Света дождалась нужного трамвая и отправилась на поиски своего школьного друга. Сердце бешено колотилось. Прошло столько времени после несчастного случая, о котором она случайно узнала от Арсения, а потом получила некоторые подробности от человека в спортивном баре. Вспоминать это время не хотелось, но у нее долг перед Сергеем. По крайней мере, она обязана извиниться и объяснить, что не хотела ему зла и никак не предполагала, что он так пострадает по ее вине. Да и какая за ней вина? Она вообще долгое время думала, что он просто забыл о ней, когда не пришел на обещанную встречу. И даже расстраивалась немного, грустила, что после таких заявлений и проникновенных взглядов вдруг взял… и забил на нее. Но в сторону самолюбие. Они просто должны объясниться и расставить все точки над «и». Ей невыносимо знать, что он винит ее в… хоть в чем-то.
Кто бы мог подумать, что Арсений так поступит? Арсений… Когда-то он ревновал ее, бегал за ней, следил и контролировал. А сейчас… а сейчас, когда она вольна и свободна делать все, что пожелает и никому не обязана давать за это отчет, тем более ему, ей хочется на стенку лезть от этой неожиданной свободы. Что ей с ней делать? Опять не нужна, опять отвергнута, опять забракована. Она судорожно вздохнула. Теперь, по-видимому, ей предстоит жить с этими мыслями и чувствами всю оставшуюся жизнь. С этой тоской, в этом одиночестве, в этом вакууме.
А ведь еще сравнительно недавно она скучала по этой тихой жизни без событий, без опасности и без… своего злого демона. Да, есть же синдром жертвы, которая влюбляется в своего палача. С ней, похоже, это и произошло. Да и как можно было остаться равнодушной, попав под пристальный взгляд серых глаз, волшебных, властных, умных. Да, умных… он делал глупые поступки, но все равно… его проницательность, понимание, чувствительность, его умение понять ее душевное состояние и видеть ее насквозь всегда поражали ее.
Она заставила себя пройти мимо родного двора, чтобы первым делом выполнить долг. Соседний двор был пуст и тих. Ребятня убежала купаться, речка была неподалеку, и Света помнила то время, когда проводила целые дни на берегу, ныряя за разными цветными камешками смешной формы. Время доминошников еще не пришло, а бабульки, сторожащие скамейки, отправились отдыхать после обеда. Света вошла в подъезд со сломанным домофоном и поднялась на седьмой этаж. Тревожно постояла перед дверью, обитой коричневым дермантином, и заставила себя протянуть руку к дверному звонку. Все та же трель, как и много лет назад. Ничего не поменялось, и Светино сердце дрогнуло от нахлынувших воспоминаний.
Та же женщина открыла ей дверь, лишь чуть больше седины, и морщин на лице, таком же добром и умиротворенном, как Света и помнила.
- Здравствуйте, Галина Леонидовна, - выдохнула Света.
Улыбка медленно стекла с лица женщины, по мере узнавания, Галина Леонидовна вмиг посуровела и холодно посмотрела на девушку.
- Чем обязана? – сухо спросила она.
- Вы меня не помните? Я Света Черемухина, одноклассница…
- Я помню, кто ты. Узнала, разумеется. И я спросила, чем обязана? – мимо прошел мальчик с большой собакой, облаявшей девушку и хозяйку квартиры.
- Вы мне ничем не обязаны, - Света как-то поникла, понимая, что разговора не получится. – Я хотела поговорить с Сережей. Если можно.
- Нельзя. Его нет.
- Я зайду попозже?
- Вряд ли, он уехал. Его нет в городе, - женщина хотела уже захлопнуть дверь.
- Вот как! – воскликнула Света. – Значит, с ним все в порядке?
- Что ты имеешь в виду? – женщина пристально на нее посмотрела.
- Я хотела узнать, как у него со здоровьем, - пролепетала девушка, снова чувствуя, как робеет под суровым взглядом женщины.
Женщина продолжала молчать, но дверь не закрывала.
- Я слышала, что его серьезно избили… что он пострадал в драке.
