судьбе. Отсюда можно сделать вывод, что Микула Селянинович был широко известен необыкновенной мудростью. Он и Вольге как-то насмешливо сказал: “Ай же глупый ты, Вольга Святославович!” (“Онежские былины, записанные Александром Фёдоровичем Гильфердингом летом 1871 года”, т. II, №156, с. 521, С.-Петербург, 1896). Это Вольге-то, который побеждал врагов “хитростью-мудростью”. Только мудрость Вольги заключалась в придумывании всевозможных уловок, тогда как мудрость Микулы – это знание. Другой уровень.
Святогора Микула отправил к Северным горам. Уже необычно – горы в былине показаны не обиталищем Святогора, а целью его путешествия. И он туда успешно добрался, и земля его выдержала. ЭТОТ Святогор оказался не слишком тяжёлым, его “мать сыра-земля” носила без проблем. В Северных горах жил кузнец, ковавший человеческие судьбы. Соблазнительно отождествить его со Сварогом, на связь которого с кузнечным ремеслом указано в Ипатьевской летописи. Но этому препятствует замечание Гельмольда (немецкий автор XII в.):
“Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, они [другие боги], повинуясь ему, выполняют, возложенные на них обязанности, и что они от крови его происходят и каждый из них тем важнее, чем ближе он стоит к этому богу богов”
(Гельмольд “Славянская хроника”, с. 186, М., 1963)
Имени бога богов Гельмольд не называет, но его сведения согласуются с летописным сообщением о том, как Сварог отошёл от земных дел, передав их своему сыну Дажьбогу (Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, с. 200, Рязань, 2001). Значит, кузнец из былины никак не мог быть Сварогом, но он, несомненно, исполнял его волю. И вот, исполняя волю Сварога, кузнец посылает Святогора в царство Поморское, где, дескать, и живёт его суженая. Обратим внимание: Святогор молод, он ещё не был женат и только ищет для себя невесту. Это так не похоже на седого старика, каким предпочитают изображать Святогора художники.
Богатырь вновь отправляется в путь, на сей раз в столицу Поморского царства. И опять без проблем добирается до цели, никакой чрезмерной тяжести в нём так и не обнаружилось. Входит в дом к своей суженой. И новый вопрос – как бы Святогор вошёл в обычный человеческий дом, будь он великаном? Но ведь вошёл же, и потолок головой не задел, и в городе никого не испугал. Так значит, в этой былине Святогор никакой не великан и по размерам сравним с обычными людьми, ну, может быть, будучи богатырём, он и отличался высоким ростом, но в человеческих пределах (“Песни собранные П.Н. Рыбниковым”, ч. I, №8, с. 39-41, М., 1861). Есть былина, где Святогор Романович возглавляет богатырскую дружину в Чернигове и там под его началом все богатыри, включая Илью Муромца (“Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг.”, т. III, №46, с. 249-245, С.-Петербург, 1910). В конце концов, место пребывания богатырей закрепилось за Киевом, а Святогора заменил Самсон. Илья Муромец, хоть и самый уважаемый среди киевских богатырей, но не воевода. Конечно, библейский персонаж не мог бы его потеснить, былинный Самсон – это переименованный Святогор. Когда укоренилось представление о Святогоре, как о великане, которого не держит земля, то пришлось искать ему замену, а проще всего её было найти в библии.
Суженая Святогора лежала без памяти 30 лет (вариант спящей красавицы) покрытая чем-то непонятным, что сказители назвали “точно еловая кора”. На самом деле это не кора, но похожая на неё субстанция. Ничего более вразумительного в былине не сохранилось, а ведь знали когда-то, да забыли за давностью лет. Если девушка пролежала 30 лет, оставаясь молодой, стало быть, дело не обошлось без магии. Не могло такое случиться без причины, непременно произошла какая-то история, чем-то девушка провинилась перед богами и была наказана. Мы не знаем, что именно она натворила, но на простую смертную боги не обрушили бы такой гнев. И простая смертная не могла быть предназначена в жёны великому богатырю. Несомненно, что прошлое девицы было бурным, может она даже происходила из небожителей.
Святогор захотел убить суженую и ударил её мечом. Меч не причинил девушке вреда (значит, точно не из смертных), вместо этого “С нея точно еловая кора спала” (стандартное выражение “точно еловая кора” повторяется, сказители не могут подобрать понятного определения) и тогда:
“И стала она красавицей:
Такой на свете не видано, на белом не слыхано”
(“Песни собранные П.Н. Рыбниковым”, ч. I, №8, с. 40, М., 1861)
Что-то похожее на сказку о царевне-лягушке. Святогор оставил на столе деньги пятьсот рублей и уехал из Поморского царства. На девицу он даже не взглянул и не заметил её превращения. А девушка, очнувшись, увидела деньги и стала на них торговать. Так она разбогатела, и по всему свету пошёл слух о её красоте. Дошёл этот слух и до Святогора, он не узнал девицу и посватался к ней. Уже после свадьбы он увидел у неё на груди рубец от своего меча, на его вопрос жена ответила:
“В наше царство Поморское приезжал неведом человек,
Оставил в нашей избы денег пятьсот рублей,
А я спала крепким сном.
Как проснулась: у меня рубец на белой груди,
И точно еловая кора спала с белого тела”
(Там же, с. 41)
Тут только Святогор догадался, что женился на той самой девушке, о которой ему говорил кузнец в Северных горах. Как видно из содержания былины, если до богатыря дошёл слух о её красоте, то выходит, что он жил среди людей, а не скитался одиноко по горам. И зачем великану жена-лилипутка? Что он с ней будет делать? Он ведь не ребёнок, чтобы играть в куклы. В попытке объединить два разных персонажа, сказителям пришлось сочинить байку о том, как великан, будто бы, всюду возил с собой жену в ларце. И много проку от такой жены? А потом ещё сочинили довольно неуклюжую историю с изменой, чтобы избавится от жены, которой в этом сюжете не должно быть.
