что за голос? Хриплый, тихий, осипший. Но она не заметила, прижала щенка к груди, вдыхая запах его шерстки и позволяя ему лизать ее шею и плечи, встала на ноги, сбросив обувь, и посмотрела в окно: на улице было темно, в большинстве домов не было света, - все … все уже легли?, - щенок доверчиво смотрел на свою хозяйку, не понимая, почему она не улыбается. Точно поняв его мысли, девушка слабо улыбнулась и поцеловала любимца в пушистый лобик, - я … люблю … тебя..., - потом отнесла его на кухню, наполнила его миску и, налив себе бокал красного вина, сделала глоток. Вдруг ее глаза уловили ее отражение в зеркале. Отпустив благоразумие, она стащила платье прямо через голову, не обращая внимания на скрежет рвущейся ткани, сорвала не самым бережным образом резинку и бросила ее куда-то в сторону, оставляя вместе с розовым колечком клок волос. Оставив розовую лужицу у своих ног, она равнодушно прошла по ней, оставляя на холодном полу и пошла на втором этаже, с облаком черных волос, в нижнем белье и с бокалом в руках. На лице — полное отсутствие эмоций. Оказавшись в своей комнате, Лекс достала свой дневник и около часа сидела на полу, поглощая вино и просто глядя на обложку.
Когда стакан опустел, девушка попросту бросила его об стену, осколки зазвенели по полу, залетая под стол и кровать. Брюнетка и бровью не повела, она открыла дневник и, пролистав заполненные страницы, нашла чистую. Понимая, что сходит с ума, взяла один из осколков и провела острым концом по руке, заставляя показаться крови. Потом, повернув стекляшку более ровным краем, написала на бумаге:
«Я подарила ему свой цветок.
Он сорвал его.
Но ему все равно.
Поэтому он никогда об этом не узнает»
потом посмотрела на свою работу: кровь оставила маленькие кляксы, а рука ни на шутку кровоточила. Однако Лекс была довольна своей работой. Слизнув наиболее надоедливую капельку крови, она поднялась на ноги и, бросив дневник куда-то, легла на кровать, специально неудобно, чтобы края впивались в спину. Потянулась ногой и выключила свет. Остались гореть крохотные лампочки на потолке. Звездное небо. Она любила звезды, такие ясные и чистые, она любила небо, такое искреннее и свободное. Брюнетка всегда мечтала стать такой, как эти звезды и небо. Но теперь ... теперь она не была ни ясной, ни чистой, ни искренней, ни свободной. Она теперь не была никакой.
Спустя еще час, Лекс задумалась, а что она действительно чувствует. «Я ведь должна ненавидеть его. Ведь так? За то, что он воспользовался мною. Но он правильно сказал — я не первая и не последняя. Он прав. Тысячу раз прав. Надо было сразу же, еще тогда, когда я только пришла, и он понял, что он мне нравится, переспать и все. Сейчас бы все уже зажило. Но …», она вдруг рассмеялась, прижимая руки к груди, позволяя крови стекать на живот и покрывало, «ирония судьбы. А я … стыдно признавать, но я все еще люблю его. Вот черт... Я могла бы скрывать, лгать, крича всему миру, что теперь ненавижу его. Но нет. Вот они, мои чувства, на поверхности, на ладони. Я люблю его, потому что он дал мне мгновение чистого счастья и наслаждения. За него я готова страдать всю жизнь»
***
Высокий дуб в паре метрах от дома Маллейн скрывал в тени своих листьев притаившуюся тень: высокий парень в черном плаще из тьмы и маске демона. Его черные, нечеловеческие глаза жадно следят за каждым движением девушки, ее хорошо видно с этого места. А вот она его не увидит, даже если посмотрит в окно, но она слишком занята тем, что жалеет себя. Кривые губы изогнулись, обнажая белоснежные зубы, все лицо разрезалось на кусочки, на осколки дьявольской маски.
