Цербер...

крайней мере, Андрюха сегодня именно такой.

    Вряд-ли для женщины, которой уже перевалило за тридцать, (а сколько же ей в ту пору было, тридцать четыре или тридцать шесть?) что-то может быть новым в вопросах близких отношений. Её уже не чем не удивишь. Ни ночным купанием под полной огромной луной, когда капли, стекающие с живота и твёрдых сосков, похожи на парное молоко. Ни внезапными порывами, когда хочется любви и нежности прямо здесь и сейчас, будь это быстрая река и глубина почти по плечи, или в это время под её спиной прохладный речной песок, колючая нагретая солнцем трава в сосновом бору или зелёная ткань биллиардного стола. Всё получается само собой и изгибы тела идеально совпадают в горячем соприкосновении и женское тело становится гибким и невесомым как у бестелесного ангела. И даже не приходят в голову сомнения, что можно вот так, когда уже не понимаешь, где твоя рука и где здесь её нога, да и какая разница, когда пусть на короткий миг, но у вас появляется общее тело. Страдающее и восторгающееся! И почти стирается грань между понятием твоё и моё, только что мысли остаются личными, а все остальное «наше». И даже сеновал, залитый густыми запахами скошенной травы, это всего лишь маленькое напоминание о цветущем рае. А любая плоскость вселенной, где можно лёжа прижаться к желанному телу, даже старое покрывало на сене - это почти земная твердь, на которой возможно всё! И вечная любовь, и великая жажда, и смерть от разлуки! И даже то, что, по мнению деревенских подростков, могут делать мужчинам только не очень достойные женщины, может вдруг оказаться прекрасным и великим. Потому что в жаркой бане можно только так. Ведь это только мысли можно подвергнуть сомнению, а чувства не поддаются никакой логике. Нет, ничем нельзя удивить опытную тридцатилетнюю женщину, но растрогать до слёз можно…. Искренними ответными чувствами! И жалко, что они, в отличие от записанных на скрижалях мыслей, не вечны….

    Уже был как-то момент, когда однажды до полного разоблачения оставались считанные секунды, какие-то мгновения, но хозяин заходил в дом спиной вперёд с трудом держа в руках тяжелый лист древесно-волокнистой плиты полностью перекрывающий ему обзор, и поэтому упустил то, что могло бы его неприятно удивить. В последний момент ей удалось мгновенно собраться, вовремя накинуть халат, поправить причёску, отпрянуть на кресло в углу и поджав ноги спокойно объяснить как всегда флегматичному Николаю, что парень так поздно заглянул в гости, чтобы договориться назавтра о ремонте сгоревшего электрооргана и что-то ещё о звукоснимателях сказала. Он на это только молча пожал плечами. Типа мол, мне то что, сидите себе на здоровье, беседуйте, раз так нужно. И даже предложил угостить мёдом. Ему было все равно, что там у неё сломано на работе.… Что же у него всё-таки творилось в голове…?

    Однажды Андрюха неосторожно спросил, а по любви она выходила за своего мужа или просто так, уже надо было?
    - Давай пока не будем об этом, - прижалась она головой к его груди, - я просто к нему уже привыкла, но вот разные мы с ним слишком и от этого не можем понять друг друга. Иногда просто нужно сделать так, как хочется самой, а не так как правильно и прилично. И пусть потом будет немного стыдно, но зато не будет сожалений о том, что поступила вопреки своим чувствам. Всем хочется, чтобы рядом был близкий человек, иногда понятный без слов. Хочется, чтобы смотрел на тебя как на любимую женщину и любил бы, ни о чём не спрашивая. По мужски. А то так за стиркой вся жизнь пройдёт и душа без чувств завянет и тело покроется ранними морщинами. Разве может жить женщина без такой любви…? Да и соляркой от него всегда пахнет, невозможно ни на чём сосредоточиться.

    Лето было уже на исходе. А жар в Андрюхиной душе только разгорался и разгорался. Прошла уже посевная, а работы у мужа Галины только добавилось. Трактористов в деревне катастрофически не хватало и он работал уже почти сутками. Некоторые после трудной жатвы ушли в отпуска, некоторые получив уборочные деньги ушли в долгий запой, а он ушёл в работу. Андрюха удивлялся, как можно так беспечно оставлять без присмотра такую женщину? Честно сказать, он и сам уже стал ревновать её к мужу, стоило только на мгновение представить их в постели, занимающимися тем-же самым, чем почти ежедневно занимается с ней он. От этого становилось тяжело на душе и больно на сердце. И от этого он не хотел и не мог даже смотреть на Николая. Стоило ему случайно увидеть его идущим по улице и приходилось сворачивать в ближайший переулок. Настолько он ревновал и боялся встретиться с ним. Думалось, что посмотрев в лицо, тот всё сразу поймёт, потому что не мог он уже контролировать свои эмоции. Удивительно, но они уже почти не боялись, что он может их застукать, и привыкли уже к этим почти бессонным ночам. Машина развозила механизаторов два раза в сутки, рано утром и вечером, а самостоятельно добраться до деревни было практически нереально. Но даже там, вдалеке, он оставался законным мужем, которому она принадлежала по закону, а Андрюха был незаконным гостем, украдкой ворующим любовь и от этого зависть только умножалась!

