Как чудно он тихонько крадется, вечером, гулко ступая на старенькое крыльцо – небо покроется дивным узором из звезд, каждая из которых несет свое робкое словечков записки одного, необычного, дождя…
Я уже не раз осторожно наблюдал его, приподнявшись на цыпочках из-за колонн дней, словно аккуратно расставленных книг, искрящихся невиданными обложками и корешками.
И, кажется, все в них похоже на обычные книги – те жестарательно выведенные буквы, те же белоснежные листья страниц, и все же они непохожи на то, что мы привыкли вспоминать, перечитывать, из чего открываем уйму полезных и волшебных вещей…
Хотя бы потому, что они дают постичь себя не каждому,а только тому, кто не побоится заглянуть в записки капель, маленьких и шаловливых,дружным роем образующих причудливый… занавес ночи – лунный дождь…
Странно, что я не могу поймать то мгновение, когда он родился, скорее, это тайна, незаметно и кокетливо приоткрывающая двери следующими строчками: « В одном лесу… жило Эхо.
Оно было настолько глупым и самоуверенным, что умело только одно – незаметно говорить из коряг и дупла какого-нибудь дерева: «Ку!»,пугая всех, кто просто гулял в лесу или собирал его дары.
Один маленький Леший не выдержал и поинтересовался уЭхо: «Братец, а ты что-нибудь другое умеешь делать?».
«Зачем? – искренне удивился тот, с наслаждением прогуливаясь по опавшим листикам, - Этого вполне достаточно, и… между прочим,это ведь какая помощь тебе: кто-либо задумает шишки украсть или в белочек из рогатки пострелять, а я ему из-за норы: «Ку!» - и хулигана как ни бывало!... Вот,а ты меня ругаешь, когда я днем и ночью сижу на страже порядка нашего леса; уменя уже ротик болит говорить «Ку!», и все равно я, не взирая на все, произношу его!...Такое нелегкое дело это.. А главное – полезное!»
Леший почесал затылок и решил: «Ладно!... Если ты так охраняешь лес, то говори «Ку!» дальше».
После он ушел, а довольное Эхо снова принялось круглыми днями и ночами напролет выскакивать на всех, кто робко трогал кустики и срывал цветочки, радостно восклицая: «Ку!».
Вскоре это стало раздражать и малышку Фею, любившую играть на жемчужной арфе и петь алмазным голоском звездные песенки, навеваявсем добрых и очень красивых сказок. Она подлетела к Эхо, робко теребя радужное платьице.
«Милый Эхо, ты не мог бы петь какие-нибудь другие стишки?... «Ку!» - это как-то просто и неярко…»
Но и на такое замечание наш малыш уверенно поправил важный мутно-серебряный поясок на своем наряде и, свесившись с огромного пенька, возразил:
«Много ты понимаешь, девчушка с арфой!... Ты только вслушайся «Ку!»…сколько поэзии, силы, яркости в этом слове… Говорят ведь:«Короткий путь – самый уверенно-блестящий», я как раз на нем… И многому смогу тебя научить, если не будешь мне, коротышка, мешать творить эту замечательную балладу: «Ку!»…»
Так Фея легонько, но грустно улыбнулась и, промолчав,улетела. А Эхо все смеялось и без передышки прыгало по канавкам, травам, ветками все ликовало: «Ку!».
И вновь, в один миг к нему прилетает его лучший друг –крошечное светящееся-сияющее существо Фантошка, все старательно вышивающий узоры тумана и тишины для леса.
«Послушай, друг, - бодро говорит Фантошка. – Не мог бы ты хоть денек не говорить «Ку!», ты не даешь мне сосредоточиться…»
«А кто виноват?! – безразлично оглянулось на него Эхо,раскинувшись на тенях паутины, как на троне, - Не можешь сосредоточиться – твои проблемы!»
«Ну, Эхо, славный, добрый мой товарищ, - ласково и терпеливо присел поближе к нему тот, - Я же не прошу от тебя что-то сложное…Просто помолчи денек, не говори «Ку!», и все!...»
«Не буду! – гордо хмыкнуло Эхо. – Что хочу, то и буду говорить, не тебе мне указывать, что делать!...Иди по своим делам и не мешай…Ку!»
«Ах, опять?! – разочарованно-обиженно прошептал Фантошка и, скривив рот в учтиво-хитрую улыбку, бросил: - Хорошо же, дружок, я даже помогу тебе, раз ты так любишь говорить «Ку!», от даже меня отталкиваешь!...»
С этими словами он исчез, оставив Эхо счастливо-провожающе указывать на него пальцем и самодовольно гикать.
Фантошка же полетел к злопамятной, но справедливой Сцилле. Он рассказал, как глупыш-Эхо обидел и распугал всех друзей – Лешего,Фею, его; только отворачиваясь от них и доказывая, что он может делать все, чтоугодно, а остальные должны молчать и не мешать ему «говорить «Ку!»».
Услышав это, Сцилла взвилась ввысь и, свистя гулом сердитого ночного ветра, прилетела к Эхо, все от удовольствия дрыгающего ногамии выкрикивающего на разные лады: «Ку!».
«Ты так любишь говорить «Ку!» - прошипела она, строго глядя на, съежившегося от ее появления, Эхо, - Ну так произноси это всегда, вовеки веков!..»
С таким выкриком Сцилла капнула на Эхо, попытавшегося убежать, раствором, с притворно-жалостливым лицом, поданным Фантошкой. Эхототчас застыло и стало невидимым, только и жалостно проговаривающим: «Ку-ку,ку-ку…».