«А что она ожидала? Чего она ждала от меня? Она думала, что если раздвинет передо мной ноги и пустит меня в себя, я тут же оттаю и стану ее? Идиотка. Я и не таких заваливал. Да, особенно-то и просить не потребовалось. Ей больше хотелось, чтобы я заполнил ее. Глупая. Мне ведь все равно будет наплевать на нее, даже если бы она все время ходила голая передо мной и молила взять ее. Мне нет до нее дела, дешевая шлю**. Маленькая чудачка. Почему такие, как она, думают, что сексом можно все решить? Пусть плачет, пусть ревет. Да пусть хоть сбросится с обрыва. Меня это не тронет. И до этого меня не касались все эти переживания этих глупых малолеток. А эта разве чем-то отличается? Разве тем, что язычок острее, да характер как у сучки. И ведь я сразу предупредил ее, чтобы держалась от меня, от нас, подальше. Так что теперь это чисто ее забота, что делать и как успокаиваться. Я и глазом не моргну. Гори оно хоть ярким пламенем»
Ледяной ветер в теплую апрельскую ночь родился около дерева, вбирая в себя эту ухмыляющуюся тень, но окружающая атмосфера продолжала держать в себе тяжесть этих черных, бесчувственных, демонических глаз, которые будто оставили отпечаток тьмы, злобы и бесчеловечности.
Человека, с душою демона и сердцем Дьявола.
***
Между тем в доме Хандерсонов до сих пор, как ни странно, горел свет. Обычно в такое время суток, в начале двенадцатого, хозяин дома видел уже двадцатый сон, но между тем из окон первого этажа лился яркий свет.
Дело в том, что около пяти часов близнецы Макклаймен зашли к Алану, чтобы вернуть, наконец, книги, которые огромной глыбой набрались у них дома. Какие-то принадлежали ему, какие-то им просто уже не требовались, а выбрасывать казалось кощунством. Поэтому они пришли к другу с пятью пакетами. Около двух часов они только раскладывали книги по полкам этой огромной домашней библиотеки, полчаса лежали на коврах, отдыхая и поглощая недельный запас соков миссис Хандерсон, которой, по счастливой случайности, не было в этот момент дома. На самом деле Алан немного волновался за мать-домоседку, которую в последнее время было трудно поймать дома. У нее были постоянно какие-то встречи, конференции, мероприятия на работе, и она абсолютно выматывалась, проводя в постели все свободное время.
После того, как последняя книга нашла себе место на очередной полке, близнецы вдруг обнаружили давно забытую игру, которую они весьма уважали несколько лет назад.
– Как насчет «Эрудита»?, - спросил Чак, и понеслось. Усевшись на полу в большой комнате и достав всевозможные фрукты и какие-то печенья, не забывая про соки, друзья настолько увлеклись игрой, что очнулись от азарта только когда услышали звонок в дверь.
– Айзек, не жульничай, - шутливо погрозил ему пальцем Алан, поднимаясь.
– Да что ты!, - замахал на него руками близнец, но стоило блондину выйти из комнаты, как тут же зашипел брату, - лезь в словарь. Лезь в словарь, я тебе говорю.
Алан покачал головой, прекрасно осознавая, чем Айзек сейчас занимается. Недоумевая, он посмотрел на часы, не веря, что они просидели допоздна. «Как же я завтра встану...», пронеслось у него в голове, пока он шел к двери. Остановившись, он пожалел, что не сделал когда-то глазок, потому что мало ли что. Выдохнув, блондин отодвинул задвижку и приоткрыл дверь.
На пороге стояла девушка. Светло-русые волосы собраны в аккуратный, без единой погрешности пучок; крупные строгие очки увеличивают такие же, как у него, серо-зеленые глаза; на лице — полное отсутствие какого-либо макияжа; бледно-горчичного цвета пальто, из-под которого виднеется белая, заправленная в юбку по колено рубашка и обычные туфли без каблука. Лицо умное и спокойное, ее явно трудно вывести из себя. Приподняв слегка голову, она произнесла, четко и ясно произнося каждое слово:
– Извини, что приехала так поздно, Алан. Какие-то проблемы в аэропорту, а потом трудно было найти какое-либо такси. Надеюсь, я не разбудила тебя, хотя я отправляла тебе письма, - ее строгий, официальный тон слегка встряхнул парня, и он, откашлявшись и даже протерев очки, прошептал, путаясь в звуках:
– А... Ама... Аманда?
