удивляться? Вызывало удивление совсем другое. До Арсения не умирал никто, все пропадали. Может, у преступников времени не хватило, чтобы похитить Арсения? Ведь заявление он написал в пятницу. Ну и что? Если Сизов в курсе всех событий, то он просто не подписал бы ему заявление, и Арсению никак бы не удалось улететь в понедельник. При посадке в вертолет смотрят на подписанный начальником лесосеки обходной лист. То есть уволившийся должен не иметь долгов перед работодателем. Сизов мог оставить Арсения в Буруне еще на некоторое время, но он заявление подписал. Что-то тут не стыкуется. А вот что, я никак не мог понять.
В коридоре послышались шаги. Сразу много рабочих вернулось из бани. Еще минут через пятнадцать возле комнаты напротив стало особенно оживленно. Я вышел в коридор.
- Что случилось? – спросил я у Пашки, который стоял ко мне ближе всех.
- Арсений умер, - тихо ответил он.
В комнате Арсения уже приспосабливали носилки. Местный врач, маленький тщедушный мужичонка, которого я никогда не видел трезвым, заканчивал осмотр трупа. Наконец, он выпрямился и велел перекладывать тело на носилки.
- В морг его, сердешного, - писклявым голосом проговорил врач.
Морг представлял собой сарай рядом с медпунктом. Там умершие находились до тех пор, пока не растает снег и их можно будет предать земле. Раньше начала июня похороны Арсения не состоятся.
- Что с ним? – спросил кто-то из толпы.
- Что, что? – передразнил доктор, - пить надо меньше. Перепой, вот сердце и не выдержало. Будете так лопать, и вы окажетесь с ним рядом, там в морге.
Он один посмеялся своей удачной, как он думал, шутке и, взяв в руки свой саквояж, ушел. Четверо парней помоложе закрыли труп Арсения простыней, подняли носилки и понесли вслед за доктором. Вот и вся процедура. Завтра доктор выйдет на работу и напишет заключение о смерти Арсения. Заключение подпишет и Некрасов, что труп, мол, не криминальный. Был Арсений, и нет Арсения.
Мне очень захотелось выпить, чтобы хоть помянуть Арсения, но я сдержался и не пошел вместе со всеми в сторону кафе. Помянуть умершего дело святое. Чем не повод для начала очередной пьянки? Я стоял на крыльце и смотрел вслед удаляющейся толпе. Пошли все, Костя – сосед Арсения тоже был среди них. Таким образом, в бараке никого не осталось. Некоторые спрашивали, почему мы с Колькой не идем на поминки. Представляете, все до сих пор были уверены, что Колька Анисин валяется на своей кровати. Никто не удивится, если завтра он рассчитается и улетит на Большую Землю. Никто ничего не знает, кроме меня. И пока я не напишу такого же заявления, какое написал Арсений, я могу чувствовать себя в относительной безопасности. Эх, Арсений…
Зачем ты написал заявление? Тебе же и ехать было некуда, ты же сам мне говорил, что один ты на всем белом свете. Вдвоем бы нам было легче. Куда ты собирался? Мне ничего не сказал. И тут до меня дошло, что Арсений и не собирался никуда уезжать, он просто хотел проверить результаты собственного расследования исчезновения Гриши Борисова. Поэтому он так легко согласился проникнуть в опорный пункт. Стал бы он рисковать, если бы знал, что в понедельник улетит? Нет, конечно, не стал бы. Он своей гибелью и меня предостерег от необдуманных поступков. Спасибо ему. Жизнью своей он не дорожил, да и нелегкая, наверное, у него была жизнь.
