НА РЕСНИЦАХ СНЕЖИНКИ.

                                                                                           
                                                                                                                 Повесть

     — Можно я тебя провожу?  
     Она обернулась и пристально посмотрела в его глаза.
     — А что дальше?
     — Съедим по порции мороженого в знак нашей дружбы.
     — А потом? — произнесла она и улыбнулась.
     Эта улыбка и вселила в него уверенность.
                                                                     
                                                                                                                  Пролог
      День выдался погожий, праздничный. Солнце, разогнав серую, леденящую промозглость, уходящей зимы, окончательно утвердилось на голубом небосклоне. Солнечные лучи, соскучившись по земле,  дарили ей своё тепло и благодать, и земля радостно их принимала,  приветствуя наступление весны  колыханием  разогретого воздуха. Люди подставляли побледневшие за зиму лица солнечным ласкам, щурились и улыбались хорошей погоде, весеннему настроению, празднику.
    Он тоже улыбнулся, выйдя из продуктового магазина. На секунду задержавшись у дверей, пристально огляделся по сторонам, затем медленно спустился по ступеням на тротуар и, помахивая сумкой в такт походке, не спеша двинулся знакомой дорогой. Идти не далеко, минут за двадцать дойдёшь. Бутылочку себе купил здесь в магазине, бутерброды взял дома, а ещё крашенные  в луковых перьях яйца, что  красил вчера, готовясь к празднику, получились красивые, ровненькие, ни одно не лопнуло, ещё протёр  маслом, и они блестели как игрушечные. Сегодня же праздник — Пасха.
      Два дня как он приехал из командировки и сразу замочил луковую шелуху, готовясь к Христову воскресению. Он любил сей праздник и в этот день ходил к родителям в гости. Ждал этого момента. Но вовсе не радостно проходили их встречи, скорее наоборот, ибо гробовой камень отдел родителей от сына, и сорной травой проросли долгие годы разлуки. Слезою скорбной заканчивалось свидание с родными. 
      Пятнадцать долгих и трудных лет извилистыми тропами вела его жизнь к  отчему дому. И вот — два года назад  вернулся в свой родной город, любимый город Горький, в котором родился и вырос и вместе с ним любовался с крутых  откосов красотою волжского раздолья. Вот она ширь необъятная, здесь перед тобой! Аж, дух захватывает от волнения, когда глянешь с высоких откосов на расстилающиеся внизу бескрайние дали. Широко и привольно в груди! Вместе с воздухом вливается в тебя головокружительный благовест. Так легко дышится, что, кажется, многие года прожитые вдали от родных мест смываются прочь, как нечто временно наносное, обнажая детство как сущность, как корни, когда-то вышедшие из этой земли.
      Никто не встретил его на вокзале, не утёр набежавшую слезу радости, не пригласил погостить даже временно. Но мир не без добрых людей и с севера прибыл не с пустыми руками. Вскоре обзавёлся крышей над головой и дело своё раскрутил. Времена настали тугие, а жить всё же надо, вот и пригодились знания и опыт прошлых лет. Открыл небольшой  магазинчик  антикварно - букинистический, с него и жить стал. Летние дни мотался по области, районным городкам и деревням скупая предметы коллекционирования, а сбывал  всё это в своём магазине. Только иконами не занимался, нет! не мог покупать и продавать веру,  — хотя сам себя считал скорее атеистом, чем верующим.
    Старые книги — его любовь и страсть. Разыскал свою бывшую библиотеку по дальним родственникам, не без труда вернул часть, и дополнил утраченные издания новыми. В обществе своих любимых книг он не чувствовал холода одиночества, окружавшего его длинными зимними вечерами, когда зажигался пёстрый ковёр, сотканный из тысяч и тысяч огней ночного города, а каждый огонёк таил в себе семейный уют и тепло, которого не было в его доме. Только во время снегопадов, когда в домах оставались гореть редкие огни полуночников, он подходил к окну и подолгу всматривался в тканый узор из кружащихся за окном снежинок. В этом снежном вальсе  витал один  единственный образ,  который рисовало его воображение. Очертания её лица видел он. 

