наслаждаться великолепными видами спокойного моря в лучах скучающего солнышка. Неспешный разговор под навесами и холодное пиво тоже были вполне кстати. Казалось, и беседы-то никакой не случилось! Именно это и настораживало директора, погружённая в ожидание, уже немолодая и уязвлённая психика прибывала в тревожном ступоре. Почему Егор Сергеевич, фактически выиграв схватку, даже не пытается воспользоваться плодами своей победы, почему не требует контрибуцию, почему не вспоминает про премию? Утверждение о его тайной и интимной связи с молоденькой сотрудницей и дальше не требовало доказательств, а в совокупности со странным поведением, вообще, привело Иосифа к выводу неутешительному! Стало ясно – в жизни успешного предпринимателя появилась новая переменная, с которой придётся считаться, если дать ей окрепнуть и возмужать, если позволить превратить стройное уравнение понятного бытия в безумную функцию с неопределёнными решениями. Вернувшаяся логика, не смотря на полученные увечья, доподлинно определила главного инженера, как личность агрессивную, которая использует любую возможность для реализации собственного мужского начала, того самого начала, что заставляет иных подавлять всякого соперника в окружении и добиваться всякой женщины в доступном ареале обитания. Разговоры же о недополученных деньгах, в таком свете, представлялись лишь средством спровоцировать конфронтацию, это был вызов, как и тайная связь со сметчицей, такой милой, ещё не растратившей своих прелестей по многочисленным койкам, от чего и намеченная директором на роль очередной привязанности. Полмесяца пошло на сосредоточение, но действий никаких не последовало, хотя ситуацию никто и не собирался оставлять в текущем положении, не тем человеком являлся Иосиф, совсем не тем! Реванш намечался, реванш с тотальным ущербом для провинившегося и с последующим увольнением, разумеется! Но сведений о Егоре Сергеевиче не хватало, как определить где его уязвимое место, кто подскажет, кто поможет? И тогда возникла интересная идея…
А Владивосток не спал далеко за полночь, продолжая своё движение по кофейням, ресторанам и набережным, общее неспешное и почти степенное движение людей, разомлевших от жаркого дня и благостной эпохи Путина! Той самой эпохи, которая, в конце концов, пройдёт и о которой ещё сложат столько легенд и баек, причислив нынешнего лидера к небольшому числу руководителей государства Российского, давших гражданам и самоуважение, и сытость…
* * *
Он появился на свет в конце душного приморского лета 1955 года, когда же настало время осознавать себя, полученное от родителей имя, воспринималось им как издевательство над здравым смыслом. Оно незаслуженно выделяло его из общей массы сорванцов и совершенно не клеилось к этакой худосочной фигурке, стоящей в конце шеренги во время школьных построений. А нарекли мальчугана Иосифом, разумеется, не в честь одного из полузабытых святых, а в честь великого руководителя великой державы, победившей в страшной войне! Банальные и традиционные Саши, Серёжи и Митяи, дети инженеров и военных по праву рождения и по росту всегда смотрели на него как на природное недоразумение, возникшее по пьяному делу от смешения кровей убогой доярки и забулдыги тракториста, которых ради мнимого равенства партийные органы заселили в замечательную квартиру с центральным отоплением, водой и туалетом. И ни одного шанса хоть немного продвинуться в сложившейся иерархии малолеток далёкого таёжного посёлка, возведённого по приказу товарища Сталина для комфортного проживания защитников восточных рубежей социалистической родины, да ещё из касты неприкасаемых – пограничных войск НКВД. Конечно, он умудрялся как-то вклиниваться в общие развлечения и забавы, но в основном в качестве массовки или в роли солдата вражеской армии. Если же речь заходила об игре в прятки, то приходилось водить первым, когда же сам, затаив дыхание, хоронился в исключительно надёжном убежище, его или выдавали девчонки, или попросту забывали искать. Мальчишки, разбиваясь на две команды для футбола или иной затеи, при чётном количестве ещё сохраняли Иосифа, как боевую единицу, хоть и на вторых ролях, а вот при нечётном – изгой становился первым кандидатом на изгнание. А однажды один из признанных авторитетов среди местных пацанов вообще заявил, что откажется от очередного предприятия пока «этот» не уйдёт отсюда. Пришлось в тот день с позором руководить стайкой малышей, и, напустив на себя важности, разруливать их нехитрые ссоры…
Но пока гормональный фон детского организма оставался в волшебной стадии непорочного развития, дела обстояли терпимо, время текло ровно и неспешно, расходуясь на учёбу, книжки, на огородные и домашние повинности, на семейную ругань со старшими, на прослушивание постановок по радио о сказочной жизни в городах, о трудовых и военных свершениях.
