мужчины, который явно не занимался физическим трудом, потому что обрюзг и оплыл, но глаза так светились, что можно было не заметить его проблем со здоровьем. Семья, впрочем, тоже здоровьем не блистала. Дальше. Дальше. На одном из верхних этажей в окне кто-то выставлял ареандрии, которые убирал на время, чтобы можно было посидеть на подоконнике и посмотреть на церемонию. Ареандрии цвели нагло и буйно, как они обычно это делают. Все шли с площади, пробираться сквозь толпу было тяжко, а сама площадь уже почти опустела. Ну вот и всё, и нечего бояться. Нечего воображать о себе то, чего нет, тоже мне – хранитель страшной тайны, которого великие хотят предупредить о том, чтобы не болтал…
Ему стало неловко. Откуда-то слева прилетел коричневый мяч, Итари поймал его и обернулся, ища хозяина. Хозяин прибежал чуть погодя и уставился на него снизу вверх – живые чёрные глаза смотрели с ожиданием и нетерпением: ну зачем тебе, взрослому, этот мяч, отдавай скорее, чего тянешь. Итари подкинул мяч и ловко наподдал ногой, сам удивился, что получилось так точно. Давно не упражнялся.
Он вздохнул. Где-то здесь он рос, если углубиться в запутанные улицы, то можно найти давно проданный дом, в котором живут чужие люди. Когда уезжали, в пристройке не смогли отковырять от стены старую картину, прикрывавшую дырку. Наверное, новые хозяева разобрали пристройку и построили новую, от картины не осталось даже воспоминаний. А жаль…
Он остановился посреди яркого дня. Всё-таки он не всё восстановил в памяти. Дыра есть. После того, как он пришёл к пирамиде, после того, как бесполезно простоял под ней на солнцепёке несколько часов, и Белые Крылья медленно взмыли в небо, – наступал провал. Он не помнил, как попал в транспорт. Машинально вывернул карманы: всё на месте. Подумалось: что за ерунда, ответа не было, может, это просто солнечный удар с непривычки. Надо возвращаться, что делать в чужом районе, кого искать? Зачем он вообще сюда приехал?
-То есть ты не помнишь, зачем туда поехал, - неспешно повторил Гирантайа. За повтором чувствовалось напряжение и попытка собраться с мыслями.
-Да. Если меня оставили в живых, значит, либо я совсем мелкая сошка, и мои действия ни на что не повлияют, что, разумеется, так и есть… либо между ведомствами существует договор, нарушать который они не хотят – по своим причинам.
-А что нужно тебе?
Итари задумался. Что ему нужно? Правда? Он её уже знает. Вернуть всё на круги своя? Не выйдет, мёртвые могут жить только Белыми Крыльями, а Агистас Мойра, во-первых, мёртв, во-вторых, никогда в их число не входил. Как и полагалось императору.
Бессильный гнев захлестнул так, что от этого можно было покончить с собой. Ты – никто. Тебя поставили – или сама жизнь поставила? – перед фактом, с которым ты ничего не сделаешь, и остаётся только смириться. Вернуться на работу, например. Улететь обратно на Йавинту и продолжать следить за тем, кто, как и с кем поговорил на очередной вечеринке местной элиты. Сообщать это на Астлан, чтобы с информацией работали другие. Или не работали, если его информация ничего не стоит. Определяли ценность присланного им. И зачем была его жизнь? Зачем дана была эта способность, позволившая увидеть самозванца, раскусить то, чего не смог никто? Уволиться, заняться на деле тем, что изображал на Йавинте, - торговлей? Ради чего? Когда он шёл на службу, то в этом была жизнь, целесообразность, смысл, а это? Просто ради денег? Ради того, чтобы отбыть оставшиеся до смерти десятилетия? Просто отбыть, лишь бы не отвечать за то, что ты обрываешь ненужную тебе бессмысленную жизнь, в которой ты попросту проиграл – проиграл тем, кто намного сильнее, тем, кому ты, в общем-то, служил, и кто отнёсся к тебе как к песчинке, как к детали могучего механизма Астланской Империи. Сейчас самозванец использует не только его, а весь народ, - их любовь к императору, перешедшую к нему как нечто само собой разумеющееся. Влиться в ряды используемых – зная об этом и соглашаясь? Остальные хотя бы не в курсе…
-В идеале – я хотел бы убить самозванца, - медленно и честно сказал Итари. – Убить… неважно, как. Физически или морально. Пусть это была бы смерть или разоблачение. Чтобы все узнали о том, что Агистас Мойра мёртв.