***
На следующий день после занятий вся четверка собралась в доме Брайана. Закрывшись в его комнате, каждый занял свое место: близнецы в креслах, хозяин дома около окна, облокачиваясь на подоконник и небрежно положив руки в карманы штанов. Алан же нервно расхаживал по комнате, то и дело натыкаясь и переворачивая предметы. Последние десять минут говорил только он, практически не давая никому вставить ни звука. Его глаза за стеклами очков увеличились в несколько раз, а волосы, всегда пребывавшие в безукоризненном порядке, сейчас стояли торчком, так как он постоянно запускал в них руки.
– Я … я не знаю, что происходит … Аманда … Она ведь уехала... Я сам ее отвез … Но между тем, вот она... И это точно она... А та, другая … Я не знаю ... Ничего не понимаю, - он проигнорировал протянутый ему Чаком стакан воды и, зацепив его ногой, уронил. Вода брызнула на ковер, делая его темнее. Глаза близнецов дернулись на лицо Брайана, но тот даже бровью не повел, глядя исподлобья на мечущегося друга, - она уехала … и вернулась... Но она не выглядит, точно вернулась. Она уверена, что не видела меня несколько лет, что не бывала тут … И эта история с почтой … Я ведь проверяю ее постоянно, но между тем … между тем я не видел ее писем. Но когда она сказала посмотреть еще раз, я обнаружил целых пять писем... Но …. такого быть просто не может, - он вновь вцепился в свои кудри, дергая головой из стороны в сторону, - я не знаю... что мне делать и что думать … Мир просто перевернулся, и я уже ничего не понимаю … Господи.., - простонал, наконец, он, тяжело опускаясь на край кресла. Несколько секунд стояла тишина, потом брюнет слегка кашлянул, и все взоры обратились к нему, понимая и ожидая от него решения проблемы, как это всегда решалось.
– Если я правильно понял — исправьте, если что-то будет не так — то последовательность действий такова, - он взял мольберт, стоящий в углу, прицепил чистый лист бумаги и открыл черный маркер, - первое: неожиданно, без всякого предупреждения, появляется Аманда … напишем, Аманда номер 1, - он поставил пометку и кратко записал данные, - второе: в ее внешности ничего не изменилось, но мы отметили резкую и необычную смену в характере, выраженную в некоторой веселости, которую мы ранее не замечали в ней, - следующая пометка, - третье: есть вероятность, что именно она, по непонятным нам причинам, виновница попадания Алексис в больницу и ее причастности к наркотикам. Четвертое: дабы избежать неприятных ситуаций и последствий, мы установили ей ультиматум — тюрьма и бельмо для семьи или уезд из города. Она, чего и следовало ожидать, покинула город, - отчеркнув записи, Брайан поставил арабскую цифру два и продолжил, - теперь вторая ситуация: мы видим Аманду, которая выглядит так, как ей и полагается, какой она и должна быть, которая не помнит ничего вышесказанного. Она знает, что давно не видела семью и хотела повидаться. Итог..., - он вновь провел черту и повернулся к друзьям, - что мы можем сказать?
– Ну, - подал голос Айзек, который с каким-то чрезмерно живым интересом наблюдал за наброском друга, - из всего, что ты сказал, выходит, что сейчас приехала настоящая Аманда, а до этого...
– … а до этого нас дурачила самозванка, - выдохнул Чак, откидываясь назад и качая головой, - чушь! Но как такое может быть? Ладно, мы, но Ал-то должен был понять, что это не его сестра.
– А