Однако, тот самый день приходит ко всем и отказаться от его визита мы не вправе, не можем, да и не хотим. Выясняется, что люди поделены на две равные части с особым смыслом, и подглядывания за девчонками в общественной бане или у реки теперь не только удовлетворяют здоровое любопытство, но ещё и вызывают эмоциональный подъём до неудержимого сердцебиения. То же самое любопытство, вдруг обращённое в сторону собственного тела, приносит-таки результаты и результаты неожиданные. В памяти внезапно всплывает всё ранее случайно увиденное, увиденное да не понятое, увиденное, но не заинтересовавшее, всё связанное с внезапной хаотичностью и сладострастием совместных движений, начиная от бесстыдных кошек и заканчивая ненасытными молодожёнами из ближайшей родни. Всё это, а ещё и простые слова, такие как «грудь», «беременность», «женственность», наполняются особой значимостью, волнующей и будоражащей, заставляющей подсознание рождать вполне определённые образы и смутные пока неосознанные желания. Всё, что ниже шеи и выше колен у обычных одноклассниц, притягивает взгляд, как будто они излучают сильнейшие магнитные поля, бороться с которыми совершенно не хочется, напротив, это становится постоянной потребностью, необходимостью до тягости. Сперва мысли пугают своей плотской направленностью, но после к ним привыкаешь, учишься жить с ними и уже понимаешь, что они в тебе обосновались на годы и что с этим придётся что-то делать! Змей-искуситель, видимо, обладая запретными знаниями, умудрился напитать яблоко, съеденное Адамом и Евой, не только сладостью, но ещё и способностью передавать по наследству пробуждающие свойства, для соблазнения всех последующих поколений на тысячи и тысячи лет…
Ещё мужское братство подростков наполнено смыслом, ещё дешёвый алкоголь распивается в дружной компании, ещё вражеским группировкам даётся достойный отпор. Но уже и те самые группировки, и весь местный альянс приобретают аморфный вид, дробятся, распадаются на фрагменты, в чей состав постепенно, но неумолимо проникают уже иные персонажи, персонажи с округлившейся плотью, с бессовестным рельефом и заманчивыми выпуклостями. А они, ощутив к себе повышенное внимание, из назойливых мух, вечно снующих у носа, превращаются в крепости, взять которые, конечно, можно, но опыта совсем нет, алгоритмы ещё не наработаны! Хотя так хочется попасть туда или хотя бы увидеть, а ещё лучше потрогать, почувствовать молодую упругость, ощутить её, задохнуться и тихо умереть от счастья…
Хорошо было тем, у кого рост выше, да кость шире, кого папа и мама одевали из закрытых отделов военторга, кто пользовался завоёванным авторитетом! Девушки, подвластные тысячелетним правильным инстинктам, всегда готовы на многое для подобных, вплоть до самого главного! Иосифу же, мелкой и тщедушной его личности, ещё с большим унынием приходилось созерцать, как ржавчина из женских особей разъедала былое сообщество пацанов, уводя от него даже тех единственных, кто хоть как-то общался с ним, с кем хоть изредка можно было поговорить. И пришло кромешное одиночество и лишь мечты, да ещё и с плотским подтекстом, а сними и зависть, и потаённая злоба, больно сверлящая воспалённую психику. Не помогали ни успехи в учёбе, ни железные снаряды во дворе и школе! Видимый мир окончательно превратился во вражеское окружение, которому не было дела до умного мальчика с хорошими задатками, оно понимало лишь силу или хитрую пронырливость и совершенно не желало склоняться перед интеллектом, не давало возможностей проявится таланту… Так жить вечно совсем не хотелось, оставалось одно – найти таких же как сам, таких же нищих, обездоленных и серых от рождения!
* * *
Наступил долгожданный вечер, вожделенная прохлада опустилась на измученный Владивосток, она собрала влагу из душного воздуха, рассыпав её почти живыми капельками по траве, листьям и прочим поверхностям. Дышать стала гораздо легче, жизнь даже без кондиционера снова одела свою самую приветливую улыбку, а если к ней прибавить ещё и окончание напряжённой трудовой недели, то мир из борцовской арены превратится в нечто похожее на заслуженный и беззаботный рай аж на два дня и сегодняшний вечер. Иосиф любил именно эти несколько часов перед наступлением субботы. Они как естественный зазор между двумя отделениями пьесы, где персонажи и действия первого – уже порядком притомили, а взаимоотношения со следующими ещё стоило прописать, приготовить необходимые декорации и реквизит, придумать и после сотворить с ними свою собственную, отдельно взятую реальность.
Жена с формами пышки предпенсионного возраста в зелёном халате с жар-птицами, принесла блюдо с канапе из креветок вперемежку с отбитым осьминогом и горкой пахучей зелени от разных народов планеты Земля. Запах и вкус морепродуктов своей изысканностью и недостижимым для мирских блюд колоритом даже при скромных рецептах возбуждают аппетит аристократический, по сути, по силе же сравнимый с чувством голода отпетого босяка, случайно попавшего на царскую кухню. Но закуска без доброго напитка с соответствующим градусом не сможет до конца раскрыть нюансы и тонкости букета, а потому на столе заждалась заветная бутылочка виски, она покрылась испариной от нетерпения. Десять минут уже прошло, как хозяин достал её бережно из холодного погребка, установил на гордый пьедестал, позволив влаге укутать прозрачное стекло матовым бархатом, который вскорости отяжелел от насыщенного воздуха и свернулся в бесчисленные пупырышки-росинки. Но и они, не захотев оставаться презренной мелюзгой, набухли, выросли, насупились и потекли слезами радости от предвкушения грядущей трапезы солидного человека в собственном садике за высоким забором из металлического профиля.
До начала священнодействий оставалась одна деталь – небольшая, но значительная. Любитель старых, а ещё лучше старинных вещей, Иосиф, приобретя достаток, вырастив детей, построив дом себе и обеспечив жильём обоих отпрысков, занялся хаотичным коллекционированием. Темы особой в том увлечении он не имел, да и страсти тоже, просто в вялотекущем режиме покупал на блошиных рынках и в интернете, как ему казалось, подходящие предметы. К