    Народ  двигался в сторону кладбища, держа в руках веточки вербы, цветы и куличи. У ворот, выстроившись шеренгой, стояли, на рваном ковре из втоптанной прошлогодней листвы, проступившей из-под талого  апрельского снега, нищие разного полу и возраста, прилично одетые и похуже. Богомольного вида старушки с иконами и крестами, обложенные сумками,  мешками наполненными печеньем и конфетами, куличами и крашеными  яйцами. Всё это пестрело на фоне серо-грязных могил,  огороженных облупившимися оградами в тенистых аллеях Марьиной рощи. Чёрные, влажные стволы деревьев парили от солнечного тепла,  распространяя горьковатый запах прелой коры. Разбухшие почки лопались под давлением накопившейся энергии и извергали из себя нежные краски пришедшей  весны.
    Пробравшись сквозь строй страждущих, милостиво раздав приготовленную мелочь, он вступил на территорию вечного упокоения. Вот оно, место под тополем. Раскидал по сторонам тополь корни свои, вырос. Пройдя за ограду и, поклонившись родителям, он присел на скамеечку. 
      Хорошо здесь сегодня, светло, солнечно. Правда в этот день многолюдно, но это ничего —  не отвлекает от размышлений над накопившимися проблемами — правда в голос не поговоришь — стеснительно. В другие дни народу здесь мало, тут уж душу отведёшь без оглядки по сторонам: странно всё-таки видеть одинокого человека у могилы разговаривающего за двоих — вопрос-ответ и всё из одних уст. Внезапно синица, слетев с ветвей тополя, опустилась на серый мраморный камень, суетливо попрыгала и не найдя причитающихся для неё крошек удивлённо цвиркнув улетела. От птичьего щебета, от воздуха пахнущего весной, от всей этой благодати потеплело на сердце.
      Найдя спрятанный веничек, подмёл, привёл могилки в порядок. Последний раз был здесь глубокой осенью, но до первого снега. Прибравшись, положил каждому родителю по красивому яичку, кусочку кулича и, усевшись на скамье, раскупорил принесённую четвертинку. Выпил. Прошло как-то незаметно, и он налил ещё. С каждой выпитой рюмкой розовые очки, сквозь которые смотрел на мир, ниспадали всё ниже и ниже, а вскоре вовсе исчезли. Он взглянул на свет как на палача с топором из своего одиночества. Весь праздничный оптимизм испарился, выплеснувшись на горящий душевный гнёт. День уже не казался светлым и ясным. Бутылочка почти пуста, ни одного кусочка кулича, ни одного освящённого яичка не было съедено, всё так и лежало перед ним на газете.
      Вспомнил лица родителей, эпизод своего детства, … и снежинки на ЕЁ пушистых ресницах, таких родных и таких далёких.
    В памяти всплыли строки Омар Хайяма.
«За миг  сомнения в любви
Ты должен заплатить годами ожидания …» 
      Слёзы прожитых лет, накопленные годами, вырвались из глаз, всё  вокруг помутнело и расплылось. Вновь память заставила  пережить те далёкие дни, которые неугасаемым огоньком поддерживали его существование. Надежда, на которую он уповал последнее время, тонула в зыбких песках  безысходности и томительного одиночества, на которое обрекло  провидение. Чувствуя свою вину, он не оправдывал себя и крест, который нёс, клонил всё ниже к земле, и нервы души его натянутые до предела — звенели…
                                                                                                      ***
    Были первые дни лета. Только что отгремевшая гроза насытила воздух озоном и свежестью леса, обмыла асфальт на дорогах, заставила его сверкать солнечными бликами. Проезжающие автомобили как корабли бороздили скопившиеся лужи, поднимая радужные брызги дождевой воды.
      ОН шёл к ней. Шёл и на ходу подыскивал слова, какие скажет, показывая полученную вчера повестку. Всю ночь размышлял над этим. До сих пор серьёзного разговора между ними ещё не было. Они старались избегать этой темы, хотя каждый по своему готовился к этому дню, зная о неизбежности. Им казалось, что будет это ещё в неведомом будущем. И вот это будущее настало. Вчера он получил повестку из военкомата о призыве в армию. У него осталась всего неделя: уволиться с работы, получить расчёт и подготовиться к проводам. Семь коротких дней перед двумя годами разлуки. Он не боялся армии и принимал  её как необходимую действительность. Служба в армии это своего рода школа, школа мужества для настоящих мужчин. Парней пришедших  из армии за спиной у них называли мужиками. Это звучало солидно.
      А самое главное у него есть Она!
    Повестку получил вчера, а до этого они несколько дней не виделись. Она готовилась к сдаче зачётов в институте, и сегодня блестяще ответила на последние  вопросы экзаменаторов. Это был её первый курс.
    Вот и угол заветного дома, свернув к подъездам, он встал в оцепенении. На встречу в лёгком, воздушном платьице шла ОНА. С улыбкой на лице, с радостно счастливыми глазами  шла под руку с каким-то парнем, беспечно слушая его болтовню.
      Увидев их, наш призывник решительно сделал шаг навстречу. Сердце  яростно заколотило внутри, готовясь разорвать грудь, где  стало для него мало места. Кулаки свело судорогой и  …  Боль, которая казалось, уже навсегда покинула его, оставив лишь воспоминания о прошлом, внезапно пронзила голову. Ударив в висках за глазами, она ввинчивалась внутрь, кусала мозг не давая опомниться.
    ОН увидел  ЕЁ с другим и в этот миг никакие разумные объяснения не могли пробраться к нему. Боль захлёстывала с каждым толчком сердца, посылая поток беспощадных импульсов в его разгорячённую голову. Не выдержав, он схватился руками за голову и, не услышав испуганных призывных криков, которые издала ОНА, поняв в чём дело, бросился бежать. В одно мгновение он оказался на другой стороне улицы и, пробив брешь в густых кустах, служивших живой изгородью, как безумный ворвался в парк.
    В парке начинала играть музыка, приглашая молодёжь на вечер танцев. Юные сердца, перехватив по дороге чуточку  увеселительного, лениво брели к лобному месту парка — танцплощадке. Кто шел дерзкой ватагой, кто влюблёнными парами  или шествовал в гордом одиночестве. Все дорожки и аллеи вели к этой Веранде. И ОН оказался на одной из них, ведущих в царство молодёжи, где бывали и его друзья, но сейчас было не до них.
    Прорвавшись  сквозь кусты, заметил у себя кровь и чрез сочащиеся раны на своих руках  почувствовал всю неправоту и глупость своего поступка. После бурной волны эмоционального всплеска всё происшедшее стало осаждаться, освобождая дорогу для разумного осмысления. Продолжая двигаться  по инерции, он пытался остановиться и повернуть назад. И окончательно прозрев,  увидел … ЕЁ глаза с пушистыми ресницами, на которые садились снежинки и он, приблизив к ней своё лицо, пытается их сдуть. Она задорно смеялась и отталкивала его, чтобы  через мгновение вновь прильнуть для поцелуя. Он понял, что не прав! Не глупое и низкое чувство ревности должно владеть им,  а любовь!!!  Своим недоверием Он унизил ЕЁ!  Оскорбил их любовь!  И Он устыдился. Но время, отведённое ему, истекло.
    Он свернул с аллеи на тропинку, ведущую