Так и бродит он, незримый по лесу, до сих пор, зовет друзей, но он не понимают его и не узнают, ведь только и слышат в тишине леса шелест листьев, переливы ветра под луной и отголосок Эхо: «Ку-ку, ку-ку…»
Под этот таинственный звук, доносится неуловимый шепот капель росы, сверкающей маленькими глазками на зеркале туманной тропы. Онауходит вдаль, маня ступить на нее и.. будто унося еще один шорох шагов…
Отражения – маленькой принцессы далекой мистической страны,которая называлась по-странному: «Вода».
Жила Отражение в своем замке и бед не знала: тоугостит всех на свете конфетками, выращенными ее волшебной лейкой, из одной,очень сладкой и редкой; то нарядит всех своих фрейлин в одинаковые платья из осколков золота и дождевых капель; то украсит свой замок маленькими лунами,полив из своей лейки одну, настоящую, неосторожно задремавшую в ее саду.
Только скучно было Отражению, некому себя было показать, свою красоту дивную и чудеса искристые, только слугам да сердитымфилинам, охранявшим ее покои.
Закручинилась от этого принцесса, да так, что побледнели ее щечки, светившиеся тонким розовым янтарем, губки, покрытые алой рубиновой россыпью, потускнели, а волосы, сотканные из чистейшего топаза,потухли.
Много лекарей пыталось спасти красавицу Отражение,чахнувшую грустившую с каждым днем всебольше: то важный усатый Омар плясал целебную кадриль, а потом только фыркал:«Какая невоспитанная принцесса! Даже не знает, что надо похлопать мне за творческий труд!» и, ворча, уходил; то Кот-Улыбка варил целебные травы и потомзлостно шипел: «Надо же, как она заскучала!... Даже лень ей от этого мне хоть грош за дорогие травы дать!...», а потомтоже стремительно покидал дворец Отражения; то суетливая Бленни сверкала новыми узорами на зубах и все трещала, все трещала, обо всем на свете, перед принцессой,а после рассерженно скрежетала: «Как?!... Это меня, меня, поделившуюся столькими,слишком даже хорошими, вещами, и не слушают?!... Зуба моего здесь больше не сверкнет!...» и поспешно пропадала в тумане из тины.
Лишь один, робкий гном, совсем, почти, мальчик, в простеньком,заплатанном плаще, украшенном радужной булавкой виде розочки, робко произнес:«А я просто желаю, чтобы Ее Высочество опять стала веселой, здоровой и красивой!...Возьмите же от меня этот скромный дар, мне он давно ни к чему..».
Отражение осторожно взяла булавку, поблагодарив, и стала еще красивее, еще добрее и ослепительнее, новым платьицем из алмазно-туманных лоскуточков, веером и зонтиком из солнечных, блестящих,травинок, и легких туфельках из тонкой-претонкой нити из лепестков розы.
Принцесса настолько удивилась изменениям в своей очаровательной внешности, что с готовностью спросила необычного гнома: «За такую помощь, дорогой гном, можешь просить у меня, чего пожелаешь!... Чего ты хочешь?...».
«Позвольте, я стану лишь… застывшим ручейком в Вашем дворце, в котором бы всегда хранились Ваши чудные глаза!..» загадочно и тихо-тихо ответил гном, подставив свою голову волшебной лейке Отражения.
Как не отговаривала мысленно она его, от этой причудливой идеи, несколько даже испугавшей ее своей загадочной формулировкой,а что-то вдруг кольнуло ее, словно напыщенным голосом Омара: «Раз гость просит– надо дать!... Если ты хочешь оправдать подаренную тебе красоту и нрав!...»
И принцесса, зажмурившись, полила гнома из своей лейки чудесной дикостью, переливающейся, как сотня туманных паутинок, вдруг тихонько запевшей веселую, феерическую песню.
Под ее звуки Отраженье, наконец. отважилась открыть глаза и… замерла, перед невероятно-тонким, почти прозрачным и, в то же время,неведомо-глубинным, ручейком, преданно и осторожно щекочущем ей ножки; ласково гладящим ее волосы бликами и игриво журчащим невидимыми колокольчиками;неутомимо заглядывая и.. показывая изумленные глаза принцессы…
И охраняет ее этот ручеек неусыпно, осторожно крадучись среди сумерек листьев, закатных снежинок, ледяных синичек и тропы,гулко оглашаемой торопливыми и внимательным шагами…
Лунного дождя. Это его капельки осторожно перелистывают страницы облачков и шелестят пером следов, переливающихся,неведомых лисичек-комет.
До чего же дивно слушать его вспоминания о путешествиях в странах, где чинно ступают по сонным травинкам синевы тонкие,заточенные в неясный круг, нотки Эхо; аккуратный поток ручейка, бережнокатающего на своих волнах дивную принцессу Отражение, вспышки глаз Кота-Улыбкии аккорды кадрили Омара, сотню глаз и звезд, паутинками рассыпавшихся по небу…
Он рожден из этой дивной мистерии ночи, и сейчас ему время неслышно возвращаться в нее; гулко-гулко чертя каплями что-то теплое исветлое, чего никак не ожидаешь от него в прохладную, мерцающую ночь – «Я не прощаюсь!...»
Я провожаю его глазами, про себя благодарю, за дивные картинки на ступеньках крыльца; какие они чудесные: карусель звезд, бал листьев, кружева тумана…
Могли бы мы понять красоту всего этого, без него,внимательно поглядывающего на нас из искристого мрака, записок, капель тихого,лунного дождя?...
Не стоит его бояться, ведь он… неповторимый и мягкий,как пушистое одеяло дива, вечера…