Родственный сюжет имеется в “Старшей Эдде”. По-видимому, он заимствован от славян, составлявших значительную часть населения Скандинавии. Никаких великанов в скандинавском варианте нет, главным героем там назначен Сигурд. Поднявшись на гору Хиндарфьялль, Сигурд увидел ограду из щитов. Внутри ограждённого места спала женщина в доспехах, кольчуга приросла к её телу. Лишь когда Сигурд рассёк кольчугу своим мечом, женщина смогла проснуться. Это оказалась валькирия Сигрдива (её отождествляли с Брунхильдой), погружённая Одином в беспробудный сон за то, что ослушалась его и отдала победу в бою не тому из бойцов, на которого указал верховный бог (“Речи Сигрдривы” // “Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о нибелунгах”, БВЛ, т. IX, с. 284, М., 1975).
Возможно, под выражением “точно еловая кора” следует понимать именно доспехи. Женщины воительницы довольно популярны в русском эпосе. На богатыршах женились Добрыня Никитич и Дунай, а Еруслан Лазаревич и жить остался в девичьем царстве. Сильнейшему из русских богатырей и жена нужна соответствующая.
Продолжение скандинавского предания отличается от русской былины, как зеркальное отражение: если Святогор пытается избежать женитьбы, но в итоге всё-таки женится на той самой девушке, что ему предназначена, то Сигурд хочет быть с валькирией, но не может, потому что боги судили иначе. А вывод в обоих случаях один и тот же: “Что от судьбины своей никуда не уйдёшь” (“Песни собранные П.Н. Рыбниковым”, ч. I, №8, с. 41, М., 1861).
В точности совпадает с былинным сюжетом татарская сказка, которая так и называется “От судьбы не уйдёшь” (“Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа”, вып. VI, отд. II.IV. “Народные сказки Закавказских татар”, №2, с. 88-94, Тифлис, 1888). Если убрать из этой сказки мелкие подробности татарского быта и прочий антураж, явно привнесённый позднее, то совпадение с русской былиной окажется абсолютным. А если ещё учесть и вариант, зафиксированный в “Старшей Эдде”, становится очевидно, что сюжет татары позаимствовали из сказаний, бытовавших в Причерноморье и распространённых среди европейских народов. Название сказки определённо указывает на её близкую связь с русским фольклором. Но в татарский фольклор попал самостоятельный сюжет, ещё не связанный с представлениями о Святогоре. А что сюжет этот существовал сам по себе, подтверждает уже русская сказка “Невеста горбунья” (“Пермский сборник”, кн. II, отд. II.4, №5, с. 166, М., 1860), сохранившая все детали, разве что несколько осовременив их. И мораль сказки сохранилась: “…судьба: не обойдешь, не объедешь!”
Есть в былине одно ценное указание, которое поможет дать новое направление в поисках истока её образов – невеста Святогора жила в Поморском царстве. Поморье (сейчас Померания) – славянское государство в Южной Прибалтике, населённое поморянами, так называлось одно из объединений балтийских славян. На западе их соседями были лютичи (велеты) – другое славянское объединение, ещё западнее жили ободриты или рароги. И вот у ободритов столица называлась Микулин (сейчас немецкий Мекленбург), так не здесь ли искать родину Микулы Селяниновича? И ещё – именно у западных славян обнаруживаются предания о пахаре, ставшем правителем страны. Одно из них известно в изложении Козьмы Пражского (XII в.) в его “Чешской хронике”:
“На следующий день по приказанию [Либуше] народ был без промедления созван на собрание. Когда все собрались, женщина, сидевшая на высоком престоле, обратилась к грубым мужчинам:
“… Вон за теми горами, — сказала она, указывая на горы, — находится небольшая река Билина, на берегу которой расположена деревня, известная под названием Стадице. А в ней имеется пашня в 12 шагов длиной и во столько же шагов шириной. Как ни удивительно, но пашня эта хотя расположена среди стольких полей, тем не менее она не относится ни к какому полю. На этой пашне на двух пестрых волах пашет ваш князь; один из волов как бы опоясан белой полосой, голова его тоже белая, другой весь белого цвета с головы и до спины; и задние ноги его белого цвета. Ну а теперь, если вам угодно, возьмите мои жезл, плащ и одежду, достойную князя, и отправляйтесь по повелению как народа, так и моему и приведите его себе в князья, а мне в супруги. Имя же этому человеку Пржемысл <...>. Потомки же его будут вечно править в этой стране”.
Между тем были назначены послы, для того чтобы передать названному человеку повеление госпожи и народа; когда госпожа заметила, что послы, как бы не зная дороги, стоят в нерешительности, она сказала: “Что же вы медлите? Идите спокойно, следуя за моим конем: он поведет вас по правильной дороге и приведет обратно, ибо уже не раз доводилось ему ступать по ней”.
Ходит пустая молва, а с нею ложные толки, чтo эта госпожа имела якобы обыкновение каждую ночь ездить верхом [к этому человеку] и возвращаться с пением петухов <...>
И что же дальше? Продвигаются вперед неведающие мудрости послы, идут неумудренные знанием за конем. Они перешли уже горы и стали приближаться к деревне, в которую направлялись, когда навстречу им выбежал мальчик. “Слушай-ка,
