жил. Не то, что некоторые исполнители – повторяют заученные слова, не особенно вникая в сам их смысл.
Макс от души пожалел, что не знает итальянского. Ведь ещё школьником купил самоучитель, да всё никак руки не доходили. Потом книга благополучно затерялась в дальних уголках его квартиры.
Впрочем, слова маэстро, сказанные между песнями, переводил переводчик. А поприветствовал публику он так и вовсе на русском, признавшись, правда, что долго тренировался, прежде чем выучил эту фразу. Да, русский язык объективно не самый простой.
Что такое «gracio», можно было понять и без переводчика. В зале нашлось немало желающих выразить признательность великому маэстро букетами цветов.
А вот песен Моранди Макс почти не знал. Кроме, пожалуй, знаменитого «Аэроплана» - да и то потому, что такая была на кассете, что Макс покупал маме на день рождения. Потому-то он и узнал её ещё до того, как маэстро начал петь.
Но это, как оказалось, не самая лучшая из его песен. Больше Максу понравилась та, которую Моранди пел тридцать лет назад, когда в последний раз был в Москве. Понравилась ему и «Fumo», которую певец исполнил по просьбе одной пожилой синьоры. Вернее, даже не по просьбе – та синьора сказала, что эта его песня ей более всего запомнилась. А название в переводе означает…
- Дым, - тихонько подсказала Максу его спутница.
- Ты знаешь итальянский? – так же тихо переспросил Макс.
- Нет, но немного знаю испанский. «Fumar» означает «курить», «дымить».
Произвела впечатление и песня «Крёстный отец». Моранди пел её не один – на пару с Аличией, фамилии которой Макс не смог бы вспомнить даже под пыткой. Хотя сама синьора Аличия ему понравилась – и внешностью, и сильным голосом. Самой песни парень прежде не слышал.
- А я её знаю, - шепнула Арина. – Её ещё Магомаев исполнял.
- А кто лучше?
- Даже не знаю. У них как-то более страстно, что ли.
Прав был Моранди, когда сказал, что у него с Аличией, будь он помоложе, вышел бы неплохой дуэт. Не хуже, чем у Аль Бано с Роминой.
Не обошлось и без политики. Хотя Макс не понял, было ли про неё хоть слово в песне, которую, по словам маэстро, не пропускала цензура. Но если верить самому певцу, песня была про обычного парня, который любил «Биттлз» и «Роллинг стоун». Не очень весёлая, прямо скажем – лирический герой погиб во Вьетнаме на войне.
Да, Моранди тогда осмелился. А попытался ли кто-нибудь из наших телезвёзд спеть про такого же обычного парня, погибшего во время никому не нужной Чеченской войны? Вернее, нужной лишь узкому кругу лиц, сколотивших себе состояние на смертях молодых ребят и слезах их матерей. За одну такую песню Макс простил бы всё – даже полное неумение петь.
Впрочем, сама песенка оказалась так себе. Куда большее удовольствие парню доставила другая, которая, однако же, самого маэстро привела в большое волнение, ибо он слышал её от своего отца.
Макс невольно позавидовал Моранди. Ему самому при воспоминании об отце хотелось ругаться так, что у всякого, кто услышит, завяли бы уши. Раньше хотелось. Сейчас он давно уже смирился с тем, что у него, по милости родителя, один глаз искусственный. Интересно, заметила ли это Арина? Не жалеет ли, что пошла на концерт с таким?
Арина… Максу вдруг стало жаль, что это только месть. Вот было бы хорошо просто сходить с ней на концерт, в театр, на выставку.
«О чём ты только думаешь, Макс? Околдовал тебя Моранди своими песнями, а тут Арина рядышком. Вот и вся разгадка твоему наваждению».
Парень не мог знать, околдовал ли маэстро так же и его спутницу. Но на лице Арины он увидел неподдельное оживление. Похоже, девушка не жалела о неудавшемся самоубийстве. И слава Богу!
