что у них нет ничейных территорий. Все они промерены, занесены в специальный реестр и кому-то проданы или сданы в долгосрочную аренду. В Венгрии нет такого понятия как «принадлежать народу». Для них это значит — никому. У них земля, вода и все прочее принадлежит имярек, и этот имярек относится к этим объектам как к самому себе.
VIII
Я плакал, когда восемнадцатилетним парнишкой покидал Будапешт. Это были слезы печали и радости. Горевал потому, что кто-то неведомый подсказывал мне, что я больше никогда не поброжу по старинным улочкам Буды, не зайду в магазин к моему старому филателисту, не увижу со стен Рыбацкого бастиона величественный Дунай, не искупаюсь в кристально чистых бассейнах острова Маргит, не отведаю венгерскую уху из свежего карпа. А радовался тому, что ехал на Родину: пусть несуразную, но мою, и, что буду жить в своем городе Воронеже, который не променяю и на сто Будапештов.
