ее накликал сам синьор Гутиеррес. - отозвался паталогоанатом, заваривая кофе - Катание на доске в безлюдном заливе дело рискованное.
- Он действительно утонул?
- В легких полно воды. Вздутие, кровоизлияние. Вода в пазухе клиновидной кости... Нет ран и травм, следов борьбы.
- Газетчики наверняка будут строить версии об убийстве. В крови точно нет следов алкоголя? Может быть, яда?
- Ни алкоголя, ни яда. По крайней мере, из тех ядов, что известны современной науке.
- Что я скажу его супруге? Она осталась вдовой на руках с тремя детьми. - врач покосился на телефон
- О ней и детках позаботится епископ, у оппозиции есть фонд помощи. Но потеря, конечно, ужасна. Звоните. Чего тянуть, ведь придется так или иначе.
Разговор с женой покойного и вправду вышел тяжким: в трубке слышались рыдания, женщина была вне себя от горя. Когда врач положил трубку на допотопный дисковый аппарат, лицо его выражало усталость и подавленность. Довольно долго он разглядывал морскую раковину на столе, вздыхал, вертел в руке ластик. Затем протянул:
- Надо бы сообщить в службу безопасности. Если из этого раздуют политический скандал, как бы мы не оказались крайними...
Власти Флорисьона проявили удивительную чуткость к семье погибшего, заинтересованность в расследовании. Был приглашен медик из зимогорского посольства, с его участием вторично провели экспертизу - гласно, открыто для иностранных журналистов. Президент Рибейра, коего покойный Гутиеррес жестоко высмеивал и обличал, лично посетил вдову и детей покойного, и проследил, чтобы субсидия для них из правительственного фонда превышала пособие от оппозиции.
Глава государства вспомнил, как верный Келлер обещал ему "обдумать подробности" по устранению Гутиерреса. Но Рауля не грызла совесть: война есть война, даже если она не объявлена и ведется под ковром. В борьбе прогресса и реакции он, Рауль Рибейра, выбрал верную сторону, а приемы одинаковы у всех...
***
С пепелища отступили пожарные, принялись за работу следователи. Порыв морского ветра поднял тучу золы, швырнул в гурьбу зевак. Толпа отозвалась визгом, руганью и гиканьем, стала потихоньку разбредаться. Бывший владелец изысканной приморской виллы, а ныне погорелец, профессор Сигейра, впал в оцепенение. Он сидел под пальмой, и все не мог подняться. Психолог уговаривал беднягу взять себя в руки, социальный работник сулил временное бесплатное пристанище в бараке.
Поодаль от пожарища, на ступенях церкви, шеф службы безопасности Келлер вполголоса беседовал со старым епископом.
- Досадно, что я, как ответственный за порядок, не смог предотвратить это несчастье.
- Человек предполагает, а провидение располагает - Молинари, в роскошном бархатном облачении, воздел руки к небу. Глаза старика впились в собеседника: он чувствовал, что Келлер затеял диалог намеренно.
- Я всегда полагал, что и неожиданности закономерны. Профессор был против любой искусственности: против заводов, ГМО, химии, засилья технологий, городской изнеженности. Господь, верно, услышал его молитвы, и переселил из двухэтажной виллы с удобствами в природные, традиционные пещерные условия. Ну и, кроме того... Если человек сильнее верит в иностранных покровителей, чем в способности сограждан, наших способностей может не хватить, чтобы упасти его от беды. Кстати, ведь и у вас двухэтажный особняк? Проверьте, может быть, ваше жилище столь же уязвимо для огненной стихии... Ведь вы желаете прожить там спокойную старость после отставки, святой отец?
Воцарилось долгое молчание. Затем епископ обратил к Эриха Келлера морщинистое лицо, тяжко вздохнул и прошептал:
- Надеюсь, господь вознаградит меня безмятежной старостью. Но если б знать, как вымолить себе такую участь...
- Я всего лишь скромный прозаичный мирянин, скряга и филистер - усмехнулся Эрих - Но иногда и мне бывают видения. К примеру, во сне ангельский голос подсказал мне, что господу было бы угодно видеть вашим преемником скромного Мартина Фару, а не погрязшего в гордыне Бенито Франко.
- Фара? - лохматые седые брови епископа взметнулись вверх - Он аккуратен, многознающ, исполнителен. Но робок и пуглив. У него нет лидерских качеств.
- Святой отец, есть времена, когда желание главенствовать вредит духовным лицам. Сейчас наша страна переживает именно такой период. Впрочем, это лишь моя скромная оценка положения. Выбор же за вами. Не мне, серому чиновнику, вмешиваться в дела церкви.
Старик надолго застыл в раздумье. В ветвях кустарника пели птицы. Обгорелый остов профессорской виллы крушили ударами топоров, рабочие вывозили тачками уголь с черной поляны.