Взгляд Гирантайа стал острым и пронзительным, как у нацелившегося на жертву хищника.
-Ты понимаешь, что говоришь это вслух?
-Да. Разумеется.
-То есть ты согласился с тем, что ты уже мёртв?
Итари жутко улыбнулся, - одними губами, глаза остались мрачны.
-Я согласился с этим в нашем прошлом разговоре. Ты забыл?
-А… да. Ты понимаешь, что исполнение твоего желания означает взрыв?
-Конечно.
-Взрыв – это смерти. Это гибель Астланской Империи как нерушимой крепости. Это обнажение перед всем миром нашего несовершенства. Ошибки или предательства Белых Крыльев. Это хаос в империи. Ты понимаешь, в чью пользу может быть этот взрыв?
-Этот взрыв может быть только в пользу астланского народа.
-Как?
-Наш народ достоин правды, а не использования вслепую.
-Ты так наивен? Толпе так проще.
Итари помолчал. Толпе. Не народу. Может быть, он и вправду так наивен.
-Возможно. Но я – не толпа. Ты хотел знать, что нужно мне? Я сказал. Я – не из Белых Крыльев, я простой живой мертвец, а мертвецы, как известно, выше живых. Хотя бы тем, что им уже нечего бояться, потому что самое страшное с ними уже случилось, и им нечего терять.
-Погоди! Погоди. Я должен подумать.
-Подумай, - согласился Итари. - И не забудь, что шаддиалям даётся всё.
Гирантайа беззвучно повторил древнее имя приговорённых к смерти.
-Что же ты будешь делать? – тихо спросил он.
Итари чувствовал, что его несёт, и не мог остановиться.
-Расширять знания, которые мне предстоит унести с собой. Например, узнавать, предатели ли Белые Крылья.
-Они не говорят с живыми.
-Зато говорят со жрецами.
-Но…
-Жрецы не отказывают шаддиалям, потому что это преступление перед Неназываемым. Конечно, всегда есть возможность исполнить приговор до ненужного разговора, но я надеюсь, что вы тоже не станете брать на себя такое. Моё знание ведь ни на что не повлияет, - он снова оскалился. – Так что позвольте мне пройти путь так, как мне подсказывает совесть.
Гирантайа не сводил с него глаз.
-Ты сумасшедший, - беспомощно пожаловался он.
-Возможно.
-Иди, и… когда пройдёшь свой путь, вернись ко мне. Я буду ждать.
-Не сомневаюсь, - усмехнулся Итари и покинул кабинет.
Покидать жизнь, как приходить в неё, суждено одному, и Итари уединился. Длинная узкая белая полоска материи не помещалась на столе, он аккуратно свернул лишнее и обмакнул тонкую палочку в чернила. Чернила были дорогой редкостью, ими пользовались только для ритуалов или для ручного рисунка, он грохнул на них кучу денег и теперь думал только об одном: лишь бы не испортить. Чёрный след на конце палочки поймал луч от светильника. Так странно: ритуал, уходящий в века Падения, - и искусственный свет, дитя восставшей цивилизации. Итари вздохнул. Белая ткань была чиста, как новая жизнь, и эту чистоту нужно было разрушить – чёрными письменами грядущей смерти. «И если я не пройду предначертанный путь, лиши меня, Неназываемый, почестей и счастья посмертия воина, да стану я прахом, да исчезну из памяти людей, как исчезли недостойные имена проклявших тебя, проклявших Творца тебя и людей. И если я пройду предначертанный путь, встреть меня и проводи к лучшим, павшим за тебя и ради тебя, и да буду я ощущать вечную радость твоего присутствия. Райнек Итари, шаддиаль.» Он опасался, что последние слова не поместятся, а это будет значить, что он ошибся, и тогда придётся каким-то образом возвращаться в отринутую жизнь, смиряться, искать место среди толпы… но нет. Непривычная к письму рука чересчур старательно выводила знак за знаком, белая полоска материала перемещалась, и когда закончились последние штрихи, на столе всё ещё лежал небольшой неиспользованный свиток. Путь принимался. Судьба была истолкована верно.