    – Что с тобой? – порой удивлённо шептала Галина, утомившись непонятным и нервным марафоном, продолжавшимся в постели, - я уже спать хочу, детей в детский садик рано собирать, давай и на утро немножко оставим, я же здесь, я же с тобой, я утром всё для тебя сделаю, - и ласково целовала его лицо, возможно, понимая, что так он вымещает на ней свою так и нерассказанную ревность. И он засыпал, крепко обнимая её и уткнувшись лицом в ставшую такой знакомой и близкой грудь. Она была уже такой родной.

    Однажды среди ночи, когда он уже крепко спал, она вдруг внезапно вскинулась в постели, внимательно прислушалась и сильно толкнула Андрюху в бок, моментально прогнав сон. Быстро и неслышно спрыгнула с кровати, растворила створку окна и положила на подоконник Андрюхину одежду и туфли и показала глазами на чернеющие вдалеке на фоне тёмно-синих небес черёмухи, тихо подтолкнув его в спину. Плотно прикрыла двери спальни и быстро потопала босиком по коридору, на ходу надевая и завязывая халат.
    - Ну я же говорила тебе, оставляй сапоги на крыльце, нечего тащить грязь в дом, - донёсся очень внятно и ясно её голос из сеней. И достаточно громко для того, чтобы Андрей понял, что эта фраза сказана специально для него.
    - Трактор поломался, пришлось гнать на ремонт, - донёсся в ответ низкий тихий шуршащий басок Николая.
    Галина что-то ещё говорила нарочито громко, быстро и долго, но разбирать и прислушиваться к сути разговора уже не было времени, понятно было, что она как можно дольше задерживает его, давая Андрюхе время для маневра.
   
    Одеваться было некогда, и из окна пришлось вылезть в одних расстёгнутых штанах. Присев на корточки и натягивая рубаху Андрюха услышал за спиной какой-то шорох, обернулся и остолбенел…, в двух шагах от него стоял Цербер, тёмной громадой заслоняя треть небосвода. На улице было по-осеннему холодно, но спина покрылась мурашками от нахлынувшего жара. Пёс поблёскивал глазами из-под кустистых бровей и тяжело дышал, прокачивая холодный воздух своими широкими мехами. Медленно–медленно ступая босыми ногами по скользким грядкам и держа в руках туфли, Андрей удалялся, напряжённо следя в полутьме глазами за наступающим псом. Остановился тот, только натянув цепь на полную длину. Тоскливо и тихо проскулил на прощание, видимо от осознанной добровольной невозможности свершить справедливое возмездие за хозяина, и развернувшись загремел цепью в обратном направлении.

    «Надо же, вот, Галчонок, какая ты»! - думал Андрюха, спотыкаясь в темноте мокрыми туфлями, одетыми в спешке на босую ногу, о пожухлую ботву картошки и тыквенные плети, всё еще кое-где несобранные во вскопанных огородах, - «даже пёс и тот за тебя, даже этот безмозглый Цербер, обычно исходящий слюной от лютой злобы ко мне, и тот в тебя влюблён, даже не тявкнул, не вякнул, не предал тебя. Что уж тут говорить обо мне? Я видимо такой-же пёс. Какая же тоска на душе, что сейчас рядом с тобой будет лежать и обнимать тебя другой. А у меня через месяц должна прийти повестка. В армию, на два года. Я уйду, а ты станешь дожидаться меня? Нет, наверное не станешь. У тебя есть дети, муж, который тоже тебя любит, наверняка обо всём догадывается, но молчит. Ну не может он не подозревать, не может, не поверю. Как быть, что делать? А я тебя сейчас так люблю…»

    Осень была на дворе. На картинке она нарисована, как зрелая красивая женщина с длинными волосами под венком из кленовых листьев, она низко парит над притихшей землёй и из её рук высыпаются на землю листья, зёрна, спелые плоды и ягоды. Взгляд её печален и задумчив. Пока Андрей знал, что она очень добрая, она всё раздаст и подарит. Оставит ли что ни будь она себе? Хотя бы просто, как память о минувших днях….