Глава 1. Неожиданности приятные и не очень
Накануне своего дня рождения я ждал подарков. Все ждут подарков, так? Тем более, когда тебе исполняется тринадцать лет.
Тем вечером я долго не мог уснуть, все думал о сюрпризах, которые мне приготовили. Ждал чуда. Тогда я еще не знал, что чудеса бывают столь неожиданными…
Утро встретило меня сильными толчками снизу. Спросонья не разобравшись что к чему, я испугался: неужели опять землетрясение, ведь пару дней назад уже было… Но, окончательно проснувшись, понял – это старший брат Дамир будит меня своим излюбленным способом: упираясь руками в деревянную спинку нашей двухъярусной кровати, ногами колотит со всей дури по моему ярусу.
— Уймись, — проворчал я, но тут же вспомнил про свой день и соскочил с кровати со скоростью ракеты.
— Стоять, мелкий! — Дамир ловко подставил мне подножку, но тут же подхватил, не давая упасть. И правильно — отец его за подножки ремнем выдерет и не посмотрит, что уже вон какой вымахал. Отец меня любит.
— Я тебя еще за уши не подергал, — улыбнулся брат.
— Ай! — взвизгнул я, вспоминая, как в прошлый раз чуть не остался без этой важной части тела. — Нет! Мама! — завопил я, вырываясь и кидаясь прочь.
Дамир с воплем бросился за мной, но это было скорей игрой, нежели желанием меня помучить. Мама говорит, что я ужасно милый, и меня просто невозможно не тискать. Не то чтобы мне было слишком обидно, но я же не девчонка какая-то, в конце концов!
Может, сегодня, когда мне уже исполнилось тринадцать, я стал выглядеть немного взрослее? Я важно нахмурил брови и уставился в зеркало. Оттуда на меня смотрел мальчишка с чересчур длинными ресницами и пухлыми губами. Девочке бы такие пошли, а мне только мешают. Я скорчил страшную рожу своему отражению и трагичным шепотом оповестил зеркало:
— Я — гандам!
Рожи из японского мультика не вышло, получилось что-то кривое и с выпученными глазами. Пусть теперь попробуют сказать, что я «ужасно милый».
Зато потом, когда все поутихли и вспомнили, по какому поводу собрались, настал черед подарков. Отбросив какую-то игрушку в нарядной упаковке — не маленький же! — я тихо охнул. Там лежали они. Краски. Настоящая пастель. Двенадцать цветов. Кто хоть немного увлекается рисованием, меня поймет. Тогда у меня буквально сперло дыхание и появилось странное желание обнять всех в этом мире. Я так давно выпрашивал у родителей эти краски, так давно мечтал рисовать по-настоящему. Учитель ИЗО-студии не разрешал мне пока рисовать красками, но попробовать хотелось до дрожи в пальцах.
— Нравится? — спросил Дамир, и я, подняв на него глаза, понял, что этот подарок именно от него. Невозможно, невероятно, но именно так. Я взвизгнул от восторга и повис у брата на шее.
— С днем рождения, Тимур, — прошептал он мне куда-то в макушку и подхватил на руки.
Через день Дамир ушел в армию. Больше я его никогда не видел.
Я много рисовал: все, что видел, все, что попадалось на глаза. Иногда мог рисовать часами, забывая про любые детские развлечения. Мама говорила, что я уникальный; папа, начитавшись умных статей в журналах, называл меня «индижонком»; брат открыто говорил, что я странный, и порой крутил пальцем у виска, рассматривая мои картинки.
Когда Дамира забрали в армию, я замкнулся: привык к тому, что он всегда рядом, к его сонному дыханию, насмешкам в мой адрес, легкому сигаретному дыму в комнате, к тому, как он виновато разводил руками и заговорщицки прижимал палец к губам. Я важно кивал и молчал, не выдавая его: отец был бы в ярости, если бы узнал, что Дамир курит.
А теперь в комнате было слишком пусто. И все, что мне осталось — рисовать. Набросав портрет Дамира тонкими карандашными линиями, я решил выйти на улицу поискать интересный пейзаж.