Итари подождал, пока чернила впитаются в белую ткань и перестанут пачкаться, аккуратно обмотал левую руку белой повязкой выше запястья и опустил рукав. Исчерна-красная ткань скрыла знак шаддиаля, если не знать, то… да нет. Меняется же не только это, меняется взгляд, меняется осанка, по глазам можно определить, кто перед тобой… Так говорят.
Он долил в чернила вина, щёлкнул зажигалкой и поджёг их вместе с тонкой палочкой. Очищающее пламя пожрало письменные принадлежности, которые не имели права рисовать что-то ещё. За окном догорал закат.
Итари деловито сосчитал оставшиеся деньги, - на догорающую жизнь хватит, если не переусердствовать. Внимательно изучил последние данные о подготовке кандидатов в Белые Крылья. Они уже прошли пещеры Мельвина, должны жить в лагере неподалёку. Их всегда мало. Всегда. Потому и нет множества лагерей, а есть только один. И не пора ли признаться себе, что поиски выхода на Белые Крылья – это не только исполнение желания шаддиаля, это ещё и проснувшаяся мучительная мечта увидеть Акти. Возможно, в последний раз. Если она согласится. Если жрецы допустят. Если не отсечены все пути назад…
Регулярных рейсов не было, пришлось добираться до ближайшего посёлка, а дальше нанимать транспорт, водитель которого остановился недалеко от высоких скал и виднеющегося на них белого дома, высадил Итари, развернулся и поспешно сбежал, как будто за ним гнались. Итари пожал плечами и пошёл пешком - по дороге, вверх, к скалам, туда, где дорога с одной стороны обрывалась пропастью. Холодно и рассудочно отметил, что чужой страх перестал вызывать сочувствие. То ли после встречи со своим собственным страхом, то ли после белой ленты на запястье, отчеркнувшей обычную, нормальную жизнь, в которой кого-то, кто действовал не в твоих интересах, можно было даже каким-то образом понять, если и не пытаться оправдывать…
Идти оказалось долго и неприятно, он несколько раз останавливался, чтобы перевести дух, но упорно, шаг за шагом, полз вверх. Подумалось: наверняка у жрецов есть хорошая дорога с какой-нибудь другой стороны, и наверняка найти её легко и просто, только они намеренно напустили страху, чтобы к ним не совались за лёгкими исцелениями или предсказаниями будущего, желательно такого, какого хочется… или с иными глупостями. Жара добивала, он то и дело прикладывался к бутылке с водой, которую тащил с собой ещё от Найарита, но чувствовал, что его надолго не хватит. Отвык, отвык, расслабился на цивилизованной Йавинте…
Дорога окончилась внезапно - скалой. Итари нахмурился: ну да, может быть и такое, непрошеный гость упирается в стену и может навертеть на себя хоть десять повязок шаддиаля, но ежели он неправильно истолковал свой путь, то захочет сохранить свою жизнь и спустится вниз, испугавшись погибнуть от голода и жажды. А истинно приговорённый… приговорённому всё равно, где и от чего умирать. Итари отряхнулся, для очистки совести провёл ладонью по скале, проверяя преграду на непреодолимость, и пристроился возле неё. Они знают. Они наблюдают, в этом нет никаких сомнений. Рано или поздно придут.
Его нашли рано утром, когда забытьё заставило потерять ощущение реальности. Он дёрнулся, едва рука жреца только протянулась к нему, - не успела дотронуться. Увидел лица жрецов, - мимолётно улыбнулся, но