- И по прошествии долгого времени ты вдруг решила узнать, живой ли он?
- Я знала, что живой, я боялась прийти, я… не могла, - Света подняла глаза на женщину. Но в ее лице не было сочувствия.
Правильно, а как бы она сама, Света, смотрела на девушку, по вине которой пострадал бы ее сын? Была бы человечнее, добрее и снисходительнее? Конечно, ведь она не знает, что это такое – опасность, нависшая над родным ребенком.
Галина Леонидовна сверлила девушку холодным недоверчивым взглядом. Она помнила проводы сына. Он наотрез отказался оформлять инвалидность, словно не имея на руках этой справки, он еще может надеяться на нормальную жизнь полноценного человека. Но жить в мире здоровых людей ему было уже не суждено. Работы найти он не сможет, а влачить жалкое существование не пожелает. Гордый.
Он стоял на вокзале, опираясь на палку, без которой пока еще не мог нормально передвигаться, и смотрел на мать добрыми глазами любящего сына, каким был всегда. Не глазами, глазом… Губы женщины задрожали. Ее красивый мальчик, когда-то красивый и здоровый… И вот стоит эта девчонка, из-за которой это все и произошло. Но Сергей запрещал ей ругать Свету. Останавливал сразу же, пресекал все ее попытки пойти и разобраться, подать в суд и найти справедливость.
- Нет, мама, - говорил он, - не трогай ее. Прошу, никогда ее не обижай. Не надо. Ради меня.
Отец отводил глаза, мать прижимала к лицу платок. Муж решил отвезти сына-инвалида к брату на ферму в соседнюю область. И там пользы от него будет не много, физический труд ему противопоказан, но задать корм скотине он сможет, двор подмести, или по дому чем помочь своей тетке. Родственники согласились принять его, не отказали в помощи. Там и будет теперь протекать его жизнь.
Сердце женщины сжалось от жалости и боли.
- Мам, обещай мне только одно, - попросил Сергей, когда они уже были в вагоне.
- Да, сыночек, все, что угодно, родной.
- Мам, если Света… придет, ну, если вдруг придет…
- Да я ее на порог не пущу, змею эту! – воскликнула женщина.
- Нет, мама, милая, ты же обещала мне, - Сергей мягко погладил ее по щеке. – Пап, ну хоть ты скажи, ну что она так расстраивается!
Отец лишь опять тяжело вздохнул.
- В общем, мам, просто не говори ей, что со мной случилось, хорошо? Чтобы она ничего не узнала, ладно? И куда уехал, тоже не говори, - он отвернулся к окну.
Он хотел уберечь ее от страданий, от разочарования, чтобы она даже не узнала, что натворила. Вот в этом он весь, ее Сереженька. Только эта девица не достойна такого отношения.
- Ты зря пришла, Светлана, - сказала мать Сережки. – Сергей уехал и больше никогда не вернется.
Света увидела слезы в глазах женщины, и ее сердце дрогнуло.
- Я виновата, - прошептала она. – Но поверьте мне, я не знала, что все так получится…
Женщина перебила ее.
- Мой сын запретил мне что-либо говорить тебе, и поэтому я не скажу, что я о тебе думаю, и где он, и что с ним. Так что уходи, пока я не нарушила обещание, данное единственному сыну.
Света неожиданно для Галины Леонидовны схватила ее за руку с набухшими венами, и быстро поднеся к своим губам, поцеловала.
- Простите, - прошептала она, почувствовав, как женщина вырвала руку, словно к ней прикоснулась гадюка.
Дверь с громким грохотом захлопнулась, разнося эхо по этажам, и Света медленно, не видя ничего от слез, стала спускаться по лестнице.
К отцу она так и не зашла. В таком состоянии она никого не хотела видеть. Доехала до дома, зашла в какой-то магазинчик и купила бутылку водки. Краснея и смущаясь так, словно делала что-то неприличное и постыдное, спрятала бутылку в сумку и быстро направилась к дому.
- Будет отличный вечер, - пробормотала девушка, открывая дверь. – Напьюсь в стельку, а там будь, что будет. Если опять порежу вены, то так тому и быть. А не порежу, так и буду маяться, жить и тлеть.