Кто же и как убил Арсения? Когда я пришел из бани, в бараке никого не было. Я, честно сказать, грешу на Костю. Подсыпал Арсению в кружку какую-нибудь отраву, убедился, что тот выпьет, и ушел спокойно в баню. Я снова зашел в комнату Арсения и начал ее осматривать уже со всей тщательностью. Я высыпал все из мусорного мешка, пытаясь обнаружить флакон из-под жидкости или таблеточный лист, но ничего похожего в мусоре не было. Осмотр кружек тоже ничего не дал. Обе кружки были со следами капель жидкости, никакого запаха из кружек не исходило. И когда моя версия смерти Арсения начала рассыпаться, я нашел то, что искал. Я раскрыл печку-буржуйку. Последний раз ее топили утром, так как в комнатке холодно не было, и найти что-то в пепле и золе было бесполезным занятием. Печку я открыл скорее машинально, как делает человек не знающий не только, где искать, но и что он ищет. Такой человек открывает все дверцы подряд без особой цели. В полностью прогоревших углях я заметил что-то блестящее. Это была иголка от разового шприца. Сам шприц из пластмассы, он сгорел бесследно, а металлическая игла осталась. Вот она – причина смерти. Укол спящему, и он больше не поднимется с кровати. Костя? А кто еще? Конечно, он, больше некому.
Мне очень захотелось взять где-нибудь ружье, пойти в кафе и застрелить убийцу на глазах у всех. Выдать свой фирменный дуплет, один выстрел в голову, второй в сердце. Глупо, конечно. Костя, скорее всего, только исполнитель. А вот, того, кто за ним стоит еще предстоит найти. Тогда можно и…
Я вернулся в комнату и уложил найденную иглу в пакетик, где хранились окурок и пуговица. Пакетик я спрятал, как мне показалось надежно, под матрац Колькиной кровати. Тут я вспомнил, что при осмотре комнаты напротив, я не обнаружил большой связки ключей, которую видел у Арсения сегодняшней ночью. Конечно, он мог ее спрятать вне комнаты, но это вряд ли. Скорее всего, ключи забрал тот, кто сделал ему укол.
Тут я вспомнил о подарке старика и почувствовал, как проголодался. Я развернул сверток. Внутри оказался большой кусок мяса, от которого исходил чудесный запах. Я взял нож и нарезал мясо тонкими ломтиками. На вкус медвежатина была превосходной, хотя я слышал, что мясо медведя в рот не вломишь и не разжуешь, как следует. Но видимо все зависит от того, как его приготовить. Я мысленно поблагодарил старика и насытившись, налил себе горячего чая. Медленно делая несколько шагов вперед назад по маленькой комнатке и прихлебывая горячий чай, я стал обдумывать сложившуюся ситуацию.
Итак, в ночь с пятницы на субботу пропал Колька. Ночью он курил в бараке, но на кровать не ложился. Возле барака я нашел пуговицу с милицейской куртки Некрасова. Некрасов искать Кольку не стал, напротив сообщил мне, что пропажи людей – дело обычное, никто их не ищет. За последние пять лет никаких дел об исчезновениях не заводится. Напротив, считается, что человек неожиданно рассчитался с работы и уехал. Для того, чтобы никто никого не вспоминал, поощряется беспробудное пьянство. Перед Колькой пропал синоптик Гриша Борисов, который что-то предчувствовал и нацарапал в бане за неделю до своей пропажи: «Все там будем». Арсений попытался что-то выяснить, так как с Гришей дружил, и решил проверить созданную им версию. Для этого он написал заявление на расчет в пятницу и должен был в понедельник улететь. Возможно, Арсений тоже ждал, что он пропадет, но его просто убили. Если бы он знал о таком исходе, то вряд ли бы написал заявление. Это все, что мне известно. Нет, не все. Еще мне известно, что в сейфе участкового полицейского лежит ориентировка на меня, и Некрасов не принимает в отношении меня никаких действий.
В понедельник я попытаюсь найти в отделе кадров сведения о ранее пропавших рабочих, и определить, что их связывало, если их, конечно, что-то связывало. Это все, что я смогу пока сделать. Я подумал, а угрожает ли мне опасность разделить судьбу Арсения? Нет, вряд ли. Заявление на расчет я не напишу не только потому, что возвращаться на Большую Землю мне пока нельзя, но и потому, что я сам видел, чем это кончается. И Некрасов об этом знает. Поэтому пока мне опасность не угрожает.
