трепет, наблюдал, как Сатоши достал два меча из-за спины. Он улыбнулся и провел одним лезвием по другому. Этот противный, завораживающий скрежет, казалось, останется со мной на всю жизнь.
Сатоши усмехнулся. Его кривая ухмылка тоже врезалась в память: я видел теперь в нем не просто мальчишку, досаждавшего мне всем, чем только возможно, а настоящего воина. Он дрался красиво. Так красиво, что я порой забывал помогать и прикрывать, просто любуясь ловкими, выверенными движениями.
— Тиму! — крикнул он, явно предостерегая меня. И точно: я почти пропустил удар мальчишки с соседнего острова. Он очень решительно на меня пер, прижимая к перилам. Его меч почти коснулся моего горла, когда Сатоши налетел на него и перекинул через перила. Мальчишка успел только что-то обиженно выкрикнуть и тут же исчез белой вспышкой.
Я, как завороженный наблюдал его полет вниз, не заметив, чего стоило Сатоши спасение моей шкуры.
Все затихли. Французы, здорово обломавшись, отступали, одаривая нас злобными взглядами и оттаскивая раненых.
Я же замер возле тела, распростертого на сером камне моста.
Сатоши был ранен в живот: кровь толчками выплескивалась на землю.
Но самое страшное было не это.
У нас закончилась лечебная мазь.
Я как завороженный наблюдал, как выплескивается из раны кровь, как Сатоши, задыхаясь и закусив губу, пытается не кричать.
Шин стоял, опустив руки, и что-то отрывисто сказал Сатоши. Тот скорчился и бросил на него умоляющий взглядом. Шин покачал головой и с тоской посмотрел в сторону замка.
— Гады! — вдруг услышал я за спиной и обернулся: один из французов, белобрысый мальчишка, приблизительно мой ровесник, стоял над телом своего соратника и утирал слезы грязным кулаком.
— Ты... — выдохнул я, боясь поверить, что он сказал это на русском.
— Сволочи! Вы... убили его! Убили Мишеля... Вы всех убиваете... я ненавижу вас!
— А вы?! — закричал я, давясь слезами, — он умирает! У нас кончилась мазь... Вы пришли толпой в семь человек! Вы пришли убивать!
— Потому что у нас не было выбора! — закричал в ответ мальчишка с чужого острова.
Мы замолчали, тяжело дыша и глядя друг на друга в упор. Можно было, конечно, вытащить мечи, но мы оба были по горло сыты пролившейся кровью.
— Ты русский, — вдруг тоскливо сказал он.
— Татарин, — машинально поправил я, — Тимур.
— Сергей, — ответил он, протягивая руку. — И как, тяжело тебе с ними?
— Нормально...
— Тим! — окликнул меня Шин.
Я оглянулся: ожидал увидеть, что он поднял Сатоши и готов идти в замок. Внезапно стало страшно. Нельзя будет оставить мост. Неужели я останусь тут в одиночестве?
Но все было немного по-другому. Шин не собирался никуда нести Сатоши, он собирался уходить один. Сатоши, бледный, с выступившими бисеринками пота на лбу, лежал на сером камне моста и смотрел в небо, изредка моргая.
Если бы я тогда знал, как мои сотоварищи обходились с ранеными и что было принято делать с теми, кто стал обузой... Но тогда я об этом не думал.
Я чувствовал себя обязанным Сатоши и просто не мог допустить, чтобы он умер. Внезапная догадка появилась в голове, как вспышка молнии на ночном небе. Не только у нас есть лечебная мазь.
— Сережка... — крикнул я в удаляющуюся сгорбленную спину. Сергей обернулся и одарил меня полным ненависти взглядом. Что на меня нашло тогда? Не знаю. Я просто должен был спасти Сатоши.
— Помоги...
— Кому? — сказал, будто выплюнул.
— Сатоши, — я кивнул на скрючившегося мальчишку.
— Япошке? Нет.
— Пожалуйста... Я прошу тебя... я не убивал никого... я...
— Ты — нет. Он убивал.
— Он спасал меня...
— Я ненавижу вас! — закричал Сергей и снова заплакал.
— Хочешь, я встану на колени? — сказал я, смотря ему прямо в глаза.
— Хочу!
