щекотала гарь, хоть обстрелы уже и прекратились.
Мама встретила нас на улице. Похудевшая, осунувшаяся. Она на костре варила суп.
- Газа нет, приходится так, гуманитарку дали: тушёнку, а пенсий нет. Электричества тоже.
- Хорошо, хоть сами целы!
- Да, стреляли непрерывно. Только успевала выбежать, бабку накормить и обратно в подвал. Куртка пригодилась, в подвале сыро, холодно. Сказали сильно не расслабляться.
- Дом не пострадал?
- Со стороны кухни побило стену, и стекло выбило, но это ничего. У других хуже есть.
Бабуля сильно обрадовалась нашему появлению. Она сидела на кровати, закутанная в платки и кофты, и при виде нас запричитала:
- Приехали, думала, что уже не свидимся. У нас такое было, стены ходуном ходили. Ужас.
Мы долго разговаривали обо всём, что было, предполагали, что будет дальше.
Вечером позвонил муж, извинился, и сказал, чтобы мы возвращались обратно. Ночью были слышны равномерные залпы, постепенно приближающиеся.
- Если будут стрелять сильнее, пойдём спать в коридор, - сказала я дочери.
Оказалось, что ночью было ещё ничего, больше стали стрелять днём. Мы как раз вышли на улицу. Залпы были где-то совсем рядом. Дошли только до угла дома, через поле идти не решились, вернулись. Звонила учительница из новой школы, спросила, почему уехали. Я ей ответила, что уже возвращаемся, ездили за вещами. У нас на самом деле с собой осенних вещей не было, только летние, как уже говорила, думали, что всё закончится недели за две. Сложив сумки, сходили в местную школу, пока не стреляли.
- Больше двести человек, забрали документы, - горестно вздохнула секретарша.
- Да, понимаю, каждый волнуется за своего ребёнка, - ответила я.
Возвращаюсь в Россию, но сердце остаётся на Донбассе, понимаю тех людей, кто не уехал, а взялся за оружие, чтобы защитить свою землю.