Глава 8
Утро понедельника началось как обычно. Барак проснулся с рассветом и стал собираться на работу. Я тоже сбегал, умылся снегом, почистил зубы, позавтракал и попил чая. Дальше все двинулись в сторону делянки. Я шел вместе со всеми, но у конторы лесозаготовок свернул с дороги. Я успел подумать о том, что никто не поинтересовался даже, почему я иду один без Кольки. Никого это не интересовало, так как похмелье заставляет думать только о нем, все остальное не похмелившегося человека не интересует.
Контора была уже открыта. Я зашел внутрь, в помещении было уже относительно тепло, печки старались во всю, и поздоровался с бухгалтершей, которая пришла пораньше и растопила печки. Ни Люськи, ни Ирины Ильиничны еще не было. В своей конурке с громким названием «Лаборатория», о чем извещала табличка на двери, я взял лыжи и рюкзак с приспособлениями. Обув лыжи, я двинулся в тайгу. Снега за выходные нападало немного, так что мои пятничные следы были вполне различимы. Я встал на лыжню и углубился в лес. Помня о своих замыслах, я старался все делать быстро. Вся работа заняла около часа, и с последней точки можно было возвращаться в контору. Тут в небе загудело, и появился вертолет. Он медленно заходил на посадку. Значит, времени было десять утра. Было видно, какие огромные клубы снега поднял в воздух вертолет, приземляясь в поселке.
Получалось, что я немного опережаю график. Но, я сильно вспотел, и теперь если буду двигаться медленнее, обязательно замерзну. Первое правило при сильном морозе – не торопись, чувствуй тот момент, когда может появиться пот. Ну, а уж если прозевал, то скорость движения не сбавляй до попадания в жилье, иначе точно замерзнешь и заболеешь. Поэтому весь мокрый от пота, в промокшем насквозь нательном белье, я вернулся в контору. Вертолет к этому времени уже успел улететь.
- Ты что, синоптик? – подняла голову Люська, - от красных волков бежал?
- От них, - ответил я.
- Какие у нас волки? – поддержала разговор Ирина Ильинична, - у нас тут так шумят на лесосеке, что волк наш Бурун за версту обходит.
- Синоптик не опытный еще, - бухгалтерша подняла голову от своих бумаг, - вот и бежал бегом. Ладно, он молодой, не заболеет.
- Колян, иди вот чая выпей горячего, - Ирина Ильинична поднялась и пошла к дымящемуся чайнику.
Я в лаборатории снял нательное белье и развесил на стуле. Снова одевшись, я вышел к женщинам. Лицо у меня горело, пить очень хотелось, и я взял из рук Ирины Ильиничны горячую кружку.
- Куда же это ты торопился? – кокетливо спросила Люська.
Я не знал, что ей ответить, но тут на помощь мне пришла бухгалтерша:
- Ну, чего к парню пристала, дай ему отдышаться. С дружком, наверное, хотел попрощаться.
Я насторожился, но ничего не ответил.
- С Анисиным? – спросила Люська, - синоптик, ты, что с ним дружился?
- Мы жили в одной комнате, - ответил я тихо.
- Он улетел только что, - размеренно и внятно произнесла Ирина Ильинична, - понял?
И, чтобы не услышать мой ответ, тут же продолжила:
- Болтался в поселке все выходные, а сегодня рассчитался и был таков. Понял?
- Да, - утвердительно кивнул головой я.
Я поблагодарил за чай и вернулся к себе в каморку. Нет, они совсем обнаглели! Я приходил к Некрасову в субботу и говорил Ирине Ильиничне, что Колька пропал. А она мне в понедельник рассказывает, что Колька улетел на Большую Землю! Некрасов даже не соизволил сам это сделать, а попросил жену. Причем в курсе этого «отъезда» и Люська, и даже бухгалтерша. Прямо стая упырей, а не контора лесозаготовок.
Не спеша, делая анализы снега, и производя расчеты, я посматривал на часы. Пол двенадцатого засобиралась на обед бухгалтерша, она ведь раньше всех пришла. Потом в помещение