- Фара так Фара. - вздохнул святой отец - Уговорились. В торжественной обстановке, гласно, при журналистах, я объявлю преемником вялого всезнайку. Когда вам удобнее устроить этот балаган?
- Вас уведомят.
- А гибель Гутиерреса? Она тоже... не случайна?
- Было две экспертизы, наша и зарубежная. Обе сошлись на том, что смерть естественная. Покойный слишком любил риск и экстрим. Вот все, что я могу вам сказать.
Келлер церемонно распрощался.
"Риск и экстрим..." - епископ содрогнулся- "Благодарение богу, я еще легко отделался".
А по всей стране расширяли казармы, строили новые командные пункты, пулеметные вышки, блокпосты. В порт прибывали наемники, набранные со всего мира частной военной компанией "Кондотта". Соотношение сил с каждым днем кренилось в пользу правительства.
***
Посол Зимогории, господин Бронислав Стойчев, притормозил у киоска и купил газету "Наш Флорисьон". Чем дальше он углублялся в тексты, тем сильнее искажалось, бледнело его лицо. "Похороны Лоренсо Гутиерреса"... "Преемник епископа: Мартин Фара"... "Арсеналы в джунглях - ведется следствие"... "Охранники со всего света"... "Нордия и Чинай - лучшие партнеры". План переворота был атакован со всех сторон, ударили в самые уязвимые точки. На стене висело ружье, но выстрел не раздался: оружие аккуратно разрядили. Что ж, как ни досадно, сигнализируем отбой. Не вторгнется с моря зимогорский спецназ, не поднимутся взбудораженные пером Гутиерреса мятежные толпы, не пойдут в бой ударные группы Бенито Франко. Провал по всем линиям! Командуем отступление.
***
Тем временем, толстый банкир Баррозу пыхтел и отдувался, сидя напротив Эриха Келлера.
- Вам придется делать именно то, что вы и планировали до моего визита - усмехнулся Эрих - Обговорить с зимогорским дипломатом детали финансирования мятежа. Но под нашей видеосъемкой.
- А потом вы используете запись на суде против меня, засадите на десятки лет в тюрьму?
- Не валяйте дурака, старина. Ваш банк прекрасно служил Флорисьону до того, как черт не дернул вас связаться с этой авантюрой. Президента вполне устроит ваше искреннее негласное раскаяние. Он вас простит, если без задних мыслей вы вернетесь к прежней конструктивной деятельности. В прессе резонанса не будет, репутация банка не пострадает. Все шито-крыто. Придется нам поверить, у вас нет иного выхода. А убрать вас можно было в любой момент и без шумихи. Но ваши знания и опыт нужны республике.
- Хм... Действительно...
- Ну вот и славно. Я ставлю тут камеры и исчезаю. Через полчаса придет Иржи Ветош, атташе Зимогории по культуре. Будьте радушны и приветливы, он ничего не должен заподозрить. Ваша дальнейшая судьба зависит от актерского таланта, дорогой Баррозу.
...Как только разговор банкира с зимогорцем был окончен, в кабинет ворвались крепыши из службы безопасности. Иржи Ветош запротестовал.
- Посмотрите эту запись, любезный - осклабился Келлер - Совместимо ли такое со статусом дипломата? Это культурный обмен, или вмешательство во внутренние дела?
Задержанный понурился. Корректные атлеты в белых рубашках препроводили его в нижний этаж.
В вестибюле банка вещал телевизор. Сюжет с заседания правительства: неожиданно для многих, решительный оппозиционер Томас Диас, бывший грузчик, назначался ответственным за благоустройство столицы. Клумбы, фонтаны, чистота, озеленение... Именно к этому Диас всегда тянулся, а сейчас получил возможность выказать свои способности организатора.
"Гибкий подход... Одного в гроб, другого наверх, третьего вон. Мы их недооценили" - сокрушенно покачал головой зимогорец. Его вывели на улицу. Шагая мимо музея, он вздохнул: афиша зимогорской выставки "Вера. Природа. Старина." была сорвана, вместо нее водрузили новую: "Чинайская республика: мир высоких технологий". Прежняя афиша валялась на асфальте, любовно выписанные художником луковки зимогорских храмов измазались в грязи. "У нас за такое отношение к святыням посадили бы" - мелькнула мысль у дипломата. Он поднял глаза: по другую сторону узкой улочки стоял президентский лимузин. Рауль Рибейра, президент Флорисьона, испытующе глянул в лицо задержанному, бросил взгляд на обрывки в луже, угадал его мысли.
- Да, у вас бы за это посадили. Но здесь не ваша вотчина. - покачал головой президент - Флорисьон никогда не станет краем самодержавия или инквизиции. Не тащите время вспять.