Я опустился коленями на мост, Шин что-то прошипел и стал доставать меч. Мост был горячий и шершавый. Коленкам было очень больно.
— Пожалуйста... — прошептал я, опустив голову.
Сергей скривился и швырнул мне бинтом с мазью в лицо:
— Подавись... И учти: в следующий раз никто не поможет. Мы — враги тут, понял?
— Понял, — прошептал я, глотая грязные слезы, не в силах унять дрожь, — я все понял...
Я поднялся с колен и, пошатываясь, кинулся к Сатоши. Тот уже потерял сознание, и я даже подумал, что он умер.
Стараясь не смотреть на страшную рану, я кое-как зажал ее бинтом с лечебной мазью.
— Осои.... ("поздно" — япон.) — сказал Шин.
— Чигау... ("нет" (с оттенком "ты не прав") — япон.) — ответил я. — Нет.
Шин махнул рукой и подошел к Сатоши. Взял его за руки, мне же кивком указал на его ноги. Я без слов понял, что японец от меня хочет и подхватил Сатоши за лодыжки. Он был совсем не легкий, но я упрямо тащил его, обливаясь потом и проклиная все на свете.
Когда мы оказались возле замка, дежурные выбежали навстречу. Один из них кинулся на Восточный мост, где был Шинджи, другой открывал нам двери, пока мы волокли Сатоши к кровати.
После он сменил повязку, наложив свежую, но Сатоши так и не очнулся.
К вечеру в замок подтянулись бойцы Острова Тысячи Камней. Про Сатоши никто не вспоминал: все молча ужинали, перебрасываясь обычными репликами, которые я даже начал понимать. Когда я попытался рассказать Климу, как все было, тот выслушал меня с угрюмой физиономией и сказал, что у них не принято говорить про раненых. Это только привлечет беду.
Беда... Это слово звоном отдалось в голове, заставило меня замереть с поднятой ложкой. Действительно. Беда. Сатоши может и не очнуться. Он может… умереть. Это незнакомое, непонятное тогда мне слово врезалось в мозг, словно нож, и осталось там навсегда.
Одно дело — смерти мальчишек с других островов. Тут они враги и воспринимались мною так же. Совсем другое — твои соратники, те, кто как и ты, сражаются за свободу своего острова, за наше право вернуться домой.
После ужина Шинджи и его верный помощник Хаято долго шептались в углу, а после ушли в комнату Сатоши. Не знаю, что там было, да я и не стремился узнать, честно говоря. На этот вечер у меня были иные планы.
Когда совсем стемнело, и Клим рядом стал тихонько посапывать во сне, я аккуратно выскользнул из комнаты. Мне очень хотелось посмотреть на остров и мосты ночью. Странное желание, но побороть его я не мог.
Легкий ветерок шуршал по песку острова, редкие кустики в свете луны казались чудовищами, которые ждут момента, чтобы напасть. Я задрал вверх голову... и от неожиданности сел прямо на камни. На небе было две луны. Удивительное, потрясающее на самом деле зрелище. И правда — другая планета. До этого я еще как-то сомневался и верил, что мы на Земле. Как оказалось, напрасно.
Завороженный ночным небом Островов, я приближался к ближайшему мосту. Это был Западный мост — тот, где мы были утром.
Еще издалека, только приближаясь к месту недавних боевых действий, я заприметил маленькую фигурку на другой половине моста. То, что это — Сережка, я понял сразу. Ну какому французу придет в голову выйти поглазеть на ночной мост? Они слишком любят свою безопасность. Я и не заметил, как стал думать о своих невольных соседях с презрением.
— Привет, Тимур, — поздоровался Сергей, вскинув руку. — Я не предлагаю рукопожатие, извини.
— Заметано, — фыркнул я, усаживаясь на свою половинку моста, опасно свесив вниз ноги.
— Ты зачем пришел? — подозрительно спросил он.
— А ты?
— Я часто прихожу сюда. Думать. А вот, что ты делаешь тут?
— Считай, что я стал приходить сюда. Думать.
— Ты не такой, как я, — улыбнулся он и посмотрел вверх. — Тебе не надо думать, чтобы делать. Ты хорошо приживешься на островах.