«У неё будет в жизни ещё много всего – и хорошего, и не очень. Пусть Арина забудет, как меня звали, как я выглядел, но когда будет совсем уж хреново, пусть вспомнит этот концерт и раздумает умирать раньше времени. Пусть подумает: сколько я ещё не видела, не слышала…»
Тем временем певец взял в руки гитару и стал петь неаполитанскую песню. В какой-то момент его голос перестал слышаться. Затем послышался вновь, но очень тихо.
- Вот что значит профессионализм, - шепнул Макс Арине, когда песня закончилась. – Не растерялся из-за технических сбоев.
Впрочем, сам Моранди тут же признался, что частенько исполнял эту песню без микрофона, вот и в этот раз решил попробовать. А может, он просто, чтобы не портить репутацию такого заведения, решил взять вину на себя, выдать технические неполадки за свой каприз.
***
- Он такой забавный, такой обаятельный! – призналась Арина, когда зрители покидали зал.
По всему видно, она была довольна. И песнями, и манерой общения маэстро со зрителями. Макс видел, как улыбалась его спутница, когда Моранди кокетничал с «красивыми синьорами», и когда под конец потрепал по волосам Аличию, разлохматив ей всю причёску. Парень смотрел и не узнавал той Арины, что чуть не прыгнула с моста.
- Значит, тебе понравилось?
- Да. Спасибо, что сводил меня на концерт.
- И тебе спасибо за компанию. Одному было бы не так весело.
- Сколько, кстати, я должна за билет?
Она полезла в сумку, но Макс её остановил:
- Не стоит, правда. Он бы у меня всё равно пропал. А так хоть с пользой.
Весной темнеет не так быстро, как зимой. Когда парень и девушка вышли из театра, тьма ещё не окутала Москву. Но всё же Макс посчитал верхом неприличия оставить девушку добираться одной после того, как завлёк её на вечернее мероприятие. Поэтому он вызвался проводить Арину до дома.
***
Жила Арина неблизко, но путь показался Максу до обидного коротким. Время будто пошло в три раза быстрее, превращая часы в минуты, а вечность – в один миг. Сколько времени нужно, чтобы успеть сравнить Моранди с Риккардо Фоли и Пупо, выяснить, та ли песня «Mondo» звучала на концерте в другом, нежели у Фоли, исполнении, либо это совсем другая? Чтобы, пройдясь по нескольким кинокартинам Филини, плавно перейти на Тенесси Уильямса, а затем – на фильмы по пьесам Островского? Чтобы после телевидения вернуться к древнейшему источнику познания – книги, и прийти к выводу, что у Шекспира пьесы содержательнее, чем у Лопе де Вега? Ну, и конечно, не забыть о событиях из жизни, как-то связанных либо с просмотром и прочтением этих фильмов и книг, либо чем-то похожими на фрагменты сюжетов.
Макс не знал девушку достаточно хорошо, чтобы предугадать, какая из высказанных его мыслей ей понравится, а какая вызовет истерику. Поэтому был готов ко всему. Но Арина, в отличие от Лены, не психовала, даже когда говорила, что в корне с ним не согласна. И это Максу понравилось.
Когда молодые люди дошли до дома девушки, Макс с сожалением с ней распрощался:
- Спокойной ночи, Арина.
- Спокойной ночи, Макс. Спасибо, что проводил.
***
Страстная неделя выдалась достаточно суетной. Чистый четверг ушёл на уборку и покраску яиц. Страстная пятница – на выпечку куличей. Только в субботу, вернувшись из церкви с освящённым куличом и яйцами, Макс, наконец, смог написать другу письмо.
Писал он о бытовых делах, о концерте, об учёбе в институте. А ещё о том, что уже целую неделю думает об одной девушке. И эта девушка – не Лена.
«Вот так, Пашка, думал Ленке отомстить, а теперь запал конкретно. Что бы я ни делал, куда бы ни пошёл – не выходит у меня Аринка из головы, хоть убейся. Не знаю, что мне делать?»
Что делать? А вот Пашка бы не растерялся. Он бы понравившуюся