Но пить в одиночестве ей не пришлось. Как только она переступила порог квартиры, консьержка сообщила ей, что какой-то длинноволосый парень желает войти к ней.
Сердце бешено заколотилось, огонь побежал по венам, стало не хватать воздуха.
- Длинноволосый? – переспросила Света, чувствуя, как вспотела рука, держащая трубку.
- Ага, черненький такой, стоит вот, улыбается мне.
Света бессильно опустилась на стул. Черненький. Значит, черненький.
- Говорит, что зовут Бертуччо, - продолжала консьержка. – Ну и клички себя придумывают люди, язык сломаешь. А красивый такой, ну что ты будешь делать!
- Это его настоящее имя, - улыбнулась Света бескровными губами. – Пропустите его, пожалуйста, это мой друг.
Повесив трубку, Света поднялась на ватные ноги, и слабыми руками открыла входную дверь. Силы покидали ее, настроение улетучивалось, как духи из открытого флакона.
Через минуту мужчина входил в ее квартиру.
- Привет, подружка, - улыбнулся брюнет. – Это тебе, - и он протянул ей три чайные розы бледно-розового цвета, красивые и бессмысленные. Зачем они ей?
- Спасибо, это так мило, - проговорила она, заставив себя улыбнуться.
- Чаем напоишь? – спросил мужчина.
Он видел, что она не в том настроении, чтобы принимать гостей, но что ему делать, если он не мог не прийти. Она ему не рада, это очевидно, но… это оказалось сильнее его.
- Зачем чай, - заставила себя усмехнуться девушка, – есть что-то покруче, - и она извлекла из недр сумки бутылку.
- Ого! – глаза Берта округлились в непритворном удивлении. – По какому поводу?
- Алкоголикам повод не нужен, - гордо заявила Света, и сама, как раньше Берт, взяла его за руку и повела на кухню. Правда, размеры ее квартиры были раз в пять меньше, и путь занял всего каких-то четыре шага.
- Уютно, - Бертуччо огляделся. – Красиво и чисто. Позволишь, я похозяйничаю?
Он подошел к серванту и достал две стопки, заглянул в холодильник:
- Света, да ты торговать можешь продуктами, - присвистнул он. - У тебя в холодильнике настоящий гипермаркет. Ты об этом знаешь?
Он посмотрел на девушку, которая стояла у окна, обхватив себя руками. Он понимал, что с ней что-то происходит, и даже догадывался о причине. Не надо ему было приходить. Она хотела побыть одна, это же очевидно. Напилась бы и легла спать. А тут он.
Он тихо приблизился к ней, и она вздрогнула от неожиданности, когда почувствовала его руки на своих плечах. Мгновенно развернулась к нему и уткнулась ему в шею. Слезы потекли по щекам, капая ему на воротник футболки поло.
- Вот так, - сказал он, покрепче обнимая ее хрупкое тело. Он мог бы стать ей старшим братом, если бы хотел именно этого.
А девушка уже рыдала в голос, ее била дрожь, и она ничего не могла с собой поделать. Его присутствие раздирало ей душу, словно Бертуччо был прощальным приветом из той жизни, где можно было услышать голос Арсения, посмотреть в его глаза, уловить запах его одеколона, прикоснуться к его телу. О, его тело… И Света плакала, прощаясь со всем тем, что стало ей так дорого. Мужчина не торопился ее успокаивать. Он тихо поглаживал ее по спине, проводил большой жесткой ладонью по ее волосам, не говоря ни слова. Плачь, думал он, плачь и прощайся. Может, в этом есть мой интерес.
- Спеть тебе песенку? - спросил Бертуччо, когда слезы иссякли, и девушка только судорожно всхлипывала и вздыхала. Она кивнула.
Сумерки заполняли помещение, но свет никто не включал. Обоим не хотелось разжимать объятия. Мужчина запел тихим чистым голосом, таким же сильным и красивым, как и у ее демона. Света не понимала ни
Простите :))) не удержался.