— С чего ты взял? — с возмущением сказал я и пожалел, что половинки мостов так далеко разошлись — не помешало бы врезать нахалу.
— Ну... я умею видеть людей.
Я искренне рассмеялся.
— Не попадись мне, ладно? — вдруг сказал я.
— Почему?
— Мне будет неприятно тебя убивать. — Не знаю, зачем я сказал эту дурацкую фразу. Она казалась мне такой сильной и взрослой.... На самом деле на тот момент я никого не убил, и сама мысль о том, что смогу сделать это, была противна. Но вот Сергею сказал эти слова. Он замолчал и продолжил смотреть в небо с двумя лунами, словно ничего особенного я не произнес.
— Как там ваш... этот... не запоминаю я их имена! — в сердцах воскликнул он.
— Сатоши, — подсказал я и тут же почувствовал прилив злости. Этот еще смеет спрашивать о нем.
— Я вообще-то мазью поделился, — насмешливо сказал Сергей, будто прочитав мои мысли, — и не смотри так удивленно — сначала научись контролировать свое лицо.
— Он жив, — уклончиво ответил я. — Был жив, когда я уходил.
— Ты так уверен в этом? — задумчиво спросил Сергей, и мне снова захотелось вмазать ему от души — прямо кулаки зачесались.
— Да! — зло выкрикнул я, — да...
— Ну ладно, — пожал он плечами, пусть жив.
Я отвернулся и пошел обратно к своему замку.
Тогда я верил, что Сатоши и правда жив.
Глава 6. Запреты, нарушения и последствия
По-видимому, эта их мазь способна творить чудеса, потому что Сатоши выжил. Выжил с чудовищной раной в животе.
Я тогда спросил у Клима, все ли вот так выживают, если им ткнуть в живот мечом?.. Помню, этот вопрос меня крайне занимал. Тот усмехнулся и сказал, что нет, не все. Во-первых, Сатоши везунчик, а во-вторых, мазь наложили вовремя, вот и все.
Я не стал рассказывать, каким образом мы сумели спасти самого воинственного японца острова и чего мне это стоило. Просто не стал. Сначала не хотелось вспоминать, а потом другие заботы навалились.
Шинджи был зол. Он был в бешенстве: еще бы, не наш остров напал, а на нас напали самым подлым образом. Стоит ли говорить, что последующие дни мы тренировались еще яростней, и на французском мосту нас было не меньше пяти человек каждый день.
Зря, конечно, он так. Бедные французы тоже остались без бойцов, нападать не спешили, изо всех силенок пригоняя на мост равное с нашими количество ребят. Даже девчонок. Они боялись, это было очевидно.
Я же никак не мог забыть два меча Сатоши, и тот его бой. Поэтому, когда он очнулся и начал понемногу ходить, я первым делом пристал к нему с просьбой научить меня. Наверное, наш диалог выглядел забавно.
— Сатоши?
— Нани? ("что?" — япон.) — спросил он, оборачиваясь и иронично приподнимая бровь. Ого! Я ожидал гораздо более грубого ответа. Пожалуй, можно и поговорить. По крайней мере, попытаться.
Моих познаний в японском явно не хватит объяснить, что я от него хочу. Поэтому я принял решение, которое на тот момент казалось мне единственно верным: потянулся к мечам за его спиной, с которыми он не расставался, даже будучи больным.
Надо было видеть его глаза! Они прямо вспыхнули яростью, он перехватил мою руку и сильно вывернул. Из моих глаз сразу же покатились слезы: простой рефлекс, но до чего обидно!
Сатоши продолжал выкручивать, пока не раздался мой крик. Тогда он отпустил мое запястье, и я рухнул на колени, кусая губы от боли. Неужели сломал?
Нет, он был по-настоящему ценным бойцом: руки он мне не сломал, но урок я хорошо запомнил.
Правда, то, что случилось потом, напрочь выбило меня из колеи. Он присел рядом со мной на корточки и приподнял мое лицо за подбородок.
Потом что-то сказал. Я абсолютно его не понял, но тот говорил он долго и нравоучительно. Поняв, что мне не ясно ни слова из сказанного, он вздохнул и стал разговаривать со мной жестами.
Он положил между нами два своих меча. Я покосился на оружие, но руки не