Мама покачала головой и, ласково проведя рукой по волосам, посоветовала потеплее одеться и далеко от дома не уходить — скоро ужин.
Я согласно кивнул и вышел, погруженный в свои мысли.
Вечерняя Алма-Ата встретила меня гудением машин и гомоном людей, торопящихся с работы домой. У меня не было друзей: я не особо стремился к общению, предпочитая отсиживаться в углу с карандашом и листом бумаги в руках.
Я прошелся до конца дома и вышел к парку. Здесь было полно людей: гордые владельцы породистых собак выгуливали своих питомцев, не менее гордые мамочки катали разноцветные коляски. Малышня с восторженным визгом лазила по цветным горкам.
В воздухе отчетливо пахло весной.
Присев на самой отдаленной скамейке, я мысленно стал прикидывать пейзаж и ракурс, с которого будет удобней рисовать. Пожалуй, вот с этой самой скамейки. Мои размышления прервал незнакомый спокойный голос:
— Здравствуй, мальчик, — рядом со мной сел парень немного старше Дамира, лет двадцати. В его руках был фотоаппарат с огромным объективом.
— Здравствуйте, — вежливо ответил я, потихоньку отодвигаясь. Правилам общения с незнакомцами меня мама научила. Вежливо ответить и уйти. А если взрослый проявляет настойчивость — позвать на помощь.
— Я думаю, ты очень фотогеничный, — улыбнулся незнакомец.
— Я... что? – непонятное слово разожгло мое любопытство. Я уже не боялся говорить с незнакомым парнем: в конце концов, в парке полно народу.
— На фотографиях хорошо получаешься, — незнакомец оказался доброжелательным, с ним хотелось общаться.
— Ну, наверное, — неопределенно пожал плечами. На самом деле фотографироваться я не очень любил, потому что обычно выглядел на фото как девчонка.
— Ты не против, если я тебя сфотографирую? — незнакомец не выглядел опасным, и я согласился.
Вспышка ослепила меня, заставила закрыть глаза. Когда я их открыл, то понял, что падаю.
Глава 2. Остров Тысячи Камней
Упал я в озеро. Скорее, в лужу, потому что было очень мелко. Сел и, отчаянно отплевываясь, огляделся. Сверху по-летнему жарило солнце, вокруг простиралась какая-то пустошь. Острые камни торчали из песка то там, то тут, кое-где проглядывали чахлые кустики. Очень похоже на нашу казахскую степь.
Дальше виднелось море. Я не вру! Настоящее синее-синее море. Волны лениво набегали на песчаный берег и так же лениво откатывались назад. Оглядевшись и присмотревшись внимательнее, я понял, что это — остров. А вдалеке — другие острова, связанные между собой красивыми мостами, которые выгибаются, прямо как в мультиках или сказках. И цвета такие же сказочные — нежно-розовые, переливающиеся на солнце.
На острове, куда я попал, стоял большой мрачный замок. Он казался нагромождением острых черных и белых камней, сложенных в удивительной гармонии. В нем была своя величественная красота, и мне сразу же захотелось его нарисовать.
Но еще больше мне хотелось узнать, куда я попал.
— Где я? — крикнул я громко и прислушался. Было тихо. Похоже, что это необитаемый остров, и я тут один.
Внезапно раздался резкий гортанный звук, пригорки поодаль зашевелились и вскочили на ноги. Это оказались никакие не пригорки, а пыльные накидки, под которыми прятались мальчишки! Все раздетые до пояса, в закатанных до колен штанах или обрезанных джинсах, болтающихся лохмотьями, с черными лентами на лбах, не дающими длинным темным волосам падать на лицо, со странными деревянными мечами в специальной перевязи на спинах. На вид им было лет четырнадцать-пятнадцать, самому старшему — лет семнадцать.
Сначала я подумал, что это корейцы. У нас в классе учились корейцы, они были похоже внешне на этих ребят. Но наши, казахские корейцы, говорили по-русски, а эти на странном языке. Я не мог уловить ни слова. Только отрывистые звуки. Они разглядывали меня, изучали. Шумели при этом, переглядываясь и переговариваясь.
Один мальчишка, лет пятнадцати, подошел и, ухмыляясь, провел деревянным мечом по моему горлу. Я с ужасом осознал, что меч вовсе не деревянный! Каким-то неведомым образом он стал стальным, и его острый кончик оставил тонкую кровящую полосу на моем горле.
— Ирассяй! ("Добро пожаловать" — япон.), — произнес он и рассмеялся, будто сказал что-то очень смешное. Мальчишки разом загалдели на своем странном языке и умолкли только по сигналу самого старшего. Он коротко кивнул мне и показал на замок, призывая следовать за ним. Пришлось подчиниться, хотя происходящее нравилось мне все меньше и меньше.
Внутри замок оказался таким же мрачным, хотя было видно, что огромному помещению пытались придать уют. Больше всего меня поразил огромный камень со множеством трещин у дальней стены. Казалось, еще немного, и глыба расколется на тысячу мелких осколков.
Захотелось подойти и потрогать эти трещинки, понять, настоящие ли они, но я решил не демонстрировать излишнего любопытства.
В центре зала стоял большой деревянный стол, очень грубый, из простых, похоже, неотесанных, досок. Вокруг были расставлены самодельные стулья: из больших бочек, коробок, ящиков непонятного предназначения. На столе горело несколько наполовину оплавленных свечей, поставленных прямо на грубую поверхность без какой-либо подставки.
Мне указали на коробку с краю, и я осторожно присел. Похоже, это не шутка. Они были такими серьезными, эти странные жители острова. Я все-таки подумал и определил их как японцев. Или китайцев. Неважно. Я не знаю ни того, ни другого. Может только пару фраз, которые запомнились из японских мультиков, но вряд ли смогу различить их в потоке японской речи.
Дверь распахнулась и внутрь зашли еще двое мальчишек.
— Ё! ("привет!" — япон.) —- один из них приветственно вскинул руку и с любопытством уставился на меня. Второй, постарше, что-то произнес тихим голосом, после чего многие уселись за стол, а некоторые, порывшись в небольших шкафчиках у левой стены, стали доставать хлеб, икру в большой стеклянной вазе, конфеты, еще что-то.
Я понял, что сейчас будет ужин. И тут же вспомнил про свой дом, про маму, папу и Дамира, который в армии. Нестерпимо захотелось домой. И я расплакался.
За столом повисла тишина.
— Не реви... — отчетливо произнес один мальчишка на чистейшем русском. Я вздрогнул и поднял на него заплаканные глаза. Он выглядел таким же, как они все, но все-таки немного отличался.
— Тебя как зовут? Ты успокойся, они этого не любят, — мальчишка оторвал от своей замусоленной футболки кусок и протянул его мне, видимо, в качестве платка. Знал бы я тогда, какой ценный подарок мне предложили — на островах нет одежды. Но тогда я брезгливо посмотрел на не очень-то чистый кусок тряпки и поморщился.
— Тимур, — ответил я.
— Тиму, — повторил мой сосед за столом, примерно мой ровесник.
— Не Тиму, — передразнил я, — а Тимур.
— Такое сочетание звуков для них непривычно, не старайся. Так что быть тебе Тиму. А я — Клим.
— Ты кореец! — догадался я.
— Ага, — Клим расплылся в улыбке, - во мне не повезло, да? Оказаться на острове с япошками. Они меня чуть не убили поначалу.
— Убили?.. — переспросил я и решил было опять разреветься, как Клим покровительственно положил мне руку на плечо:
— Ты не плачь. Я тебе все расскажу. Ты попал на Остров Тысячи Камней. Остров Воинов, — с гордостью добавил он.
Клим, наверное, считал, что все отлично мне объяснил. Я же все равно ничего не понимал.
Он сказал несколько слов ребятам по-японски, и они невозмутимо продолжили есть, уже не смотря в мою сторону.
— Это игра. Здесь сорок островов, Тимур. Они пытаются завоевать друг
